Алекс и Алекс

— Этот чип имеет функции, которые несовместимы с медицинским назначением устройства. Что ты знаешь о процессе мышления? — как-то собрано отвечает Алекс, мгновенно преображаясь.

— Ничего.

— Для простоты скажем, что стресс — это химия. Причём химия всего мозга, в вашем случае; а не отдельных его участков.

— Когда возникают новые мысли в стрессе, меняется именно химия? Не работа отдельных участков мозга? — странно. Я почему-то всегда думал, что мы думаем разными частями мозга, а не разным химсоставом крови…

— Раз сейчас говорим о принятии решений в стрессе, то да, только химия. И, повторюсь, у вас это химия всего мозга сразу, а не отдельных его участков. До разных участков с разной химией вы ещё не доэволюционировали… Вот этот чип, на базовом уровне, попытался принудительно изменить твою химию не туда. Поскольку я с ним связан напрямую, отменить срабатывание его безусловных управляющих сигналов я не могу. Но зато я могу скомпенсировать влияние его химии своей физикой, у вас это пока дырка в науке. — Он делает паузу. — Понимаешь всё сказанное?

— Да. И ты так много оттуда, изнутри, понял о нашей науке и эволюции? — надеюсь, я звучу сейчас достаточно насмешливо.

— О вашей эволюции мне хорошо всё видно по твоему организму изнутри. По архитектуре чипа о вашей науке тоже понятно гораздо больше, чем ты думаешь, — отрезает Алекс. — Хотя-я-я, открыт вопрос уровня технологий вашего производства: может, грамотную задумку просто кривыми руками делали… Если коротко, его создатели хотели предусмотреть возможность внешней принудительной коррекции некоторых процессов, помимо задекларированных функций. Повторяюсь… Я эти вмешательства заблокировал. Но растормозил при этом физически кое-какие участки у мозга тебя, которые раньше были в пассивном состоянии. В итоге, принимал решение ты сам. Но, из-за моего с чипом взаимно нейтрализующего вмешательства, действовал ты как бы в новой аппаратной конфигурации, к которой ещё не привык. Понимаешь?

— Местами…

— Давай опять на примерах, — он там точно вздыхает. — Считай, что ты долго не ел; а потом резко за стол попал, где кормят на убой. Знакомое состояние?

— Могу представить.

— Ты сильно точно будешь действовать в первые минуты за таким столом? И какие будут механизмы принятия решений?

— Пояснение понятно… Жрать буду всё, до чего дотянусь. — Обдумав услышанное ещё раз, перехожу ко второму пункту. — А реализация решения — кто? Я или не я?

— И реализация тоже ты. Но вот уже этими процессами управлял вручную я, поскольку твой коэффициент полезного действия в управлении ниже моего, и сам ты пока так не можешь. — Терпеливо отвечает Алекс. — Решение было только твоё, и оно для тела закон. После того, как ты решил, что делаешь, чип оптимизировал твои личные имеющиеся ресурсы. Поскольку он — часть твоего тела, если формально.

— Но в какой-то момент эта часть захотела повлиять и на принятие мною решения? — уточняю.

— Точно. Ну и ещё один момент, — он вдруг начинает звучать как будто виновато. — Я себя ощущаю всё же как отдельная личность. А кое-что за долгие годы жизни начинает восприниматься на уровне рефлексов. Ваше общество, плюс твоя ситуация, для меня самого — сильный стресс. Вначале я не стал сдерживать уже свои эмоции по поводу происходящего, и этим усилил твои собственные решения. Ну а потом поздно было дёргаться… А когда патрульные попадали, мне и в голову не пришло, что надо ещё чего-то бояться. Нужно, кстати, над сенсорикой поработать; такие моменты на будущее вполне можно чувствовать издалека имеющимися в наличии возможностями.

— Ладно. Знаешь, а мне где-то понравилось, — признаюсь. — Всегда мечтал быть быстрым и сильным…

— Это было разовое и временное решение в критической ситуации, — твёрдо говорит он. — Чтоб расширять свои возможности, ими надо заниматься регулярно, и не путём экстренной стимуляции.

— Почему?

