Страница 6 из 14
Дина Васнецова предпочитала быть честной. Она старалась не лукавить и не утверждать, что школьные годы – это лучшие годы ее жизни. И при этом она всегда подчеркивала, что именно в старших классах появились те черты характера, которые определили всю ее дальнейшую жизнь.
До шестого класса ей в школе вообще было неинтересно. Все, что они учили, читали и о чем им рассказывали, она знала. Ее бабушка всему научила, все прочитала и все рассказала. Это, впрочем, не отменяло троек и двоек в ее дневнике. Но плохие оценки были свидетельством невнимательности и неусидчивости, а вовсе не отсутствия знаний. Так сказала учительница маме. Дина сама это слышала. И когда кто-то из родителей делал ей замечание, она особо не расстраивалась.
В седьмом классе, когда за лето она выросла из всех своих платьев и школьной формы, все очень изменилось. Во-первых, в школе появились новые предметы и новые учителя. Учебники стали увлекательными, как художественные книги, и на уроках появилось больше свободы. Дина вдруг поняла, что в школе может быть очень интересно. Она стала лучше учиться, подружилась с девочками и стала принимать участие во всех школьных мероприятиях. До седьмого класса она редко смотрелась в зеркало, равнодушно носила то, что велела мама, а свои рыжие волосы заплетала в тугие косы.
В седьмом классе Дина обнаружила, что она выше почти всех мальчиков в классе. И девочек, кстати, тоже. «Ну и кобыла ты стала!» – сказал ей Аркаша Пилюгин, ее вечный сосед с парты позади.
«Сам ты конь!» – отмахнулась Дина и тут же рассмеялась. Пилюгин, когда он вытягивался и распрямлял плечи, доходил ей всего лишь до подбородка. Дина на первом же уроке внимательно рассмотрела одноклассников. Мальчики были ужасно смешными – казалось, что все они остались на второй год в шестом классе. «Малыши-крепыши!» – подумала Дина, и тут ее взгляд упал на того, кого она никогда не замечала. Не замечала, потому что мальчик никогда ни в чем не участвовал, – он приходил за пять минут до звонка и уходил сразу после уроков. Он почти ни с кем не общался и никогда не оставался после уроков, что бы в классе ни происходило. Классная руководительница ему иногда делала замечания, но таким тоном, каким когда-то сказали про Дину: «Она очень способная и много знает, но неусидчивая и невнимательная!» То есть эти замечания в какой-то степени были похвалой. Дина Васнецова уже тогда различала подобные оттенки. Еще в этом мальчике была какая-то особенность – он не задирался, не обзывался, не хулиганил на переменах, не имел этой дурацкой манеры обрушить свой портфель на голову соседа. Этот мальчик всегда был аккуратно причесан, чисто одет, и вместо портфеля у него была папка. Внешне мальчик был очень домашним. Но никто и никогда не пытался проверить его на «слабо». Его не задирали и не дразнили. «А как можно его дразнить? – подумала Дина. – К нему не прицепиться. Он же очень правильный. Прямо-таки идеальный». Сама Васнецова подвергалась преследованию со стороны разгильдяев. В шестом классе к ее прозвищу Рыжая-бесстыжая, добавилось Кривляка. Последнее особенно было обидным. Ее стали так называть после того, как учительница литературы Майя Леонидовна вызвала ее к доске, после ответа поставила «отлично», но добавила: «Только не кривляйся!» Дина удивленно пожала плечами и опять получила замечание: «Да, да, вот не надо кривляться».
После этого ее дразнили Кривлякой довольно часто. До тех пор, пока в седьмом классе Кривляку не вытеснило прозвище Каланча.
На Кривляку Дина хотела пожаловаться маме, но не стала. Мама бы еще и отругала. «Сама виновата, повод дала. Значит, кривляешься у доски. Учительница не станет просто так говорить», – наверняка сказала бы она. Поэтому Дина старалась не обращать внимания на обидчиков. На уроках литературы была подчеркнуто серьезной. Но это происходило не потому, что Дина боялась учительницу. Дина наблюдала за ней. И вскоре поняла, что Майя Леонидовна, судя по всему, не любит только ее, Дину Васнецову. «Жаль, мне нравятся ее уроки. Рассказывает так интересно», – огорчилась Дина.
