Страница 4 из 7
Зацокали затворы, ощетинились взведённым оружием обе лихие стороны. И если б не Беня, мирный добрый Беня, началось бы такое смертоубийство, что мамочка дорогая…
Поделить. Всё по-братски поделить – вот что предложил он. Хватит всем, поезд большой.
– Да, – закончил Беня. – Добра тут много. Что мы – бандиты какие? Давайте всё тихо-мирно разделим. Это вот – нам, то есть мне… Это вам. Нам. Вам…
Строго друг друга контролируя, разбойнички продолжали планомерно грабить. И подобрались к тихому интеллигентному дяденьке, что рассказывал Мишке с Дуняшей про индейцев.
– Чего сидишь, как король на именинах? – жилистый главарь нетерпеливо ткнул его пистолетом. – Что в саквояже?
– Уверяю, вам это не пригодится. – тихо, но спокойно произнёс пассажир – кажется, единственный здесь, кто держался с достоинством.
Как – не пригодится? Раз «не пригодится» – значит, это как раз то, что надо! Бандиты обеих шаек гурьбой бросились к нему.
– А ну – покажь! – Схватился за его потрёпанный саквояж жилистый бандитский главарь.
– Мы же культурные люди, – добавил Беня, по своей привычке улыбнувшись, отчего зашевелились блестящие напомаженные усики. – Мы культурно интересуемся.
И не успел Вениамин как следует покопаться в саквояже друга индейцев, как испуганные голоса послышались с улицы: «Красные! Красные на хвосте!»
– Заводи машину! – бросив своих в вагоне, метнулся к выходу главарь в пулемётных лентах – видать, более смышлёный. – Драпать надо!
А первый, злобно сплюнув, несколько раз выстрелил. Чуть дрогнул друг индейцев – и остался неподвижно сидеть. Сорвал главарь злобу, пришёл в себя – и бросился на улицу.
Забегали, заметались братцы-бандюки. Рука одного из них дотянулась-таки до заветного саквояжа, открыла. И… посыпались из него на грязный пол книги, книги, книги.
– Тю-ю… – увидев это, расстроился Беня. Выскочил из вагона и вытащил свою кралю за собой. – Всего-то добра. Буржуйская радость. Плиту ими растапливать.
Где машинист? Где помощник? Куда делись? Неужели пристрелили их в суматохе? Или спрятались где, затаились, пережидают? Так или иначе, только не удаётся заставить поезд стронуться с места. Паля и ругаясь, бросились обе банды занимать оборону. Уходить-то поздно – вот они уже, красные!
Бой! Настоящий бой завязался там, на улице, при бледном свете начинающегося утра. В ужасе расползались пассажиры кто куда. А Миша и Дуняша, не слушаясь мать, бросились к своему замершему без движения новому знакомому. Мать перепуганной толпой вынесло на улицу – и напрасно она кричала им, чтобы покидали вагон, прятались. Ребята её не слышали.
Кровь. На груди дяденьки была кровь – густая, обильная, пропитавшая уже всю его одежду. Но он, кажется, был ещё жив. Потому что открыл глаза – и даже, как увидели брат с сестрой, улыбнулся. Недаром Мишка подобрал фонарь обходчика вагонов и махал им у лица раненого.
– Ребята, – чуть слышно произнёс он. – Я умираю, но это не страшно. Моя чахотка унесла бы меня ненамного позже. Бегите. Постарайтесь спастись. И книги. Если можно, сохраните мои книги.
– Сохраним! – пообещала Дуняша, и слёзы брызнули из её глаз.
– Отбили поезд у бандитов? – спросил раненый.
– Ага! – улыбнулся Мишка.
– Кто?
– Красные, наверно, – подала голос Дуняша, что ползала, собирая книги по полу. – Это хорошо или плохо?
– Решайте… сами. – ответил пассажир.
И ещё хотел что-то добавить. Но жахнула где-то пушка – и снаряд разнёс половину вагона в щепки. И книги, и умирающий пассажир, и Дуняша с братом полетели в разные стороны. Вагон загорелся.
– Ура-а-а! – мимо близнецов, что очутились на земле, мчались красноармейцы с винтовками наперевес, скакали верховые – чуть Мишку не затоптали.
– Не мешайтесь под ногами! – Откинули их далеко в сторону артиллеристы, что прикатили пушку, установили и принялись оглушительно палить.
