Святая Катерина

Катя задумчиво следила глазами за медленными капельками в капельнице.

— Кать, ты чего-нибудь хочешь? Воды? Еды? Мандаринов?

— Ну, воды мне точно не хочется, — фыркнула она.

— Мы можем поговорить? Ты не устала? Не слишком слаба?

— Андрей, я сделала, все что могла. Теперь остается ждать, что решит Павел Олегович.

— Да не об этом, — он вернулся на свой табурет, — а о ребенке. С самого начала.

— С самого начала? — она вздохнула. — Однажды в один московский модный дом пришла неформатная Клава, которую удобно расположили в каморке.

Он засмеялся, вскочил, обошел кровать и присел с той стороны, где не было системы.

— Можно, Кать? Мне тяжело быть далеко от тебя.

— Андрей, сейчас нет смысла притворяться. Твой ребенок никуда от тебя не денется. Можешь не напрягаться с романтикой.

— Идите к черту, Екатерина Валерьевна, — выдохнул он страдальчески и осторожно пристроился на краешке узкой кровати, уложил её голову на свое плечо. — Я затащил вас в постель еще до того, как узнал о собственном отцовстве. Потому что умирал от желания, а не потому, что строил какие-то там козни. Вам придется смириться с этим, Катя. Я, Андрей Жданов, люблю именно тебя. Отдельно тебя, отдельно ребенка и отдельно вас вместе. Вот такой я любвеобильный.

Она подняла на него недоверчивый взгляд.

— Я… в это сложно поверить. Я ведь мечтала об этом с самого начала.

— С какого самого начала? С той ноябрьской ночи?

— С того дня, когда я едва не провалила показ, появившись на подиуме, а ты меня не уволил.

— Послушай, но ведь это было сразу после того, как ты пришла в Зималетто. Кать, ты что, влюбилась в меня уже тогда? — поразился Жданов.

— Возможно, — ответила она уклончиво.

— Но ведь ты… прятала моих любовниц от моей невесты.

— Все для вас, Андрей Павлович, — пробормотала она. — Всегда все для вас.

Он нежно поцеловал её веки.

— Святая Катерина! — прошептал с любовью.

— Ты позвонил в ту ночь, и я тайком сбежала от дома. Думала, снова застану тебя в женском платье или что-то в этом роде.

— Какая прекрасная у меня репутация!

— Я приехала в бар, ты был с Изотовой, но сразу бросился ко мне. Катенька, Катюш, как я рад вас видеть, вы моя спасительница. Мой верный Санчо Панса…

— Надо было мне по морде, — заметил Жданов с сожалением.

— Ты попросил проводить тебя домой, и я удивилась. Ты ведь нормально выглядел! Не шатался, язык не заплетался. Взгляд вот только… но ведь я не специалист в таких делах. В такси ты продолжал шептать всякие глупости и грел дыханием мои ладони. Потом попросил подняться, сказал, что тебе надо передать мне какие-то документы на утро. Я удивилась — какие еще документы, но ты был так настойчив. Глупая, наивная Пушкарева. А потом, когда ты сказал, что я нужна тебе… Я подумала: ведь можно украсть для меня одну ночь. Никому же хуже не будет. Всего одна короткая ночь… — голос Кати дрогнул. — Ты был так нежен.

Слава богу, хоть на это у него ума хватило!

— Мы договорились сделать вид, как будто ничего не было, — продолжала Катя. — И знаешь, у тебя наутро отлично это получилось. Ты пришел раздраженным, у тебя болела голова, и ты даже прикрикнул на меня несколько раз. Тогда я подумала, что ты был куда более пьян, чем мне показалось, а я-то ничего не поняла! Раскатала губу, подумала, что действительно тебе немного нравилась… В общем, я прорыдала несколько ночей подряд, а потом сцепила зубы и велела себе жить так, будто ничего не произошло.

— Мне так жаль, — прошептал Жданов, страдая вместе с ней.

— Потом, через пару недель это свидание с Изотовой, когда ты забыл меня в кладовке. Мне казалось, что ниже падать уже некуда, но я упала.

— Изотова была из-за тебя, — произнес Жданов, не уверенный, что это хорошее оправдание. — Я, конечно, подозревал, что она меня чем-то опоила, но меня это мало волновало. Я пытался поймать те ощущения, которые очень смутно помнил. Но ничего у меня не вышло. Лера не была тобой.

