Страница 4 из 12
Дольше всех продержалась Ленкина предшественница, Марина, — десять месяцев, почти год.
Маринка, правда, как только поняла, что с ней случилось долгожданное чудо и она забеременела, порывалась уволиться, не дожидаясь декрета, и свалить подальше от меня — и подальше от нервотрепок, соответственно.
Но я ее вялые попытки к бегству, не церемонясь, задавила авторитетом: тащить на себе чужую беременность и так занятие очень на любителя, я для того, что ли, ее силой по макушку накачивала, чтобы она потом не доносила? Врачи и так смотрели как на чудо и дышать боялись.
И ничего, доработала Мариночка как миленькая, через день да каждый день умываясь соплями, и, хоть дважды пыталась подсунуть мне липовую справку из женской консультации, в декрет ушла строго после тридцати недель… И так и не поняла, отчего в домашней тишине и покое ее самочувствие резко ухудшилось, а всего через неделю умчалась в роддом на скорой и явила миру хотя и недоношенного, но вполне жизнеспособного мальчишку.
От меня же до сих пор шарахалась как черт от ладана, вызывая тем самым в моей черной душе приступы легкого самодовольства: ну вот умею я людям нравиться!
Вот и сейчас, устраивая Ленке обидный и несправедливый разнос, я словно бы располовинила свое сознание на две части: одна увлеченно орала, плевалась ядовитыми словами в молодую женщину, которой некуда было от этого деваться, а вторая отстраненно и хладнокровно нагнетала в реципиента энергию, параллельно пресекая попытки собственного организма обернуть процесс вспять и откусить немного от чужих жизненных сил.
Честно говоря, как лекарь я ниже плинтуса: все мои умения исчерпываются целебным приемом «накачай пациента по уши, чтоб аж булькало, а там, глядишь, организм и сам выкарабкается».
Методика паршивая, потери при передаче просто гигантские — а что делать? Мне же надо стравливать куда-то излишек силы, раз уж уродилась ведьмой!
Быть стервой удобно. Это от многого защищает.
Давным-давно, когда наши предки заключали мировое соглашение с инквизиторами, они проиграли, позволив навязать себе условие, по которому обязывались хранить тайну о существовании магии.
И поклялись.
И такие силы были тогда призваны в обеспечение клятвам, что и по сей день находится не много желающих нарушить те давние договоренности ни по эту сторону, ни по ту — недаром Орден всего лишь старается выманить индульгенции где добром, где интригами, но никогда не пытается нарушить договоренностей.
Разве могли они, тогдашние, принося клятвы за себя и своих потомков, предположить, как изменится мир?
Что его насквозь пронзят дороги и провода, оцепят спутники, прострелят камеры и видеорегистраторы и заполонят телефоны.
В этих условиях «сохранить магию в тайне» равняется «не использовать магию».
А характер ведьмовской силы таков, что не использовать ее нельзя. Не находя применения, она давит носителям на мозги, портит и без того мало у кого идеальные характеры, подталкивает к опрометчивым решениям и поступкам.
Хорошо тем, чьи таланты лежат в созидательной области: прогулялась какая-нибудь целительница в лесок поглубже, размяла ноги, и пусть в том, что растительность прет как сумасшедшая, радиационные дожди обвиняют.
Всевозможным ясновидящим и гадалкам и вовсе почти в открытую практиковать позволяют, лишь бы не наглели и не забывались. У тех и вовсе из опасностей — как бы серьезные люди не поверили в их силы настолько, чтобы пожелать себе предсказательницу в частную собственность, да и не уволокли в какой-нибудь тихий угол, дабы подвесить на крюк за ребро для обеспечения лояльности, ну так это привычный профессиональный риск, издержки специальности.
А что делать тем, чьи склонности далеки от созидания, а имеют прямо-таки противоположный уклон? Куда стравливать излишек — так, чтобы за это к инквизиции в застенки не угодить да и самой себе не опротиветь?
Я вот все больше в порчах и проклятиях сильна.
Так уж вышло, что сила, доставшаяся мне в семейное наследство, в реалиях современного мира совершенно не практична. В прямом смысле слова: ей трудно найти практическое применение.
