Страница 4 из 20
Девушка судорожно вздохнула.
— А пока поспи, рассвет скоро, — посоветовала Шаша и на цыпочках отправилась за полог.
Когда оазис и его обитателей разбудили первые лучи солнца, караван Шаши уже давно был в пути.
Постоялый двор, где путешественники оказались через два дня, встретил их запахом горячей пищи, мягкой постелью и целым корытом воды, которое принесли в комнату Шаши.
— Просто блаженство! — Шаша закрыла глаза и погрузилась в воду по шею. Немного посидев так, она, набрав в легкие воздуха, окунулась с головой.
— Саш, тут твой пес скулит, — в комнату заглянул Дани. Увидев, как намылившая лицо Александра махнула рукой, впустил собаку.
Гаррон забрался под кровать и принялся ждать. Он не раз слышал, что его искупают, и теперь предвкушал, как избавится, наконец, от грязи, из-за которой чешется все тело.
Девушка что-то напевала. Не сказать, что голос ее был хорош, но хотя бы не резал чувствительный собачий слух. Дрема заставила положить голову на лапы и сомкнуть глаза. Пса разбудила шмякнувшаяся на пол мочалка, которая обдала его пенными брызгами. Высунув голову из-под покрывала, Гаррон поднял глаза на чертыхнувшуюся Шашу и… решил, что ошибся комнатой.
«Но меня сюда привел сам Дани», — пытался он убедить себя, не сводя глаз со светловолосой незнакомки. Где черные брови и роковой взгляд? Перед ним сидела милая девочка с широкой улыбкой и вздернутым носиком.
— Что? Не узнал? — незнакомка перевесилась через край корыта и подхватила мочалку. Гаррон зажмурился, чтобы не увидеть лишнего. Будучи псом, он продолжал оставаться порядочным мужчиной. — Да, вот такая я без всякого блеска. Девушка Прасковья из Подмосковья.
Пес выдохнул, когда она, продолжая беззаботно болтать, вновь погрузилась в пену.
— Но это будет нашей с тобой тайной. Никто из хаюрдагов не должен знать меня в лицо. Для всех я прекрасная класиса. Ты удивлен?
Только Гаррон открыл глаза, как Шаша встала в полный рост и принялась тереть живот и ноги, выставляя то одну, то другую на край корыта.
«Она что, издевается?!» — пришлось сфокусировать взгляд на переносице танцовщицы.
— Ах, да, ты же не знаешь, кто такие класисы! — Александра рассмеялась. Мыло и вода — вот что поднимает настроение любой женщины. — Мы особая каста танцовщиц, которые вот ни на грамм не обладают магией, но пользуются всякими магическими штучками. Ты же сам видел, как я танцую, и как балдеют мужики. Каждый из них думает, что сейчас именно он целует класису и извивается с ней в танце. Ну, или вовсе не в танце… Это все иллюзия, а змейки в моих волосах, — она кивнула на висящий на спинке стула черный парик, — самые настоящие магические амулеты. И к тому же редкие. Дорого? О, да, очень дорого! А еще краска для тела и всякие заговоренные камешки… Я как-нибудь познакомлю тебя с моим любимым мастером иллюзий. Другие класисы удавились бы, лишь бы узнать его имя, но я никогда не открою секрет, кто готовит мне амулеты.
Саша выбралась из корыта.
— Ух, хорошо!
Пес едва успел закрыть глаза. Послышалось шуршание ткани, и Гаррон позволил себе убедиться, что танцовщица запахнула простыню на груди.
— Ну, теперь давай по-настоящему знакомиться, — девушка присела перед ним и протянула руку. — Александра Верхова, двадцать четыре года. А как тебя зовут, блохастик?
Пес зарычал.
— Ух ты какой обидчивый. Совсем как Дани. Шариком будешь?
— Гав-р-р-р-он! — все, что позволила его пасть. Лапу подавать принципиально не стал.
— Гав, так Гав.
— Гау-р-р-он! — рявкнул, что было сил. Какой еще Гав?!
— Не нравится Гав?
Собака истерически залаяла.
— Гау-рон! Рон! Рон!
— Хорошо-хорошо. Будешь Роном, — смилостивилась Саша. Зевнула, прикрывая ладонью рот. Ногти обыкновенные, постриженные чуть ли не под корень. Нет тех пик, которые венчали пальцы еще сегодня утром.