— Прошло еще несколько недель, — продолжала Катя тихо, — однажды я пришла домой, а мама смотрела сериал. Главная героиня вдруг выяснила, что беременна! И тут я вспомнила, что пропустила свой цикл. Ты себе не представляешь, какой длинной была моя ночь! Я уговаривала себя, что забеременеть из-за одной случайности — слишком по-сериальному. Что в реальной жизни так не бывает. Что это было бы слишком мелодраматично. Но с утра я купила тест, и увидела две полоски. Две полоски! Ребенок Андрея Жданова! Мое личное сокровище! Я плакала и смеялась в кабинке Зималетто, было раннее утро, и никого еще не было.

— И, разумеется, ты не пришла со своими полосками ко мне. Почему, Катя? — обида все-таки дрожала на кончике его языка.

— Ты собирался жениться. Тебе нужна была компания. И тут какой-то ребенок от какой-то секретарши!

— Какой-то? Моей секретарши!

— Мне надо было подумать, — произнесла Катя. — Наверное, я бы тебе сказала, но ты узнал сам и закатил настоящую истерику. Ты кричал про предательство, что я не имела права так с тобой поступать, ты… ты все время спрашивал про отца, как будто снова и снова пытаясь убедиться, что я не сделаю тебя причастным к этому ребенку.

От ужаса Жданов даже застонал.

Каким козлом он выглядел в глазах Кати!

— Я действительно был расстроен, — сказал он хрипло. — Моя Катя Пушкарева беременеет черт знает от кого!

— Я же не знала, что ты не помнишь… Но я не сердилась на тебя, — добавила она торопливо. — Я пыталась все время понять, что для тебя ребенок — это угроза всем твоим планам, надеждам, мечтам. Что ты его не планировал. Что нельзя взять и лишить тебя всего из-за того, что так получилось. Но потом вы выкрали мою карту, чтобы убедиться, что я нигде не указала имя отца, и это меня выбило из колеи.

— Ромка выкрал твою карту, чтобы узнать имя отца. Он боялся, что ты отдашь ему Зималетто, — объяснил Жданов.

— Да, именно так вы тогда все и объяснили, и я подумала, что ты даже Малиновскому ничего не рассказал. В то же время ты постоянно заботился о ребенке, следил за моим питанием и режимом дня, и мне казалось, что несмотря на твое яростное отрицание, ты все-таки беспокоишься о малыше.

— Я всегда беспокоился о тебе, — сказал Жданов мрачно.

Катя переглотнула.

— Невероятно, — прошептала она. — Потом мы поехали в Тулу, и ты рассказал о нашей ночи Роману Дмитриевичу. И я окончательно запуталась после инструкции. Если даже Малиновский не знает, кто отец, то может ли такое быть, что и ты сомневаешься? Почему ты сомневаешься? Потому что считаешь, что у меня был другой или потому… что ты не помнишь? В такую дичь я не могла поверить. Я… сходила с ума. Иногда мне хотелось исчезнуть из твоей жизни, чтобы не быть лужей под колесами, а иногда мне хотелось причинить тебе боль. Я придумала эту свадьбу с Колей, чтобы оттолкнуть тебя, но и разозлить тоже. Я говорила себе, что ты сам себя наказываешь, отказываясь от ребенка, и мне становилось жаль тебя. Я… меня швыряло из эмоции в эмоцию, и я барахталась, пытаясь не сорваться ни в слезы, ни в истерику. Мне хотелось кричать: посмотри же на меня! Во мне твой ребенок! Почему ты отворачиваешься от него. Но мне также хотелось, чтобы ты отвернулся и был всегда счастлив той жизнью, которую ты для себя выбрал.

— Какой кошмар, — содрогнулся Жданов. — Я был бы всю жизнь несчастен без тебя, и даже не понимал бы этого.

— Значит, ты вспомнил в Милане? — спросила Катя взволнованно.

— В тот самый момент, когда мы занимались любовью. Наша предыдущая ночь ясно встала перед глазами.

— И ты промолчал, потому что не знал, что делать?

— Потому что я хотел, чтобы ты сама мне сказала! — прорычал он. — Я чуть не задушил тебя от злости! Я… слишком привык доверять тебе, Катя. Твоя ложь разрывала меня на куски. И в то же время я был дико счастлив. Мой собственный ребенок! Никакого левого мужика у тебя не было! Ты моя! Только моя. Всегда моя.

— Ты узнал, что ребенок твой и немедленно возжелал жениться на мне, — медленно протянул Катя. — Вот откуда отказ от свадьбы с Кирой.