Страница 5 из 18
–Ну, что значит отдашь? Они разве крепостные? Не пойдут они в твой театр! Я-то с радостью им предложу к тебе перейти, честно, с радостью от них отделаюсь…
–Правда?
–Сущая, сущая правда, милейший Юрий Ксенофонтович!.. – Ширмыршлянский
помолчал минуту, потом заявил, думая, что последующее его заявление испугает Сеновина:– Им сатира в театре нужна, а в твоем театре не ставят сатиру, как знаю.
–Верно,– согласился Сеновин, – у меня только классика, трагедии, драмы…А тебе, как понимаю, сатира не по душе?
Ширмыршлянский покачал головой, кладя трубку на стол.
–Что значит» по душе или нет»?– ответил Ширмышлянский.– Зачем моему Театру
юмора (само название говорит за себя: Театр юмора, а не сатиры) лишние проблемы?
Еще финансирование закроют. И так сейчас вопят, что старые репертуарные театры
не нужны.
–Ну, не волнуйтесь, Иосиф Борисович!..
–Как тут не волноваться? Сатира высмеивает, а чего мне кого-то высмеивать? Достаточно, как считаю, моему театру смешить, а не высмеивать!
–Согласен.
Ширмыршлянский замолк на минуту, закуривая, потом не отказал в себе удовольствии поиронизировать над собеседником:– Говорят, у тебя новый репертуар?
–Новый?
–Да!… Новые постановки древнегреческих драматургов!– Сказав эту фразу, Ширмыршлянский не выдержал и засмеялся.– Спектакль по мотивам древнегреческого драматурга Софокла, да?
Сеновин минуту помедлил с ответом, поняв скрытую иронию в словах собеседника,
потом ответил с досадой:
–Ну… ну, зачем так посмеиваться, Иосиф Борисович?.. Я ж к вам со всем уважением!..
Ну, зачем так…
–Ладно, ладно тебе расстраиваться, успокойся,– Иосиф Борисович понял, что
напрасно так поиронизировал над Сеновиным и решил сменить тему разговора:-
Как там Фуцман поживает?
-Фуцман? Ах, этот Фуцман!.. А вот именно этот Фуцман в своем Театре современных инсценировок ставит разные спектакли по мотивам!– разгорячился Сеновин.-
Понимаете, именно этот Фуцман ставит сейчас инсценировку комедии «Горе от ума»!
И еще получит свои авторские!
–Что я слышу?– удивился Ширмыршлянский.– Ведь комедия «Горе от ума» и так уже написана для театра, чего тогда ее переписывать и делать по ней инсценировку?
–Милейший Иосиф Борисович! От жизни отстаете!– упрекнул Сеновин
Ширмыршлянского.– А инсценировка того же Фуцмана пьесы Шиллера? Тоже спектакль
по мотивам… Авторские, авторские… Вот раньше такого он бы не позволил!
–Раньше?: Опять ты ностальгируешь по совковым временам недостроенного коммунизма?– хохотнул Ширмыршлянский, вспомнив, что Сеновин был коммунистом и свой партбилет
в 1991 году не сдал, как многие, и продолжает верить в коммунистические идеалы.
Возникла напряженная пауза, во время которой Ширмыршлянский перелистывал
блокнот, ожидая ответа собеседника, но тот замолк, обидевшись.
Через минуты две Сеновин заговорил вполголоса:
–Попрошу вас, Иосиф Борисович, не посмеиваться над моими идеалами, взглядами!
–Ладно, остынь… А недавно и мой театр ставил комедию «Горе от ума»,– вспомнил Ширмыршлянский.
–А в нашем Драматическом театре эту комедию играют уж двадцать лет!– сообщил Сеновин.
Сеновин минуту помолчал, потом добавил:
–Этот Фуцман хочет не просто поставить инсценировку по мотивам «Горе от ума».
Он ставит мюзикл.
–Что я слышу?– удивился Ширмыршлянский.– Вот так потеха!
–Потеха, точно сказано.
–Ладно, шут с этим Фуцманом,– поморщился Ширмыршлянский, – ему уже надоел
этот разговор и он покачивал головой.
–А я, Иосиф Борисович,– продолжал Сеновин,– истинный приверженец классицизма
в драматургии! И считаю, что нет сейчас хороших современных пьес! Вот раньше…
–Слушай ты перестань со своим «раньше», хорошо?
–Хорошо, но вы согласны со мной в том, что сейчас нет хороших современных пьес?
Ширмыршлянский кивнул головой, добрея:
–Браво!– повторил свое любимое слово Ширмыршлянский, улыбаясь.– Полностью с
тобой в этом согласен! Полностью! Еще с этими современными авторами повозишься!