— Ресурсы организма не бесконечны. В такие моменты ты кое-что жжёшь необратимо. Плюс, нам обоим надо разобраться, что есть эти ваши искры. Оперирование внешними энергиями — этого я пока даже на уровне физики процесса не понимаю, потому что у нас такого нет и близко. Стало быть, и тебе обеспечить доступ к этому пока не могу. А этот третий коп нам с тобой обоим сзади доходчиво продемонстрировал, что в незнакомой обстановке первым лучше не дёргаться.

В местном суде, куда мы прибываем достаточно нескоро, в дополнение к патрульному нас встречает тамошняя охрана. Ведут себя судейские охранники достаточно нейтрально; по крайней мере, в отличие от уличных патрульных, явной агрессии в мой адрес не выказывают. Да и не испытывают они её, если честно (Алекс подсвечивает мне эмоциональный фон окружающих, а я учусь работать с интерфейсом).

Интересно, а что за вожжа попала под хвост тому уличному патрульному, съехавшему с катушек?

У меня начинает теплиться надежда на какую-то объективность в разбирательстве, но разговор молодящейся тётки в мантии со старшим патрульным моментально всё расставляет на свои места. Моего присутствия, что характерно, никто не стесняется.

— Как оформляем? — судья взглядом указывает на меня.

— У него незарегистрированный левый чип. Давайте договариваться, — честно отвечает мой сопровождающий. — А у нас Гилла «догнало», — многозначительный взгляд на тётку, за которым стоит невысказанный подтекст. — Если оформить всё, как есть, считав показания видеофиксатора, будет принудительная терапия Гиллу и максимум треть штатного оклада на пенсии. — Далее патрульный с намёком во взгляде играет бровями и что-то тихо шепчет бабе в мантии. Добавляя в конце погромче, — а вот если бы был назначен виноватый… и в решении суда опущена аппаратная часть…

— Ты хочешь оформить, как будто на службе из-за…? — с полуслова схватывает судья, тоже чего-то не договаривая и опять нимало не стесняясь моего присутствия.

— Ну да.

Предсказуемо, чё…

— Этого тогда лучше закрыть. — Наконец, я удостаиваюсь короткого кивка судьи. — На время оформления бумаг, как минимум. Я не смогу оформить всё Гиллу, если сейчас начнутся разборки с его чипом и если не будет виноватого на момент вынесения решения по Гиллу. Ну, то есть, могу, конечно… но зачем лишний риск? Да и мало ли, что этот может наболтать? А так, ну посидит какое-то время. Даже если создадут комиссию и вдруг воспылают энтузиазмом, начнут реально проверять все обстоятельства, — уж в Квадрат-то к нему точно никто не попрётся. А вот если оставить его гулять на свободе всё это время… возможны варианты.

Реальное положение дел, кажется, никого вообще не тревожит; и я выступаю в роли даже не разменной монеты, а одноразового бумажного подстаканника. Об объективном разбирательстве, каком-то опросе сторон либо подобии справедливость речи по-прежнему нет.

Предсказуемо для меня, но явно удивляет Алекса. Который говорит много чего интересного по поводу происходящего по нашей с ним внутренней связи.

Вдруг, на фоне его бормотания, на меня накатывает та самая волна, как и несколькими часами раньше у реки.

— Подскажите, пожалуйста, а суд в этом здании состязательный? Либо — сориентируйте по формату судебного заседания? — поднимаю руку со своего места, апеллируя больше к судье. — Я, может, и не из Центра города, но элементарные ювенальные законы знаю. Вы не можете даже рассматривать моё дело без моего законного представителя, поскольку я несовершеннолетний. Не то что приговор выносить.

Баба вместе с мужиком удивлённо мажут по мне взглядами, как по пустому месту, ничего не отвечают и снова разворачиваются друг к другу.

Они тут что, совсем ничего не боятся? Решение же будет незаконным, это даже я понимаю.

Мой сопровождающий передаёт судье, кажется, бумажный конверт (с моего места плохо видно):

— Давайте как обычно? Давайте тогда этого по максимуму. Он, кстати, может оказаться и клановым, уж больно резво двигался. — Они оба снова бросают на меня два быстрых взгляда. — Если так, то клановые его всё равно быстро найдут и выцарапают из Квадрата. А это — лично вам за беспокойство, если вдруг… — мужик недоговаривает, настойчиво двигая конверт по столику.