Страница 10 из 16
Когда ладонь Азиза скользит чуть выше, моя нога вновь инстинктивно дергается, кулаки непроизвольно сжимаются, пульсирующая боль вспыхивает в затекших за спиной запястьях. Мне хочется кричать, но это приводит лишь к тому, что я начинаю задыхаться.
Держи себя в руках, Эрика. Ты здесь для того, чтобы выманить Ильдара. Ты под надежной защитой, за тобой наблюдают, тебя оберегают. Ты знала, что так все и будет, когда шла на это. Все хорошо.
Все, бл*дь, просто отлично.
– Это точно. Что ж, вы быстро справились с заданием. Видад будет в восторге от нашей оперативности.
– Он заберет ее лично?
– Нет, – категорично отрезает Азиз, сжимая икроножную мышцу своим шершавым и мерзким щупальцем – именно так я могу охарактеризовать его прикосновения, и никак иначе. – У нас есть сутки, чтобы подготовить ее к передаче покупателю. За ней явится подельник Видада. Хотя, учитывая проблемы, возникшие в ходе операции, я намерен поднять цену вдвое.
– В начале мы столкнулись с определенными трудностями, но поймать и привести ее сюда, было довольно просто.
– Вы не принесли за собой хвост?
– Нет, мы все проверили, Азиз-бей, – ага, как же. На то, меня и оберегают лучшие агенты ЦРУ, чтобы оставаться незамеченными до необходимого и кульминационного момента.
– Отличная работа. Сейчас, ей нужно будет провести типовые процедуры перед передачей и поселить в отдельном шатре. Руки оставить связанными, грязный рот заклеенным. Я навещу ее после подготовки. А пока приму другую поставку, – с ухмылкой в голосе заключает Азиз, и я стараюсь не думать о каких, мать его, процедурах идет речь. – И напоминаю: ее нельзя трогать. Никому, кроме меня и заказчика. Я вам руки отрежу, если узнаю, что товар подпортили. Наша задача – наоборот, привести ее в полный порядок перед продажей. А эту, пожалуй, отправьте к подросткам, – заканчивает Азиз, имея в виду тихо завывающую малышку. – Ей лет девять, верно? Чудесный возраст для того, чтобы воспитать в ней преклонение и покорность, – у меня все внутренности скручиваются от леденящих душу слов ублюдка и страха за девочку. Нет! Не позволю…
– Будет сделано, Азиз-бей, – и как только меня хватают и достают из грузовика, я слышу, как девочка начинает кричать на разрыв аорты, за ее болью следует хлесткий удар по щеке. Сердце мгновенно разрывается на части, на смену тьмы перед взором, приходит алая пелена, которая срывает внутри все рамки и желание держать чувства и эмоций под контролем. Не задумываясь о последствиях, я лягаюсь ногами прямо в воздухе, пока двое из ублюдков держат меня за плечи, и попадаю прямо в яблочко – по яйцам Азиза, из уст которого мгновенно вырываются такие ругательства на арабском, которые я почти никогда не слышала. Надеюсь, ему больно, очень больно. И я знаю, что черта с два я понесу за это наказание – я заказ самого Ильдара Видада, ничего эти мрази со мной не сделают.
– А девочка, судя по всему, смелая и горячая, Азиз-бей, – ободряющим голосом пытается разрядить обстановку один из ублюдков, пока Азиз пыхтит и наверняка корчится от боли, прикрывая рукой свои ни черта не стальные яйца. Зла не хватает, я бы здесь всех нахрен кастрировала. Не могу я спокойно реагировать, когда речь идет о невинном ребенке… будь мои руки не связаны, я бы на всех отработала свои навыки джиу-джитсу.
– Думаешь, это тебе сойдет с рук, Эрика Доусон? – яростно шепчет Азиз, сжимая мощный кулак на моем горле, и без того затянутого мешком в тугой узел. – Думаешь, ничего тебе сделать не могу, шармута? А об этой девчонке, которую так яростно пытаешься защитить, ты не подумала? – сплевывает в сторону Азиз, заставляя мое сердце болезненно сжаться от мыслей о девочке. Страшно представить, сколько там таких еще, но после того, как все закончится, я лично сделаю для малышки все, что в моих силах, чтобы восстановить ее психику, и исцелить душу. Если это, конечно, еще будет возможно… – Успокоительное ей вколите. И побольше. А то больно смелая и резвая, еще и подготовке вздумает сопротивляться, шармута грязная. Нам ни к чему эти неудобства и бесполезная трата времени, – это последнее, что я слышу, прежде чем, ощущаю, как вену пронзает острая игла, одним касанием высасывающая из меня все силы.