Как уже говорилось, Дина Васнецова много читала. Выбор книг был порой неожиданным – и, конечно, не из школьной программы. Это оказывались их «домашние» книги и то, что печаталось в журналах. Журналы девочка таскала тайком от мамы – та не приветствовала чтение «взрослой» литературы. Да, Дина порой не все понимала, но что-то откладывалось в голове, и в следующий раз, встретив то или иное рассуждение уже в другой книге, она начинала сопоставлять и анализировать прочитанное. Родители и бабушка всегда советовали ей думать. Это было любимое выражение в семье: «Умей думать». И касалось оно всего – ответа на задачи по алгебре, образа Герасима в повести Тургенева «Муму» или выбора платья в театр. И Дина начала думать. Итогом ее размышлений о своем поведении на уроках литературы стал небольшой скандал.
В тот день класс пережил пару тревожных минут, пока учительница выбирала жертву.
– Васнецова, к доске, – прозвучало наконец.
И все с облегчением выдохнули. Никто не сомневался в том, что Дина урок знает. И к тому же знает гораздо больше того, что написано в учебнике, а потому, очень может быть, остальных опросить не успеют.
– Так, напиши нам развернутый план сочинения на тему «Природа в произведениях Паустовского», – потребовала учительница, – а потом будешь отвечать.
Дина встала, одернула форменное платье и, на ходу надевая очки, вышла к доске. Пока Дина бойко стучала по ней мелом, класс расслабленно перешептывался, а учительница раздавала тетради с проверенным домашним заданием.
– Итак, Васнецова, готова? – спросила наконец Майя Леонидовна.
– Готова. – Дина положила мел и вытерла пальцы носовым платком.
Платок пах мамиными духами. Кто-то учуял запах и хихикнул:
– Роза-мимоза!
– Тихо, – пресекла учительница. – Давай, Васнецова, отвечай.
Дина откашлялась и громко стала рассказывать о красотах Мещерского края и о том, как писатель Константин Паустовский сумел их описать в своих произведениях. Дина Паустовского не любила, но некоторые его смешные милые рассказы ей читала в раннем детстве мама, и Дина помнила, как уютно было слушать на даче эти книжки. Говорила Дина долго и обстоятельно, тщательно придерживаясь плана, который написала на доске. Закончила она свой ответ словами:
– Я творчество Паустовского не люблю, хотя это, конечно, очень большой писатель.
Майя Леонидовна подняла брови:
– Все, Васнецова? Ничего больше не хочешь добавить?
– Нет, – Дина пожала плечами.
Она рассказала гораздо больше, чем было написано в учебнике.
– Жаль, жаль, – учительница прошлась по классу, – надо бы «пять» поставить, но…
– А почему нельзя «пять» поставить? – удивилась Дина. – Я все рассказала…
– Дело в том, что ваше отношение к творчеству писателя никого не интересует! – Майя Леонидовна повернулась к притихшему классу. – Ваша задача не точку зрения вырабатывать – на это есть критика. Вам надо назубок выучить то, что понадобится в восьмом и десятом классах. То, что вам потребуется рассказать на экзаменах. Школа – это важный этап подготовки к поступлению в институт. И уже сейчас надо думать об этом.
– Так еще четыре года до поступления-то! – проговорил кто-то с задней парты.
– Это очень мало, – учительница обернулась к говорившему, – это – ничего. А объем большой. Не умничайте! Просто учите то, что действительно надо знать назубок.
Дина, по-прежнему стоящая у доски, покраснела. Она не умничала. Она рассказала, что знала. А знала она больше, чем все остальные в классе. И почему она должна была молчать? Что такого она опять сделала? Девочка вдруг почувствовала, как ее бросило в жар. Она поняла, что щеки ее сейчас стали пунцовыми. И вся она, со своими рыжими волосами, горит, точно огненный шар.
– Майя Леонидовна, я не умничаю. Я читала про Паустовского не только в учебнике. И его произведения я читала. И мне мало что понравилось. Кроме некоторых рассказов. И просто об этом сказала. Я не умничаю.