Страница 19 из 51
Она кивает, выглядя очень серьезной, освобождает пучок на голове и встряхивает волосами, буйство рыжих волн каскадом падает ей на плечи. Она натягивает на голову шлем и отбрасывает локоны за плечо, так что они струятся по спине.
Медленно сглатываю, осматривая ее скудный наряд. На ней свободные цветные шорты и белая майка. Она выглядит юной и очень уязвимой, и это меня беспокоит. Я подумывал о том, чтобы заставить ее отправиться домой и надеть джинсы, но решил, что, как обычно, слишком ее опекаю, и я правда пытаюсь над этим работать. Тем более что мы просто друзья и ничего больше.
После секундного колебания делаю единственное, что не выставит меня полностью помешанным на контроле, и встряхиваю свою кожаную куртку.
— Это не спасет твои ноги от ссадин, если мы разобьемся, но я буду чувствовать себя лучше, если ты ее наденешь.
Она кивает, берет у меня из рук массивную куртку и надевает ее. Та закрывает шорты и свисает так низко на руках, что даже не видно кончиков пальцев. Она подтягивает рукава, чтобы застегнуть на подбородке ремешок шлема.
— Может, давай не будем разбиваться, — щебечет она, ее голос внутри шлема звучит приглушенно.
Я усмехаюсь и протягиваю руку, хватаясь за полы куртки и стягивая их вместе, чтобы застегнуть полностью. Ее голубые глаза пристально вглядываются в мои, и я отвечаю:
— Я и не собираюсь.
Она слегка улыбается, и, когда молния достигает верха, клянусь, я вижу, как она зарывается носом в куртку и глубоко вдыхает. Она вдруг качает головой и отстраняется, чтобы лучше себя рассмотреть.
— Ты в ней утонула, но это лучше, чем ничего. — Я опускаю лицевой щиток, прикрывая ее голубые глаза и говорю, чтобы она залезала на байк.
Мерседес шире расставляет ноги еще до того, как поставить одну из них на подножку рядом с моим ботинком. Стараюсь не смеяться, потому что рад, что она действует с осторожностью. Положив руки мне на плечи, она закидывает ногу и опускается на сиденье позади меня. Ее теплая промежность уютно прижимается к моему заду, и мне приходится бороться с желанием дотронуться до ее голых ног.
Сопротивляюсь недостаточно сильно. Рукой тянусь назад и глажу ее обнаженное бедро, поворачиваю голову к ней и спрашиваю:
— Тебе куда-нибудь нужно сегодня?
Она качает головой, и, когда начинает говорить, ее голос звучит приглушенно:
— Нет, я совершенно свободна.
— Круто, — отвечаю я, вынимая очки-авиаторы из бардачка на центральной панели байка. — Есть одна очень классная гора, на которую я люблю ездить, и мы как раз успеваем добраться туда к закату.
Мерседес с энтузиазмом поднимает большой палец вверх, я надеваю очки и включаю зажигание. Стоя на одной ноге, другой ударяю по стартеру. Байк с ревом оживает, и я несколько раз газую, чтобы разогреть его.
Ее руки скользят от моих плеч к талии, пальцы впиваются в пресс, сильно сжимая, и она восторженно взвизгивает.
— Готова? — кричу я сквозь шум мотора, пока мы стоим, вибрация согревает мои бедра.
— Готова! — кричит она мне в ответ и восхищенно улюлюкает. Затем мы выруливаем со стоянки «Магазина шин» и отправляемся в погоню за закатом.
Мы едем по направлению к юго-западу от Боулдера, чтобы примерно через полчаса оказаться у пика Твин Систерс, куда мы с Сэмом часто совершаем пешие прогулки, когда у нас есть настроение для чего-то быстрого и не слишком сложного. Мы называем это походом с похмелья, потому что можем сделать это независимо от того, насколько дерьмово себя чувствуем.
Ни по одной дороге невозможно проехать весь путь на мотоцикле, но на вершине холма есть одна смотровая площадка, где останавливаются туристы, паркуя свой транспорт, и оттуда открывается потрясающий вид на закат Колорадо.
Вообще-то я люблю Колорадо. После того как мы с Джослин расстались, мама уговаривала меня вернуться в Юту, но я просто не чувствовал в этом необходимости. Боулдер стал для меня домом. Недавно я купил жилье, мне нравилась моя работа и новые друзья.
