А кто у нас муж?

— Ты — жизнь моя. — Шепчет, обдавая теплым дыханием. — Маша. Знаешь, я когда увидел тебя первый раз, там, около клуба, даже представить не мог, что такая красивая, яркая девчонка-зажигалка может влюбиться в одно рыжее недоразумение. Я ведь влюбился в тебя сразу. Ну, почти. Просто не верил, что у нас может все получиться. Боялся, что не захочешь быть со мной, что выберешь какого-нибудь богатого мужика. Но там, в аэропорту, когда ты приехала встречать меня после похорон матери, я понял, ощутил каждой своей клеточкой: ты — моя. Всегда. Что я не могу без тебя. Не могу — и все. Что начинается новая жизнь, в которой у меня будет самый главный человек. Что у моей судьбы теперь есть точные имя и фамилия «Маша Епифанцева». Я живу для тебя. Для нашего рыжего-конопатого. И еще для одного рыжего… Ты точно уверена, что опять будет мальчик?

Молча киваю головой, уткнувшись щекой ему в грудь. Вот такой у меня муж. Волшебник.

Январь 2019 года

Нине, ставшей для меня второй мамой.

Бонус. Вероника и Дмитрий

Эта история посвящается читателям романа «Зачем я ему?»

Спасибо вам, что вы рядом!

Дорожка у дома хорошо освещена, я без труда вижу, как Никита и Ника, держась за руки, идут к его машине. Дима хотел, чтобы они остались на ночь в нашем доме, а я рада их отъезду. Дочь Нины и мой сын… Она бы обрадовалась. Я давно ее отпустила, но глядя сегодня на девочку, словно заново прожила свою молодость. День за днем, год за годом.

На диване разбросаны папки с фотографиями, нашими с Ниной фотографиями. Я несколько лет их не смотрела, в лондонской квартире нет ничего, напоминающего о моей жизни до развода. Все только здесь, у Димы. Мужа. Бывшего мужа. Отца моего сына. Лучшего друга.

— Из нас получились неплохие родители. Хотя, знаешь, иногда я думаю, он вырос таким не благодаря, а вопреки нам.

За двадцать два года я изучила Диму вдоль и поперек, хотя вместе мы прожили не так уж и много. Часто знаю, что он думает, что скажет в следующую секунду. Но каждый раз вздрагиваю, когда вот так подходит бесшумно. Странно, что до сих пор не научилась слышать его тихие шаги.

— Ник намного лучше нас с тобой и не повторит наших ошибок. Почему ты сразу не рассказал мне про девочку? Ждал моей реакции?

— У тебя показы были, не хотел волновать. Ты бы сразу сюда сорвалась. А я, знаешь ли, учусь на своих… ошибках! В твою карьеру я больше не вмешиваюсь.

Сколько же было бессмысленных глупых ссор, скандалов с хлопаньем дверьми. Сейчас у меня это вызывает лишь улыбку. А тогда, казалось, мое бегство на работу было единственным действенным лекарством от боли.

— Хорошая девочка. Славная. Но другой у Нины и не могло быть.

— Ты все ей рассказала?

Все? Могла ли я рассказать напуганной девочке, как сильно любила и одновременно ненавидела ее мать? И как еще больше ненавидела себя за это. Как в петлю чуть не полезла, когда ты ушел и только не родившийся еще Никита заставлял меня жить? Как выла у Кольки на груди, пока ты не отходил от нее в Милане? Как Нина двое суток сидела под этой дверью, молила простить ее? Как я мечтала, чтобы вы умерли и оба в аду горели. Какой безумной от счастья была, когда ты вернулся. Как я убила три года своей и ее жизни на ненависть и боль, прежде чем смогла ее искренне обнять. Или как ты вызывал мне скорую после звонка милиции об аварии. Могла ли я это рассказать девятнадцатилетней девочке, которую хотела воспитать как свою дочь? Девочке, которую любит мой сын? То, что я не чувствую, а лишь вспоминаю?

— Я так и думал. — Диме редко нужны мои ответы. В этом он совершенно не изменился. Всегда все знает больше других. Или считает, что знает.

