Страж империи

На лице Зарецки появилось задумчивое выражение.

– Допустим. Вы выдали себя за Арклайта, чтобы таким образом отомстить за него?

– Именно.

– Следующий вопрос. По официальной версии, вы остались в одиночку прикрывать отход всей группы.

– Так и было.

– Раз вы при этом не погибли – почему не вернулись? Где вы были весь этот месяц?

Я ухмыльнулся:

– И снова все очевидно – в Зоне я был.

– Месяц?!!

– Да, а что? – невинно спросил я.

– И что вы там делали?

– То, что должен был. Вел зачистку.

Слово «безумец» не было сказано вслух, но я четко прочитал его в глазах Зарецки.

– Ладно. Допустим. Вы месяц вели зачистку. Почему не вернулись к своим? Почему пришли к нам? Почему, присвоив себе личность графа Арклайта, отомстив за него и присвоив все то, что принадлежало ему по праву, вы остаетесь в Зоне вместо того, чтобы вернуться вместе со всеми и наслаждаться лаврами героя и прочими преференциями? Мы внимательно анализировали поступающую информацию: в интервью, которые давали ваши бойцы, были нестыковки. Мы пришли к выводу, что официальная версия о прикрытии группы лжет, и фактической необходимости остаться и прикрывать группу ценой своей жизни там не было. Вы живы, что подтверждает эту гипотезу.

Я положил руки на стол и подался вперед, копируя позу собеседника.

– Скажу вам то, что сказал принцу в ответ на этот же вопрос. Все дворяне Аркадии, включая и самого принца, делятся на две группы. На тех, которые не имеют понятия, насколько плохо живется внизу, на самом дне, и тех, у кого совершенно нет совести. Я полгода провел в роли уличного оборванца, жил в приюте, сбегал оттуда: там было еще хуже, чем на улице. Я знаю, какая нищета скрывается за блеском дворцов аристократических Домов. Я прочувствовал это на себе. И при этом моя совесть осталась при мне, таким образом, я не могу быть дворянином Аркадии. – Я чуть помолчал и продолжил: – Разумеется, все это я говорил как бы от лица Арклайта – на самом деле я провел на улице все детство. А вообще причины, вынудившие меня остаться в Зоне, несколько глубже. Более личные. Начнем с того, что я не хочу жить под чужим именем – и не только из страха разоблачения. Это раз. Моя совесть действительно осталась при мне – я не счел возможным присвоить то, что принадлежало малышу Саше, потому распорядился имуществом Дома Арклайт так, как, может быть, распорядился бы он, если б мог написать завещание. Это два. Третье… я пошел в СТО только ради того, чтобы отомстить за него. Месть свершилась – у меня пропала цель, заставлявшая меня делать то, что я делал. Ну как бы добежал к финишу, ленточку разорвал – а дальше куда, если я только этой финишной чертой и жил? А вот ненависть к эфириалам, одержимым и Порче – она никуда не делась. И я остался, чтобы продолжать зачистку… Как-то не хотелось мне обратно, в опостылевшую Аркадию. Понимаете, я люблю свою родину, но ненавижу государство. Ненавижу его социальный строй, обрекший меня на нищету с раннего детства.

– Забавно, – пробормотал Зарецки, – у вас еще до похода за принцем была репутация патриота…

– Вы про ту передачу, где я уделал Ирму фон Бунстер? Так там я лицемерил, как никогда до этого и как больше никогда не буду. Мною двигало только желание однажды добраться до канцлера – и когда я до него добрался, все остальное стало уже неважным. Потому я написал завещание от лица малыша Сашика, выкупил своих парней из СТО, ликвидировал Дом Арклайт и создал фонд Арклайта. А сам остался в Зоне – делать то, что умею и что должен. Делать то, что мне нравится. Полагаю, специалист Зарецки, теперь вы знаете все, что хотели знать.

Он некоторое время смотрел на меня молча, потом сказал:

– Догадываетесь, что мне кажется самым невероятным в вашей истории?

Я спокойно ждал, давая ему ответить на свой риторический вопрос.

– Мне кажется странным, что вы, сирота-беспризорник, пошли в СТО, потратили пять лет жизни, рисковали. И все это – только чтобы отомстить за мальчика, с которым были знакомы небольшой промежуток времени?