– Эрикааа, – обманчиво ласковым голосом тянет Азиз, сжимая мои скулы напряженными пальцами. От неимоверной, давящей боли я резко просыпаюсь, и широко распахнув веки тут же прикрываю их, не в силах смотреть на свет, и на морду этого ублюдка, после столь долго пребывания во тьме и неведении. Пока я спала, я лишь иногда просыпалась и чувствовала, что со мной происходит: несколько женских рук работало над полным очищением моей кожи перед «передачей заказчику». Смутно помню то, как меня мыли, что довольно унизительно само по себе – я действительно ощущала себя куском мяса, которое нужно ошпарить, снять с него верхний слой кожи и хорошенько промыть, перед готовкой. Уверена, мне даже депиляцию всего тела сделали, и когда я наконец вновь открываю глаза и перевожу взгляд на свои ноги, я понимаю, что угадала – на ногах ни единого волоска, безупречная гладкость, какая бывает только после косметических процедур. И судя по ощущениям между бедер, меня хорошенько приготовили для того, чтобы Ильдар воспользовался мной в самое ближайшее время. Это отвратительно, мерзко, угнетающе. Хочется закричать в голос, что не подписывалась я на подобное, но вместе с этой мыслью приходит и понимание того, что это – моя работа. Скоро я буду спасена, кошмар закончится. Все это стоит того, чтобы спасти таких как я, и Алия из «Шатров Махруса». Я чувствую себя еще более уязвимой и униженной, чем в тот день, когда Престон ворвался ночью в мою спальню.
Они прикасались ко мне, пока я находилась без сознания, и факт того, что это были женщины, ни черта меня не радует. Меня по-прежнему тошнит, несмотря на то, что от мешка на моей голове и следа не осталось – удивительно, но исчез даже мерзкий запах, и теперь мои чистые и слегка завитые локоны благоухают цитрусом и морскими нотками. Я облачена в длинное черное одеяние, напоминающее паранджу, одетую на совершенно обнаженное тело. Подобный наряд на женщине – мечта любого арабского мужчины и покупателя.
– Твое американское имя очень красиво, – нервно выдыхаю, всматриваясь в черные, стеклянные, ничего не выражающие и безжизненные глаза Азиза. Пустые, черные зеркала, от которых я не имею право отвести взгляд, и показать ему свою слабость.
– Хочешь, я освобожу твой грязный рот, маленькая шармута? – с издевкой интересуется Азиз, пока я продолжаю изучать его внешний вид: мужчина выглядит как типичный бедуин и пустынный кочевник, его полное и крупное тело, скрывает коричневая кандура и красно-белая куфия, скрывающая шею и подбородок. Не дожидаясь моего ответа, Азиз резко и беспощадно сдирает скотч с моих губ. Кусаю губы, чтобы сдержать крик, сконфузившись от невероятной боли, что агонизирующей дрожью проходит от лица до кончиков пальцев ног. – Хочешь я облегчу твою боль, шармута? – продолжает дразнить Азиз, прикасаясь к моим губам своими зловонными и грубыми пальцами. Плотно сжимаю их, молчу лишь по той причине, что не хочу, чтобы он засунул эту мерзость мне в рот. Но он продолжает настойчиво гладить их, прикасаться ко мне, не разрывая зрительного контакта, и вновь не выдерживая подобного отношения, я толкаю ногу вперед – это все, что я могу сделать, потому что мои руки по-прежнему связаны за спиной.
– Кхара! Грязная кхара и шармута. Наверняка, ты чертовски горяча и импульсивна в постели. Это считывается с каждого твоего движения, Эрика. Твое тело создано для того, чтобы доставлять мужчинам удовольствие. Согласна? – Азиз вновь хватает меня за ноги, на этот раз, крепко удерживая в своих лапах обе, поставив меня в двусмысленное положение: только сейчас, я понимаю, что нахожусь в одной из хижин, которые ранее я видела только снаружи, и лежу на мягком мате, покрытом пледами. Лежать на одном матраце с этой тварью, соприкасаясь с ним телами – не то, что входило в мои планы. Я рассчитывала на «особое» отношение от начала и до конца. В конце концов, они не тронут меня, потому что обязаны передать Ильдару в целости и сохранности… правда?