Лезть в большой бизнес, где всегда найдется кого проклясть, мне мешал характер: я мизантроп и интроверт, я не люблю общаться, а весь бизнес больших мальчиков и девочек построен на личных связях и на том, что между грызней и попытками друг друга утопить требуется вести диалог.
Продавать свои услуги мне претило: мешала семейная гордыня. Дочь древнего ведьмовского рода приравнять к безмозглому оружию?! Нет уж! Я, конечно, могу проклясть кого угодно, но и приговор я вынесу сама!
Вот и приходилось мне, сидя фактически на потенциальной власти и богатстве, крутиться, чтобы на что-то прожить. А важнее того — изворачиваться, чтобы придумать, куда стравить излишек магии.
Ибо избыток нашей семейной силы, да вкупе с нашим же семейным характером…
Решение проблемы я отыскала случайно. Я тогда только-только расширила дело и искала продавца в магазин: не царское это дело, сапоги тачать — уж больно хреновая обувь получается.
Помню, найденная через биржу труда ледащая девица ужасно меня раздражала. Взяла-то я ее потому, что мне все равно было, кто за прилавком встанет, лишь бы не я. Но она всего боялась, вечно дрожала и от страха разогнуться не могла. Так и хотелось встряхнуть ее хорошенько, чтобы расправилась.
Ну я и не удержалась, рыкнула. Еще и силы в нее подала — чтобы перестала меня бесить, как сдутый шарик. Просто силой, чистой, не оформленной, без посыла разрушительного или созидательного (что в моем корявом исполнении привело бы к еще более негативным последствиям, потому что зло свое я четко держу под контролем, а вот добро причиняю неконтролируемо).
Природная энергетическая защита Ирины Карпенко была подавлена моей агрессией, да и сама по себе была слабой — жиденький поток ее жизненных сил хлынул ко мне через пробой и тут же отшатнулся, сметенный напором моей силы, повинующейся идиотскому желанию «накачать шарик».
Но, когда моя сила попала в замордованную и зашуганную женщину, я отчетливо увидела внутри нее тень. Густое чернильное пятно в тонком теле. Что это, я разобрать не сумела, установила только, что происхождения оно стопроцентно не магического (еще не хватало конкурентку на своей территории терпеть!), мысленно отметила, что диагностом мне не быть (плюс один антиталант), но Ирину заполнила, как флакон — под крышечку.
Распирать меня стало меньше.
Ирина вроде бы даже слегка распрямилась. Едва-едва. Самую чуточку. Чернильное пятно в районе ее половых органов на следующий день стало самую малость светлее. Самую малость — почти не ощутимо.
«Хм!» — сказала я и как следует это обдумала.
В окружающую-то среду силу бесконтрольно сливать нельзя, это как утечку радиоактивных отходов рядом с собой организовать: во-первых, фонит-с, а во-вторых, никогда не знаешь, в какой момент тебя похлопает по плечу разумная форма жизни в виде сиреневой слизи со щупальцами. Сила меняет.
А если вливать силу в человеческий организм — такой, которому будет на что потратить этот внезапно свалившийся ресурс?
Результатом раздумий стала лично мной разработанная методика передачи сил, и я ей заслуженно гордилась: до меня таких извращений никто не делал. А если кто и делал, с широкой общественностью не поделился, чтобы не позориться, вот и я буду молчать в тряпочку.
Ирина проработала у меня четыре месяца в совокупности и в один прекрасный день хлопнула дверью после очередного скандала: наконец-то нашелся врач, который счел ее опухоль операбельной, а стерва-хозяйка отказалась дать ей больничный, и даже отпуск, и даже за свой счет! И она решила, что шанс на жизнь — дороже. И ухватилась за него зубами. Но главное — она распрямилась. Вера в то, что ее жизнь, возможно, еще не окончена, подтолкнуло ее к пониманию, что незачем растрачивать эту жизнь на работу в третьесортной лавочке за гроши и унижения.
Мне тоже хватило ума не пытаться доводить дело до полного выздоровления: как только клякса перестала откликаться на мое вмешательство — выпнула больную в объятия традиционной медицины. Пусть лечат быстрее надежными средствами без моего шаманства из говна и палок, пока ситуация обратно не качнулась!