— Дани! — позвала Александра. — Будь добр, помой собаку. Я что-то притомилась. Если не посплю часок, умру. К ужину разбуди, ладно?
Гаррон вздохнул.
Глава 3. Все прахом
— К ноге, Рон! — Шаша вновь была вся в золоте и с тюрбаном на голове. Она величаво, как и положено популярной личности, спускалась по деревянной лестнице. Пес соскакивал со ступеньки на ступеньку следом. Лестница для него, коротколапого, стала еще одним испытанием. Сильно раздражал запах мыла, которым его помыли. И есть очень хотелось.
В нижней зале к удивлению Гаррона столов и стульев как таковых не оказалось. Все, в том числе и Шаша, забрались на приподнятую над полом квадратную площадку, устланную коврами. В центре ее находилась узкая скатерть, уставленная блюдами. Ни ложек, ни вилок. Дани пальцами сформировал кучку тонущего в масле риса и ловко закинул ее в рот.
— Мне очень жаль, госпожа, но с собакой нельзя, — за спиной Шаши появилась согнутая пополам фигура. Голову венчала плоская шапочка, густо расшитая черным и белым бисером. Жидкая бороденка дрожала. — Другие постояльцы проявят недовольство.
— Пес служит королю, — ответила танцовщица, но увидев умоляющие глаза просящего, смилостивилась. — Тогда подайте ужин в мою комнату. Рон, за мной!
— Я бы тоже хотела поесть не у всех на виду, — подала голос Зу. Ее телеса заколыхались, когда она, не поднимаясь, заерзала по ковру к тому месту площадки, где могла спустить ноги.
— Сидеть! — рявкнул Дани. — Едим все вместе, не расходимся. А собаку я привяжу на улице. Там ей самое место.
— Дани! — запротестовала Шаша, но увидев, что друг непоколебим в своем решении, поджала губы.
— Скоро ты пса в постель пустишь, — прошипел он и, сдернув с себя тонкий ремешок, отчего одежда распахнулась и явила волосатую грудь, удавкой накинул его на шею Гаррона.
«Рабства избежать не удалось», — грустно подумал пес и поплелся за Дани туда, где пережевывали корм знакомые лошади. Вскоре перед ним поставили миску с водой и кинули полуобглоданную кость.
Гаррон страдал. До этого он был грязен и не чесан, но его кормили с руки, а теперь от него воняло мылом, и ел он с пола.
На следующем постоялом дворе верблюдов сменили запряженные в повозки кони — впереди путников ждал перевал. Горная гряда, даже в жаркое время занесенная снегом, делила Хаюрбат на две части: малонаселенную северную и благоденствующую южную, упирающуюся пологой частью в море. Здесь-то Гаррон впервые за всю свою собачью жизнь почувствовал себя нужным: его пустили в постель, чтобы он согревал ноги Шаши. Утром пес проснулся на одной с ней подушке, а его теплое пузо прижималось к груди танцовщицы. Он был почти счастлив и даже не обиделся, когда его одернули командой «К ноге, Рон!».
До столицы они добрались к исходу седьмого дня.
Повозки остановились у приземистого одноэтажного здания без единого окна, выходящего на улицу. Гаррон встряхнулся и встав на облучок, огляделся. Нет, не такой он представлял столицу Хаюрбата. Где белокаменные дворцы? Где воздушные переходы и арки, где легкость строений, свойственная соседней Кадии? Темно, душно и грязно. Красноватая пыль, скрипящая на зубах, висела над городом туманом, из-за нее даже ночное светило поменяло цвет с серебристого на ржавый.
— Давай, давай, проходи! — Дани подпихнул пса ногой в сторону небольшой дверцы в глинобитном заборе. Рон зарычал, после чего получил более ощутимый пинок и влетел, наконец, во внутренний дворик. Фруктовые деревья, небольшой водопад, стремящийся в круглый водоем с золотыми рыбками, птица, подающая голос из плотно закрытой тканью клетки.
— Фить-пе-рю! Фить-пе-рю!
— Вот мы и дома! — воскликнула Шаша и, широко раскинув руки, закружилась. Ее движение всколыхнуло пламя, гнездящееся в чашах на высоких тонких ножках. Кто-то заранее обеспокоился подготовиться к приезду хозяйки.
Между тем караван из повозок тронулся, увозя восвояси остальных путешественников, лишь конь Дани, привязанный к колышку на улице, терпеливо ждал своего седока.