Садовник

Я смущенно кашлянул в кулак:

- Понимаете, я в этом совсем ничего не смыслю...

Пожилой садовник довольно потер сухие, мозолистые ладони.

- Ничего страшного, все когда-то начинали, а земля - она внимание любит и ласку.

Местный питомник раскинулся на добрых пару гектаров, но среди ровных рядов саженцев, рассады и горшков с цветами мы ходим лишь вдвоем. Зарядивший с утра нудный дождик, похоже, распугал всех потенциальных покупателей и теперь без устали кропит только благодарно тянущиеся вверх растения.

- Для начала я бы посоветовал вам посадить пару кустов черешни. У нас земли хорошие - суглинок, и для моих саженцев это самое то. В яму, глубиной в две трети метра, на дно положите дренаж, сверху перегной...

Пока садовник, радуясь единственному своему посетителю, подробно пересказывает подробности обустройства мест для высадки черешни... Затем груши... Затем клумб с цветами... Я неторопливо брожу с ним по рядам, рассматривая богатейшую коллекцию растений. Крепкие саженцы, сочная рассада, красивые цветы - чувствуется, что старикан в своем деле дока и знает множество профессиональных хитростей.

- Черный Жак, - увидав, что я остановился перед черным тюльпаном, гордо поясняет селекционер.

- А это мое высшее достижение - Heterocera.

Старик нежно гладит огромный, развалившийся бутон непонятного алого цветка. Неумолкающего собеседника можно понять - трехдневное ненастье отвратило всех его постоянных клиентов, и я выступаю единственным благодарным слушателем. Хорошая погода должна установиться только дня через два, и вот тогда здесь будет не протолкнуться. Наконец выслушав - как, когда и что, я рассчитываюсь за покупку и крепко пожимаю узкую жилистую ладошку. И груженный ненужным растительным хламом шагаю довольный домой, рассчитывая на богатый в будущем урожай...

Ровно через семь дней срочный вызов выдергивает меня из дома. Солнце лишь недавно нырнуло за горизонт, и город начинает стремительное погружение в ночную тьму. Фигуристые уличные фонари только-только запалили, и они теперь щедро дарят свой золотистый свет заполненным горожанами улицам. Празднично разодетая толпа прохаживается по набережной, смеется и веселится призрачному своему счастью. Я же, продираясь сквозь безмятежных гуляк, уже чувствую непостижимое присутствие, незримо вызревающее, наливающееся силой и мощью. Вот-вот настанет момент, и она вырвется на свободу и тяжелой поступью пройдется практически по каждой семье... И тогда на смену общему веселью придет страх смерти. Он расползется по квартирам и домам, отравляя немудреный быт, пристраиваясь за обеденными столами, ныряя в родительские спальни и теплые детские кроватки...

- К нам поступило несколько больных. - Доктор строго смотрит на прибывших по вызову, и тревога проскальзывает по лицу, ощущается в скороговорке слов. - Явно выраженные симптомы пневмонии. Но диагноз я пока не поставил, только-только высеял культуру... И мне не нравятся их увеличенные паховые лимфоузлы. Как бы это не была...

Он на миг замолкает, страшась произнести вслух диагноз, за которым нас всех ждет зияющая пропасть...

- Обязательные к ношению средства защиты: чумная маска, перчатки. Постоянная дезинфекция рук. Двоих уже лихорадит. Но даст бог минует нас чаша сия...

В небольшой палате пока пятеро больных. И хуже всех чувствует себя десятилетняя Клара, внучка садовника, живущая с родителями через два дома вверх по улице. Она мечется по кровати, сбросив одеяло на пол, что-то невнятно тараторит в горячечном бреду. Пожилая санитарка едва успевает вытирать обильно выступающую на губах кровавую пену. Остальным пациенткам визуально по-лучше. Но у всех высокая температура и эти страшные набухшие шишки под кожей... В мужской палате совсем тяжелые пока отсутствуют.

Диалоги от пациента к пациенту повторяются с завидным однообразием.

- Доктор, что со мной?

- Как самочувствие? - вопросом на вопрос.

- Слабость... Мышцы невыносимо ломит.