Туда, сюда. Осторожно, внимательно. Сюда не суйся, отсюда отползи, под копыта не лезь! Да, вот так встретили утро ребята… Бой откатился дальше – и Мишка с Дуняшей смогли подобраться к горящему вагону. Там, где-то там поблизости должна быть мамаша, где-то там упал друг индейцев.
– Найдём, Дуняша, не боись! – уверял Мишка, рыская среди обломков, дымящихся головешек и горящих досок.
Тут и там пробегали люди, кто-то выбирался из ям и оврагов – и среди мелькающих в сером сумраке утра фигур Дуняша приметила родную мамушку.
– Мама! – закричала она.
– Дуняша! – закричала мать сквозь слёзы радости. Ведь она была уверена, что её дети погибли.
– Мы здесь!
– Я нашёл, Дуняша! – издали завопил Мишка, и Дуняша его услышала. Она, оглядываясь на мать, помчалась к нему.
– Миша, Дуня, идите немедленно сюда! – кричала мать. – Обещали поезд сейчас пустить.
– Да, мама, да!
Но тот, кого нашёл Мишка, был уже мёртв. Закрылись его глаза, и даже руки заледенели. Пассажир лежал тихо, точно и не был никогда живым, не ходил, не говорил, ничего не рассказывал.
– Он умер, Мишка, умер! – плакала Дуняша. И хотя вокруг лежали другие убитые люди, девочка рыдала именно над этим человеком.
Мишка хмурился, сдерживая слёзы. Что он должен сделать, как поступить?
– Дуняша, надо похоронить его. – решил он. – Отнесём его вон к тем деревьям. Подальше от дороги.
Так они и сделали. Подхватили убитого и потащили.
И пока Мишка с Дуняшей укладывали своего недолгого друга в его последнюю постель на дно свежей воронки, пока засыпали землёй, встало солнце. Появились красноармейцы, не теряя драгоценного времени, столкнули с рельсов разбитые вагоны, собрали из оставшихся состав и предложили людям грузиться. Раздувая пары, паровоз медленно тронулся.
Мамушка! Вместе с уцелевшими пассажирами уезжала милая-хорошая мамушка!
Выскочили ребята из-под деревьев и побежали. До линии железной дороги далеко, да и поезд короче стал. Но мать там осталась, мама. Вот она, кажется, издалека видно – высунулась из разбитого окошка, протягивает руки. Да, она! «Миша, Дуняша!» – кричит. Но только разве догонят ребята поезд? А он всё набирает и набирает скорость, и поют на его крыше под гармошку красноармейцы. Машут ребятам – думают, наверно, что просто так они бегут за поездом, вроде как провожают… И кричи, не кричи – стук, скрежет, грохот. Не услышат.
Вот только хвостик поезда показался – и растаял в утреннем тумане.
Брат и сестра бежали вдоль рельсов, пока были силы. И когда силы закончились, тоже бежали.
Поезд затих и исчез. Не сговариваясь, упали Мишка и Дуняша в высокую траву. Они плакали – теперь уже и Мишка не стеснялся.
Когда вернётся теперь к ним мать? Как найдёт? Поняли ребята, что остались они теперь друг у друга одни. Но всё-таки они ведь вместе. Как, впрочем, и были всегда. Просто по бесшабашности своей этого не понимали… Не они первые, не они последние остались без отца, без матери. Такое время. Война.
Что же им делать? Ведь они совсем, просто совсем-совсем ничего не понимают в том, что происходит. Но ведь Мишка с Дуняшей такие молодые, бойкие, смышлёные. Поэтому обязательно поймут, разберутся. На то она и дана, эта молодость.
А поезда всё несутся во все стороны страны, катятся вперёд история и время. Попадают под их колёса люди. Кому-то удаётся из-под них выскочить, а кого-то история переезжает, давит, губит. Как нужно правильно встать, где оказаться, чтобы не попасть под кровавое колесо времени, – а остаться человеком, да и ещё кого-нибудь за собой вытянуть?..
Трубка-пистолет
У дымящихся остатков разбитых вагонов отыскали Мишка и Дуняша книги – сколько смогли. Поклонились могилкам тех, кого разбившие бандитов солдаты зарыли здесь же, у железнодорожной насыпи.
И отправились к могиле своего друга по поезду.
– Ваши книги… – начала Дуняша. – Мы собрали.
– И которая про Следопыта – тоже вот она… – Мишка вытащил из-за пазухи книгу Фенимора Купера.
– Мы сохраним их.
– Мы же обещали.