Он сидит в кресле напротив меня, глаза прикрыты. Расслаблен, ворот голубой рубашки расстегнут, на шее поблескивает золотая цепочка. В этом он тоже остается верным себе, ну хоть не такая здоровая толстая цепь, какую он носил, когда мы познакомились. Седина уже тронула виски, уже заметные морщины на лбу, у губ… Он никогда не делал культ из своей внешности, его лицом всегда работали красивые женщины. Разные женщины. Много разных женщин. Мы редко говорим о личной жизни друг друга, хотя давно не делаем из этого никакого секрета. А вот здоровье для него всегда на первом месте, после власти и бизнеса. Бывший борец, как никак. Ежедневные тренировки, здоровый образ жизни, если не считать постоянные перелеты и перманентное состояние стресса. Для своих сорока семи в идеальной форме, как и двадцать лет назад. Из всех, с кем он начинал, самый здоровый, самый богатый, самый успешный. И, главное, живой.

— О ком задумалась, Вероника? О Никите? Он вырос, давно уже. Пора его отпустить.

— А ты отпустил?

Смешно такое слышать от Леднева. Близких людей от себя он никогда не любил отпускать, не понимал, что такое личное пространство, мог сам уйти, но продолжал контролировать всех и вся. Просто не умел по-другому. Пока Нина не появилась. Она смогла поставить точку. А теперь и я готова.

— Я о тебе говорю, Ника. Он не вернется в Лондон к тебе, но ты ведь и не ждешь, верно?

— Верно.

— И у тебя будет другая семья, так?

Ну вот, собственно, то, о чем он действительно хочет поговорить. Точно не о Нине, ее дочери или Никите. Это никакой не секрет, я и сама собиралась сказать, но все же не сегодня. Но если Дмитрий Леднев задал вопрос, это означает он не отступит, пока не получит на него ответ.

— Анри сделал предложение, я согласилась.

— Почему на этот раз?

Я не тороплюсь отвечать. Со спокойной улыбкой рассматриваю бывшего мужа. Все-таки хорошо, что мы смогли стать друзьями, сначала для Ника старались, а потом уже и для себя самих. Но для этого пришлось развестись, а потом понять, что ближе и роднее его у меня никого не будет. Да и у него тоже. Забавно все-таки. Мы с Анри вместе уже шесть лет, самые легкие, спокойные и гармоничные отношения в моей жизни. Я счастлива с ним. Меня искренне ценят, не сковывают требованиями и рамками, не пытаются ограничить. У нас нет общего быта, мы не проводим вместе каждую минуту, умеем радоваться жизни в обществе других людей. У него, как и у меня, есть взрослый ребенок. Свой отцовский инстинкт он давно реализовал. У каждого своя жизнь, свои интересы и привычки, свои друзья. У меня бизнес на две страны, у него — на два континента. И после того, как мы поженимся, ничего не изменится, все останется, как сейчас. Разве что фамилию поменяю.

— Почему на этот раз… Я просто хочу стать его женой. Такой ответ тебя устроит?

— Нет. Он тебе уже предлагал, ты отказывалась.

Леднев не сдается. Упертый, как мальчишка. И прямой.

— А сейчас согласилась. Мне хорошо с ним, Дим. Спокойно и уютно. Никто не вживается друг в друга и все счастливы.

— Так не вживается, что замуж зовет?

— Да сделка у него, очень крупная сделка намечается, Дим. Наверняка ведь слышал. А статус разведенного плейбоя ему сейчас совсем ни к чему. Я не предполагала даже, что это может кого-то волновать, но лицемерных поборников семейных ценностей в вашем бизнесе оказалось слишком много.

— И ты решила оказать ему услугу?

— Ничего не изменится. Знаешь, я давно вышла из возраста, когда считала, что социальные условности меняют отношения. Он хороший человек, мы много лет вместе, и я хочу, чтобы у него все получилось.

— Это ошибка, Ника. Хотя… С нелюбимым человеком проще, чем с тем, кого любишь. Верно?

— Верно.

— Ника, я люблю тебя. Ты это знаешь. У меня больше не будет другой любви. И ты любишь меня. Мне ничего от тебя не нужно. Кроме… тебя. Выходи за меня. Никаких социальных условностей. Ты — главная женщина в моей жизни, что бы ни происходило. Ты же сама видишь это. Мы изменились. Я не хочу вернуть прошлое, я хочу прожить с тобой столько лет, сколько мне осталось. Давай просто попробуем… Поживем для себя. Только ты и я. Что нам мешает? Анри? Наши обиды? Дети? Мы давно рассчитались за прошлое. Ника, будь со мной. Я серьезно.