Страница 63 из 80
Но муаззин прогнал его, крича:
— Вставай и уходи из храма великого и славного Аллаха! Ты не иначе как лжепророк! Если сейчас же не выйдешь, я раскрою тебе череп вот этой сандалией!
Юноша встал, — а из глаз его текли обильные слезы, — и воскликнул:
— О Господи, ты лишил меня царства и даровал такую долю! Хвала тебе за то, что ты назначил мне.
Он снова медленно зашагал по дороге и пришел к печи для обжига извести. Он подошел ближе и увидел черного ваккада, который сидел и топил печь. Царь смиренно приветствовал его и спросил:
— О господин, сделай милость, разреши мне переночевать у тебя! Я — странник.
— Садись, — пригласил истопник. Царь сел, а истопник обратился к нему с вопросом:
— А ну, выкладывай, какое у тебя ремесло? Ты живодер? Или груши околачиваешь?
— Клянусь Аллахом, я ничего не смыслю в этом.
— Так чем же ты кормился?
— Последний раз я ел два дня назад.
— А что будешь есть завтра?
— Не знаю.
— Придется тебе поступить ко мне подручным.
— А что я буду делать? — спросил царь.
— Будешь подавать мне навоз, принимать от меня сырой кизяк, выносить золу, готовить кизяк и делать на базаре покупки.
— Хорошо, господин, — ответил царь. Он заночевал у него прямо в помещении для топки. На другой день царь взялся за дело, подавая кизяк и вынося золу. Так он проработал целый год. Спустя год истопник сказал ему:
— Горе тебе, до чего же ты тупой! Ты уже целый год работаешь со мной, а не научился топить печь.
— А чего бы ты хотел от меня, хозяин?
— Брат старшины цеха бадастов устраивает пир. Он пригласил и меня, мне неудобно отказаться и не пойти, ведь они скажут: «Он чванится и стыдится нас!»
— Так иди, — сказал царь хозяину, — я буду топить вместо тебя.
Истопник показал подручному, как топить, оставил его у печи и пошел в гости. А юноша топил с утра до самого вечера. Настала первая треть ночи. Вдруг он услышал громкие крики, потом к нему ввалились четыре человека с обнаженными мечами. Один из них подбежал к царю и хотел уж ударить его мечом, но товарищ закричал:
— Не убивай его!
Юноша онемел от страха, а один из вошедших взял его за руку и вывел из помещения топки. А у трех других было в руках что-то наподобие сундука из ивового дерева. Они бросили сундук в топку и спросили юношу:
— Ты истопник?
— Нет, мой господин, я всего только помощник.
Они стали его предупреждать:
— Этой ночью чуть было не пролилась твоя кровь. Ты храни тайну, не разглашай ее. Здесь ничего не было, ты не знаешь нас, а мы не знаем тебя.
А потом они пообещали принести ему назавтра плату за молчание, оставили его и вышли. А сердце юноши трепетало в страхе от того, что он видел своими глазами.
После их ухода царь снова принялся топить. Он заглянул в окошечко в печи и увидел в пламени сундук. Вокруг него бушевал огонь, но он не горел. Царь был поражен, так как даже целая гора сгорела бы в пламени этой печи. Он вышел, осмотрелся по сторонам — никого нет.
Тогда он взял лопату для золы, подтянул ею сундук и извлек его из огня. Сундук словно и не был в печи! Он был заперт, царь открыл его и увидел вышитые золотом ткани, каких не видывал глаз человека. Все помещение осветилось от драгоценных каменьев на тех тканях. Царь удивился, раздвинул ткани — и вдруг под ними оказалась девушка, красоты неописуемой, с высокой грудью, станом тонким, как копье, челом, как светлая заря, с гладкими щеками, насурьмленными глазами, пышными бедрами. Хвала тому, кто создал ее из презренной влаги, как об этом сказал поэт:
Девушка была без чувств от банджа, и юноша подумал: «Я сниму ее драгоценные одеяния и спрячу. А когда она придет в себя, то скажу, что ее раздели те, кто принес ее». Он подошел к ней, снял с нее все одежды и украшения, закопал их там в углу, потом вернулся на свое место и опять взялся за свою печь. Прошел какой-нибудь час, девушка потянулась, пришла в себя и произнесла:
— Эй, ты, смоква, лимон, базилика?