Я уже потерял женщину, которую считал любовью всей своей жизни, так что мне не хотелось добавлять еще одну большую перемену поверх кучи других. Джослин потихоньку навсегда уходила из моей жизни, и меня это вполне устраивало. Я просто с головой погрузился в ремонт дома и хорошую работу на дядю Сэма в «Магазине шин».
Когда я выезжаю на небольшую смотровую площадку, Мерседес крепче сжимает мою талию. Позади нас виднеется большое водохранилище, слева — курорт «Аспен Мидоуз», а справа — начало пика Твин Систерс. Повсюду безупречная природа, произрастают огромные сосны и полно животных.
Когда я выключаю двигатель и опускаю подножку, Мерседес опирается мне на плечи и поднимает ногу над сиденьем. Мне тут же не хватает ее тепла и я понимаю, что этого описания не было среди всех прочих вещей, о которых Мерседес рассказывала в баре «Морж», говоря о тепле женщины.
— Боже, это было просто невероятно! — ее голос звучит приглушенно, она снимает шлем и встряхивает рыжими волосами. Лучи, садящегося за далекие вершины холмов солнца, пробиваются сквозь ее пряди. Редкие облака, задержавшиеся вдали, превращают небо в потрясающую смесь розовых и пурпурных оттенков. Идеальная погода, чтобы наблюдать за закатом солнца.
— Хорошо. Не испугалась? — спрашиваю я, вспоминая, что Джос никогда не позволяла катать ее на байке, потому что она носила только платья, и говорила, что моя манера вождения заставляет ее нервничать.
— Нет, а должна была? — спрашивает Мерседес, широко раскрыв глаза.
Я смеюсь, снимаю очки и цепляю их за ворот футболки.
— Нет, вовсе нет. Хотя моя бывшая ненавидела этот байк. Она ни разу не захотела на нем прокатиться.
— Твоя бывшая — просто дура. То есть, я понимаю, что мотоциклы опасны, но именно от этой опасности ты получаешь еще большее удовольствие. Понимаешь, о чем я?
Я медленно сглатываю.
— Думаю, да.
— Ох, почему мы жаждем опасности? — спрашивает она, сунув шлем под мышку и расхаживая передо мной взад-вперед. У меня такое чувство, что она делает ту писательскую штуку, которую я замечал во время ее работы над описанием чего-то. Только на этот раз ей хочется сформулировать эмоцию, а не описать физическое действие. — То есть, что такого есть в опасности, что притягивает человеческий разум? Нечто сексуальное? Сексуальное влечение? Что такого есть в опасности, что мы снова и снова возвращаемся к ней?
Мерседес делает паузу и смотрит на меня, давая возможность высказаться. Я пожимаю плечами.
— Может, волнение от неизвестности того, что будет дальше, — отвечаю я, перекидывая ногу через сидение и поднимаясь, чтобы потянуться. — Нам становится скучно, если все остается прежним слишком долго.
Смотрю на нее и вижу, как она уставилась на полоску кожи, выглянувшую из-под приподнявшейся на животе футболки. Боже правый, как бы мне хотелось просто ее трахнуть. Лишь раз. Просто чтобы узнать, как она будет ощущаться под моими руками. Ее податливость под моим крепким телом. Уверен, это было бы невероятно.
— Думаешь, мужчины чувствуют то же по отношению к женщинам? — спрашивает она, ее веки взволнованно трепещут, когда она смотрит на меня. Она такая маленькая, в своих шлепанцах и моей куртке, заменяющей ей платье.
— Не могу сказать наверняка, — отвечаю я, неловко засовывая руки в карманы и двигаясь к большому бревну, тянущемуся вдоль края гравийной насыпи. Я сажусь на него и снова смотрю на нее. — Но я правда думаю, что женщин не заслуженно обвиняют в любви к драме, тогда как мужчины в равной степени этому подвержены. И прикрываясь понятием «мачо», нам это сходит с рук.
Громко шлепая сланцами, Мерседес подходит и садится рядом со мной, так что теперь мы оба смотрим на закат. Я бросаю на нее быстрый взгляд. Ее щеки раскраснелись, а на носу появились веснушки, вероятно, от пребывания на солнце.
Она подтягивает колени под куртку к груди и опирается на них подбородком.
— Хочешь рассказать, что подразумеваешь под этим, или снова скажешь «слово»?