– Именно так. Увы, но месть за него – это все, чем я смог отплатить ему.

– Вы перед ним в долгу за что-то значительное?

В точку попал, ничего не скажешь. Да, я в долгу перед малышом Сашиком за все человеческое, что есть во мне. Но признаться в этом не могу, разумеется.

– Да, – сказал я вслух. – Очень значительное.

– Понятно.

Тут дверь открылась и в комнате появилась новая персона: жизнерадостная девица лет двадцати пяти в строгом костюме и с бейджем на довольно выпуклой груди. Точнее, новая только в этой комнате: последние два допроса она наблюдала из соседней комнаты, закрытой стеклом с односторонней прозрачностью.

– Приветствую! Вы не поверите, Александер, как я поспешила сюда, как только мой шеф узнал, что странный человек, пришедший из Зоны – это вы. Двадцать четыре часа тряслась в автомобиле, несущемся на всех парах на Край. Я, можно сказать, ваша фанатка с того самого момента, когда увидела вашу «дуэль» с фон Бунстер!

– Неужто? – флегматично ответил я. – Как минимум одно ваше утверждение лживо – значит, лживо и все остальное.

– Простите? – растерялась она.

– Вы уже два дня тут находитесь и наблюдаете за допросами из соседней комнаты.

– Э-э… Как вы узнали?

– У меня свои методы. Я не только стрелять умею.

– Ладно, признаю, приврала немножко для красного словца и установления дружелюбной атмосферы, – повинилась она. – В общем, меня зовут Скарлетт Ковач, я работаю в министерстве обороны. И насчет фанатки – это правда. Не настолько, чтобы вешать ваш портрет в своем кабинете, но ваш первый телеэфир привел меня в неописуемый восторг. Честно говоря, даже как-то обидно, что ваше выступление было не от чистого сердца.

– Жизнь полна разочарований, – философски заметил я. – Так что вам от меня надо?

– Ну, не совсем мне – министру обороны. Я работаю в его команде.

– Интересная у министра кадровая политика…

Скарлетт улыбнулась:

– Вы про мой возраст? Обычно, когда меня спрашивают, как я так быстро заняла такую высокую должность, я иронично отвечаю «насосала». Людям, которые не обладают выдающимися способностями и не в состоянии оценить чужой талант, энергичность и способности, иные ответы кажутся неправдоподобными. Но человек, что в семнадцать лет зашел в Зону на двадцать километров и вывел оттуда свой отряд, не потеряв ни единого бойца, а затем вообще пересек Зону в одиночку, наверняка понимает, чего стоят способности.

Хм. А она не глупа.

– Вы не сказали, что вам от меня нужно. Ну или министру.

– О, ну это же совсем просто. Мы хотим предложить вам, Александер, основать в Сиберии центр подготовки специальных тактических отрядов и возглавить его.

– Зачем?

– Ну как это «зачем»?! Все хотят иметь таких бойцов, как эстэошники! Про аркадианских эстэошников по всему Старому Свету ходят легенды, и иногда эти легенды даже правдивы! Александер, вы за месяц в Зоне сколько одержимых «зачистили»?

– Около двадцати.

– Сколько?! – хором изумились Ковач и Зарецки.

– Около двадцати. Вначале было проще – они сами на меня перли. После того, как я убил с десяток, остальные поумнели и начали прятаться. Каждого приходилось сутками выслеживать и преследовать. Я даже заставил одержимых совершить невозможное ранее: четверо из них объединились в одну группу, чтобы защититься от меня, хотя одержимые и по двое действуют неохотно, что уж о четырех говорить.

– Ну и ну! И чем это кончилось?

– Троих я убил. Четвертый сбежал, но я как раз готовился праздновать семнадцатилетие и потому не стал за ним гоняться. Да и в отдыхе нуждался.

– Ну вот, и вы еще спрашиваете, «зачем»?! Вообще-то, мы уже пытались организовать свое аналогичное подразделение по аркадианскому образцу. Набрали добровольцев с рудиментарным даром, купили у свартальвов ту установку, которая превращает магов в притупленных…

– «Кошмарилка».

– Вот-вот. Провели подготовку с ее помощью, поднатаскали, обучили… Но в итоге это окончилось позорным фиаско: на первой же зачистке часть группы погибла, остальные разбежались. Один даже сошел с ума.