Один из обследуемых мужчин неожиданно начинает кашлять, и на губах выступает кровавая пена. Он испуганно вытирает ее рукавом пижамы...

Дни летят стремительной чередой безжалостно срываемых листиков календаря: новые пациенты, вызовы на дом к безнадежным, и смерти, смерти, смерти повсюду... Чума подобно лесному пожару поглощает ростки жизни один за другим, особо не разбирая, кто становится ее очередной жертвой: взрослый полный сил работяга, немощный старик или розовощекий ребенок...

- Фестис!

Услышав свое имя, смотрю на доктора.

- Мне больные сказали, что после твоих молитв многим становится лучше.

Я лишь пожимаю плечами:

- Все в руках божьих, а я лишь проводник его воли.

- Как ты это делаешь?

Голос доктора едва слышен от усталости. После чумной маски кажется, что все его лицо вытянулось, приняв форму уродливого клюва.

- Молюсь, прошу небесной защиты.

- А можешь сделать так, чтобы больной полностью выздоровел?

- Не в моих это силах...

Сумасшествие мелькает в глазах собеседника. Похоже, он уже хватается за любую соломинку. Но это вряд ли поможет. Город медленно умирает. Этот штамм оказался на редкость живучим. Не помогают ни привычное кровопускание, ни вырезание бубонов с их прижиганием каленым железом, ни чудодейственные настои трав. Ни молитвы священников...

- Санитар!

Я останавливаюсь перед молодой женщиной. Лихорадка мутит ее разум, и кажется, что само безумие смотрит на меня красивыми небесного цвета глазами. В ожидании чуда...

- Помолись за меня... Мне страшно. Что ждет меня там?

Встаю на колени пред кроватью. Чувствую в своих ладонях жар ее горячей руки. Тонкие дрожащие пальцы, призрачная кожа, сквозь которую кажется можно разглядывать затейливый капиллярный рисунок. Прикрываю глаза. Жду...

Пульс. Неторопливый. Тяжелыми ударами беззвучного колокола... Накатывающий огромными темными волнами. Объединяющий всех: и кто лежит в больнице, и кто умирает в кроватях по притихшим домам. Словно дыхание. Чудовища. Ненасытного монстра. И стоит мне лишь изменить свое восприятие, как чумной эгрегор легко проступает сквозь внешний фасад реальности. Шевелится. Нетерпеливо ворочается, томимый бесконечным голодом. Дай ему полную власть, и он легко пожрет все вокруг... Отличный урожай!

Аккуратно снимаю одну за другой свои сковывающие ментальные вериги. Распахиваю сознание. И чудовище жадно тянется ко мне, воспринимая очередной жертвой. Я же выбрасываю навстречу щупальца, оплетая и сковывая тварь. Погружаю в призрачную плоть хоботок и тяну в себя... Какой прекрасный аромат! Восхитительный. После столетнего перерыва могу снова наслаждаться этим незабываемым вкусом - сочным, с приятным послевкусием свежей черешни. Еды достаточно, и можно не ограничивать себя. Вырываю целые куски нежной шевелящейся энергетической плоти. Необъятное чудовище корчится, пытается противостоять напору моих безжалостных щупалец, избежать уколов жадного хоботка. Но куда там, нашел с кем посоревноваться в жоре. Чуждая энергия эгрегора бубонной чумы растекается сладкой истомой, заполняет образовавшиеся со временем лакуны, поднося в подарок саму вечность... Чувствую каждую частичку миллионов, что были поглощены ранее этим древним порождением самого Ада. Реальность исчезает, и я ощущаю себя вне времени и пространства, где и вымахал этот монстр. Чума Фукидида, Юстинианова, черный мор... Сознание буквально тонет в безграничном океане информации, заключенном в поглощаемой плоти. Стоит только захотеть, и можно черпать бесценные достояния многих поколений.

Наконец, еще не удовлетворив свой голод, останавливаюсь. Мне ни к чему выздоровевшие после "молитвы". Лишнее внимание к моей персоне быстро перерастет из обожания в ненависть и обвинение в колдовстве. А затем или медленное умирание на кресте, или быстрое и мучительное в пламени костра. Открываю глаза.