–Верно, тут приходил ко мне один брюнет, надоел со своими комедиями.
–И ко мне приходили недавно… Да что недавно, сегодня один брюнет возле двери остановил…
–Одни графоманы кругом!– добавил Сеновин.– Нет современных хороших пьес!
Поэтому я ставлю одну классику!
– Говорят, Шекспир тебе наскучил?
–Что значит наскучил? А кого мне еще ставить?
–Как кого? А Грибоедов?
–Ну, Грибоедов тоже есть… Островский, Шиллер…Мало пьес, нет хороших пьес…
Вот я и решил повозиться с древнегреческими драматургами, их хочу ставить.
–Софокла?
–И Софокла, и Эсхила, и Эврипида, и многих, многих других…
–А как у тебя в театре с юмором?
–С юмором?.. Туговато, если честно… Хотя есть задумка поставить комедию
«Лисистрата» Аристофана.
–Ну, приглашай на премьеру.
–Охотно приглашу… Так насчет молодых актеров что мы решили?– напомнил свою
просьбу Сеновин.
–Я им предложу перейти к тебе, а дальше… Дальше пусть сами решают.
–Уж ты постарайся, Иосиф Борисович!– попросил Сеновин.
–Естественно постараюсь,– слегка усмехнулся Ширмыршлянский,– они мне не нужны
в моем театре… Такие смутьяны мне не нужны!
–Смутьяны?
–Да!
–Гм, а мне смутьяны нужны, что ли?– удивился Сеновин.
–Ну, не хочешь и не бери,– пожал плечами Ширмыршлянский, будто он являлся
владельцем крепостных актеров, которых можно было продать и отдать другому
хозяину.– Со мной не спорят в моем театре!.. Я им создам в моем театре такие распрекрасные условия, что они побегут куда подальше.
–Будем надеяться.
Ширмыршлянский минуту помолчал, потом спросил:
– Слушай, вот ты ставишь такое старье, уж извините, если задел своим вопросом…
–Я ставлю классику, если вы то забыли, я…– повысил голос Сеновин, но его тут же
перебил Ширмыршлянский:
–Стой, не кипятись, Юрий Ксенофонтович!…Я просто интересуюсь реакцией твоих зрителей.
–А что мои зрители?
–Ну, как они смотрят это старье… тьфу, эту одну классику, с интересом? Софокл,
Эсхил, Аристофан…
–Нормально смотрят, даже хлопают!
–Да неужели? И как зрители вникают в это старье? Понимают, о чем речь?
–Да.
–А говорят, что зрители у тебя ходят только смотреть на игру твоих старых актеров,-
ляпнул Ширмышлянский и тут же понял, что не следовало было этого говорить.
–Что – о?!… Старые пьесы, старые актеры?!..– взревел Сеновин так, что Ширмыршлянский вздрогнул и отвел руку с телефонной трубкой подальше, чтобы не слушать крик
Сеновина.– Я к вам с просьбой, по-человечески, а вы?!…Смеяться надо мной, да? А у
вас в Театре юмора новые пьесы есть, да?.. Покажите, посмотрю, если таковые есть!.. «Ревизор» – современная пьеса?
–Успокойся, я…
–Или «Фигаро»? Или «Бравый солдат»?
–Ладно, ладно, Юрий Ксенофонтович! Успокойся и приглашай на премьеру Софокла!-
добродушно сказал Ширмыршлянский, посмеиваясь.– Извини, но ко мне зашли, пока!..-
С этими словами он повесил трубку, не дожидаясь ответа Сеновина.
Ширмыршлянский перелистал свой блокнот, потом встал, подошел к окну. В дверь кабинета осторожно постучали, но он не откликнулся на стук. Через минуту вновь
раздался осторожный стук и дверь чуть приоткрылась.
–Кто там?– недовольно спросил Ширмыршлянский, не оборачиваясь.
–Это я, Иосиф Борисович,– послышался приглушенный женский голос.
Дверь открылась полностью и в кабинет вошла средних лет дама в коричневом
брючном костюме, шатенка с серыми глазами, сильно напудренная и накрашенная.
Это была завлит Театра юмора Котова Елена Степановна.
Ширмыршлянский ее переносил с трудом, даже один раз предложил уволиться, но
потом все-таки извинился, заявив, что сказал, не подумав. Ему не нравились умные женщины, а Котова была как раз умной и не раз спорила с ним по разным театральным вопросам, что очень раздражало худрука. Вдобавок Ширмыршлянский не выносил излишней косметики на женском лице, открыто заявляя не раз, что женское лицо должно