— Ты что, безумная? — воскликнул юноша. — Или, может быть, глупая? Что с тобой случилось?
Она открыла глаза, увидела себя в помещении для обжига извести и спросила:
— Что случилось? Кто принес меня сюда? Где мои одежды?
— Я не видел твоих одежд, — ответил юноша, а потом рассказал ей обо всем подробно, о том, как ее бросили в огонь, как она не сгорела, как он извлек ее из огня. Она в ответ промолвила:
— Ты говоришь правду.
Потом она встала и вышла, а к тому времени уже настала последняя треть ночи.
А женщина эта была царицей города. Когда настало утро, царица велела одному из своих слуг:
— Ступай, возьми мула и поезжай на нем к печи такого-то, захватив с собой лучшие одеяния, какие ты найдешь в кладовой, и приведи поскорей истопника ко мне.
Слуга отправился и прибыл к печи. Истопник-негр уже вернулся домой, а бывший царь вышел по делу. Придворный вошел к истопнику и сказал:
— О господин, это место не подобает тебе, да избавит тебя Бог от ремесла истопника, вставай.
Истопник был поражен этими речами и спросил:
— За кого ты меня принимаешь, о господин?
— Вставай! — был ответ.
Они вышли из помещения, и истопник увидел у входа привязанного мула и драгоценные одеяния. Слуга одел его в дорогие одежды, посадил на мула, и они вдвоем поехали ко дворцу царицы. Там слуга попросил разрешения войти к царице и ввел истопника. Увидев его, царица спросила:
— Кто ты?
— О повелительница! — отвечал он. — Я человек, который сам спрашивает себя: «кто ты?»
— О злосчастный, — воскликнула она, — откуда явился ты сюда?
— Из печи для обжига извести, — отвечал истопник.
— А у тебя там есть еще кто-нибудь?
— Да, о повелительница, есть у меня подручный.
Царица тотчас приказала слуге:
— Ступай с ним и приведи подручного. А этому оставь одеяния, которые я подарила ему.
И вот слуга и истопник-негр пошли назад к дому. Истопник быстренько подошел к топке и, застав юношу уже вернувшимся с базара, подбежал к нему, ударил его по лицу и сказал:
— Сколько раз Говорил я тебе, сын потаскухи: «Служи мне исправно, я осчастливлю тебя, сам разбогатею благодаря тебе и для тебя кое-что сделаю». Ты же только отлынивал! Вставай, горе тебе! Вставай же, иди!
Тут юноша встал и вышел, сел на мула, и слуга повез его в баню. Там его вымыли, подстригли и причесали. Когда юноша вышел из бани, слуга набросил на него платье стоимостью в пятьсот динаров. Юноша погнал мула вперед, а слуга шел перед ним. Так они прибыли в царский дворец. Юноша сошел с мула, и они со слугой направились во дворец, а у входа встретили истопника-негра, который пытался пройти вместе с ними. Царский слуга спросил:
— Горе тебе, куда ты идешь?
— Я войду вместе со своим подручным, — отвечал тот.
Слуга закричал на него, ударил, и тот вернулся домой одиноким, лишившись подручного.
Доложили царице, и она велела ввести юношу. Он прошел через длинный дехлиз, где стояли придворные и слуги, увидел сказочные богатства, которые заставили его забыть сокровища отца, забыть все унижения и невзгоды. Он продолжал идти, а впереди него шел слуга. Потом отдернули завесу, и он увидел ту, которую видел раньше, как об этом сказал поэт:
Она поразила его разум и похитила сердце, завладела всем его существом. Царица усадила юношу рядом с собой, потом велела принести яства, стала угощать его, села к нему на колени, начала целовать его. Они насытились едой, и им принесли вина, и пили они до самого вечера. Потом царица ушла в свои покои, а юноша лег там, где ему отвели место. А утром они вновь стали есть, пить вино и весело беседовать. Так прошло три дня. На четвертый день царица позвала юношу и предложила: