Святая Катерина

— Понятно, — вздохнул Жданов. — Малиновский остается в опале. Но мы можем соблюдать хотя бы видимость мира?

— Видимость? Мы — можем, — сухо ответила Пушкарева. — Я же не неврастеническая барышня.

— Кать.

Она уже подняла трубку и сказала в нее:

— Михалмихалыч, это Пушкарева. Зайдите пожалуйста в кабинет президента.

— Кать, — повторил Жданов, когда она положила трубку.

Она мученически вздохнула: ну и долго вы мне мешать работать будете? — говорил её взгляд.

— Понял, — отступил Жданов, — я сам найду Федора и отправлю его за персиками. Что-то так персиков захотелось.

— Андрей Павлович, — окликнула его Пушкарева, когда он уже почти покинул её каморку. — Попросите еще и груш тогда.

Ткаченко пришел, когда Федор, малость обалдевший от такого задания, уже покидал кабинет.

— Иван Иванович! — приветствовал его Жданов.

— Михаил Михайлович, — поправил его тот.

— И это просто отлично. Михаил Михайлович, нам снести вот эту стену.

— Снести стену? — почесал затылок Ткаченко.

— Снести стену? — повторила Пушкарева, выскакивая из каморки.

— Ой, — испугался Ткаченко, не ожидавший такого явления.

— Здрасти, — сказала Катя.

— Все бы вам ломать, — проворчал Ткаченко, — люди специально эту стену воздвигали, старались. Как сейчас помню, пришел ко мне Павел Олегович, да и сказал: только ты мне, Михалыч, можешь помочь…

— Стену сносить будем? — почти ласково спросил Жданов.

— Не будем, — уперся тот, — потом придет новый президент, и что? Заново ставить?

— Я вам покажу нового президента, — осерчал Жданов. — Посмотрите на этого человека, Михалмихалыч, — он схватил Пушкареву за узкие плечи и поставил её перед Ткаченко.

— Господи помилуй, — вырвалось у завхоза.

— Вот именно, — поддержал его Жданов. — Личико бледное, губки синенькие.

— Ну знаете ли, — возмутилась Пушкарева и попыталась сбросить со своих плеч тяжелые ладони.

— А все почему? — напирал Жданов.

— Почему?

— Потому что вы отказываетесь сносить стену! — завопил он.

— Да что её сносить-то, это гипсокартон, — подал назад Михалмихалыч. — Раз такое дело… Два раза плюнул, три раза дунул, и готово.

— Вот дуйте и плюйте. Только дверь оставьте.

— Как это? — обалдел Ткаченко.

— Очень просто, — Жданов неохотно выпустил Катю. У неё были теплые округлые плечи, хотя казалось, что остренькие. — Вот этот кусок стены, где дверь, оставьте на месте.

— Зачем? — хором спросили Пушкарева и Ткаченко.

— Ну чтобы у Екатерины Валерьевны всегда была возможность ею хлопнуть.

Он едва не расхохотался, увидев лицо Кати — смесь изумления, оскорбленного достоинства и веселья.

— Серьезно, Кать. Эта дверь будет как бы разделителем между моим и вашим кабинетом. Вы будете в неё входить и выходить, её открывать и закрывать…

Ткаченко крякнул.

— Во дурдом, — резюмировал он.

Михалмихалыч обещал все сделать от обеда и до рассвета, Катя уткнулась в свои бумажки, и, помаявшись от безделья, Жданов отправился к Малиновскому.

— Хочешь персик? — предложил он, входя в его кабинет.

— Персик? — задумчиво переспросил Ромка, что-то чиркая на листочке.

— Или грушу?

— Жданыч, а на солененькое тебя не тянет?

— Кстати, мы с тобой обедаем сегодня в «Карамели».

— А, нас тянет на сладкое!

— Вместе с женсоветом.

— О как, — Малиновский поднял на него глаза. — Ты нашел себе новых друзей, да?

— Просто небольшое извинение за задержку зарплаты, — Жданов откусил персик и бросил Роману грушу.

— Демократичный вы наш! — восхитился тот. — Кстати, как там наша мымра?

— Застряла сегодня посреди дороги, потому что у неё кончился бензин.

— Пушкарева работает на бензине? — обрадовался Малиновский. — А я думал — на батарейках!

— А при чем тут Пушкарева? — не понял Жданов.

— А что, у тебя завелась еще одна мымра?

— Ты бы, мой друг, сменил риторику.

Малиновский покрутил в руках грушу и засунул её зачем-то в карман.

— А то что? — спросил он. — Тоже подашь на меня в суд? Я вообще не понимаю, почему ты так расслаблен. Компания принадлежит…

Жданов встал и направился к выходу.

— Ты заберешь Ольгу Вячеславовну, Шуру и Амуру. Я Катю, Светлану, Татьяну и Машу.

— А без Маши никак?

— Без Маши никак.

— Палыч, Палыч, а Кира знает, что ты везешь женсовет в «Карамель»?

— Как тебе сказать, — замялся он.

— Могу предложить тебе политическое убежище под моим столом, — посмеиваясь, сказал Малиновский. — Ты ведь помнишь, что было, когда ты провел женсовет на показ?

— Глупости всё это, — подумав, решил Жданов. — Я имею право пригласить сотрудников на обед. В этом нет ничего предосудительного.

— Ну все, Новосельцев, ваше дело труба.

«Карамель» была известна на всю Москву своими десертами, и Катя, часто планирующая деловые встречи Жданова, назначала там обычно переговоры с партнерами-женщинами.

Он редко здесь бывал: модели не жаловали сладкое, да и сам он его не любил. Но сейчас, глядя на то, как Пушкарева упоенно разделывается с «Анной Павловой», облизывая ложечку едва не со сладострастием, ему вдруг тоже захотелось безе.

Он сглотнул и перехватил смеющийся взгляд Малиновского.

Ромка блистал на этом обеде, включив дежурное обаяние. Сыпал шутками и комплиментами, и осторожно подкатывал к Кате. Она была доброжелательна и вежлива, но держалась отстраненно.

Впрочем, женсовет был таким шумным и говорливым, что вряд ли у Пушкаревой был шанс вести себя иначе.

Жданова раздражал этот бесконечный стрекот и хохот, но винить было некого. Он сам на это подписался. Зачем-то.

Зачем?

— Андрей Павлович, — обратилась к нему Амура. — А давайте я вам погадаю… ну в знак благодарности за то, что вы нас привезли в такое чудесное место.

— А давайте, — подхватил Малиновский. — А то у Андрея Павловича будущее столь не определенно. На вас вся надежда, Амурочка.

— Не надо, — сказали Жданов и почему-то Катя.

— А вот и надо, — не унимался Ромка.

— Надо-надо, — замитинговали девицы, и Жданов равнодушно пожал плечами. Чем бы женсовет не тешился…

— Ой, — сказала Амура, посмотрев на карты, — вас ждет такое! Да у вас вся жизнь перевернется.

Ну точно попрут из президентов.

— Закончится что-то большое и начнется нечто новое, прекрасное. Но тут кочки-кочки, препятствия и все такое. А потом большое человеческое счастье.

Счастье так счастье.

— Катя, подождите минутку, — попросил он, когда девочки выпадали из его машины на стоянке Зималетто.

Она послушно осталась сидеть на своем месте.

Дождавшись, пока женсовет отойдет подальше, он напомнил:

— Кать, у нас в кабинете сейчас штатный дурдом. Было бы неразумно сейчас туда возвращаться.

— Проедемся по банкам?

— Лучше, — хмыкнул он, снова заводя машину, — прогуляем школу.

Он забыл мобильник в своем кабинете.

Вот оно счастье.

========== 10 ==========

— Мы кого-то ждем? — спросила Пушкарева через пять минут. Они все еще торчали на стоянке Зималетто.

— Малиновского, — ответил Жданов, — он ставит машину на подземный паркинг.

— Конечно, — пробормотала она удрученно.

В принципе, исполнять политическое завещание Малиновского и окружать Пушкареву вниманием было не так уж и сложно, как Жданову поначалу показалось. Она была неприхотливой, как сорняк, и никаких диких прихотей не выказывала. Вот и сейчас предпочла молча замкнуться в себе, не возражая против неприятной ей компании.

— Катя, — произнес Жданов, — а наберите пожалуйста этого вашего Зорькина. Пора познакомиться с нашим финансовым директором лично. Устроим выездное совещание, раз уж из нашего кабинета нас временно изгнали.