Мы вернемся

Она не человек. Она просто персонаж. Выдумка.

Ее нет. И никогда не было.

Она не жила.

Но успела умереть. Или нет?

Кто теперь разберет, как все это назвать? Кто скажет, что правильно? А еще лучше – расскажет, как с этим смириться, как жить дальше.

– Лучше было бы уйти в тень. У тебя очень тонкая кожа – еще обгоришь.

Эван протянул руку, и Элис послушно встала с песка. Как она очутилась на пляже? Да важно ли? Они молча шли вдоль берега к навесам – спрятаться от солнца было хорошей идеей. Особенно в том случае, когда твоя кожа не видела солнца очень давно. Да и загорать человеку, который перенес столько химиотерапии, чьи волосы и ресницы остались лишь воспоминанием… Хотя что может случиться с тем, кто уже умер? А если он к тому же и не существовал?

– Сложно?

– Очень. Все время кажется, что это просто сон. Или бред из-за лекарств. Так же не бывает – персонаж, вот это все…

– Ты привыкнешь. Поначалу всем тяжело принять, но потом… Потом ничего не остается, кроме как жить дальше.

– Тебе тоже было сложно?

Элис смотрела в глаза Эвана и задавалась вопросом: почему он так спокоен? Сколько он здесь? Откуда пришел? И почему умер там – у себя?

– Я не помню.

– В смысле?

– Я не помню свой мир, Элис. Я не знаю, кто я, откуда и почему здесь. Просто одним утром проснулся в этом доме. Много-много лет назад. И все, что у меня было с собой, – имя. Никаких воспоминаний, никакого прошлого.

– Здорово…

Под непонимающим взглядом Эвана Элис стало неуютно: пора прекращать говорить все, что думает.

– Тебе не о ком скучать. Незачем думать, как твой мир без тебя! Тебе не больно. Вся твоя жизнь – вот она. Целая, не отнятая. Тебя не тянет назад. У тебя нет места, куда ты никогда не вернешься, хотя хочешь этого больше всего…

Слезы сказали все остальное за нее. Глаза Эвана потемнели – стало не разобрать, какого они цвета.

– Ты права. Мне некуда возвращаться. Потому что у меня никого нет. Никто меня не ждет, мне нечего вспомнить. И некого. Ты можешь вспомнить родные лица и голоса. Ты можешь видеть их во сне. Ты знаешь, что тебя любили. Я не знаю, Элис, что лучше. Потерять все или не иметь ничего, что можно потерять.

Внутренний голос подсказывал, что Эвану куда тяжелее, что он прав хотя бы в том, что она знает – ее любили. Но собственная драма казалась такой большой, тоска и боль разрывали ее на куски, поэтому, вместо слов поддержки, она просто промолчала, утопая в своем личном горе. Внезапную мысль, что Ирг был прав, говоря, что она строит из себя жертву, хотя в этом мире они все равны, Элис тут же спрятала подальше. Ей больно. Ей плохо. Она скучает по семье, по своей – пусть и придуманной кем-то – реальности. И нечего тут влезать в ее горький мирок со своими умными мыслями!

– Пойдем домой.

Эван отряхнул ладони от песка и чуть наклонил голову влево, ожидая ее ответа.

«Домой» – звучало очень заманчиво. Вот только дома у Элис теперь не было. Она бы с радостью назвала таковым даже больничную палату, чтобы только снова оказаться рядом с людьми, которые и были для нее домом: мамой, папой, Мисси.

Но выбирать не приходилось. Внутренне моля о том, чтобы наконец проснуться, Элис позволила Парню-без-прошлого увести ее с пляжа.

Глава 2

Здесь всем есть место

– Вы как раз к ужину! – Бойкая темноволосая женщина со смуглой кожей и выдающимися формами приветливо улыбнулась. – Ты любишь пасту?

Элис не сразу поняла, что вопрос адресован ей. Когда в последний раз она ела нормальную человеческую еду? Кажется, в другой жизни. Она мысленно усмехнулась точности определения и пожала плечами:

– Когда-то любила… Но мне нельзя, наверное.

Дурманящие ароматы витали в воздухе и пьянили настолько, что Элис была готова пойти на край света, лишь бы отведать все эти вкусности! Урчащий желудок разделил ее намерения и заставил женщину в цветастом фартуке улыбнуться еще шире.

– Он, – указала она на живот Элис, – утверждает, что можно! Садись за стол. Эван, милый, поухаживай за девушкой.

Женщина потрепала Эвана по щеке и снова вернулась к плите.

– Это Костра, – шепнул он на ухо Элис, и даже поворачиваться не нужно было, чтобы понять – он улыбается. Так тепло и благодарно, как улыбаются бабушкам, вырастившим тебя, или соседкам, что по вечерам поили какао и рассказывали истории. – Она добрая фея нашего дома.

– Она фея?! – От неожиданности Элис плюхнулась на выдвинутый для нее деревянный красный стул с мягким сиденьем, обитым клетчатой тканью.

Тихий смех Эвана заставил девушку покраснеть.

– Нет, нет, Костра… Не совсем человек, но она точно не фея. Как-нибудь она расскажет тебе свою историю. Скажу только, что в своей реальности она держала дом для нуждающихся, в особенности – для детей-сирот. Теперь мы все ее «сиротки».

– Что-то в этом есть.

Элис принялась рассматривать компанию, собравшуюся за столом. И не только: взобравшись прямо на рабочую поверхность, что-то с аппетитом уплетала та самая татуированная блондинка. Татуировок на ней было очень много: голые руки, шея, ключица – все, что не скрывала одежда, пестрело рисунками и надписями. Что-то подсказывало Элис, что ноги, обтянутые светлыми джинсами, тоже покрывал вбитый под кожу узор. Волосы, кстати, не были чисто белыми: ярко-красные пряди вспыхивали огнем под лучами солнца, когда Вик – Элис вспомнила ее имя – поворачивалась к сидящим за столом.

– Кушай, детка! – Костра поставила перед Элис огромную тарелку пасты с морепродуктами, и от соблазнительного запаха закружилась голова.

– Я смотрю, истеричка уже пришла в себя? – Шипение, раздавшееся за спиной девушки, едва не отбило аппетит – благо еда была настолько вкусной, что сейчас даже катастрофа вселенского масштаба не смогла бы оторвать Элис от ужина.

– Ирг, хватит. Ты сам был не лучшим примером спокойствия по прибытии. – Вик перебросила волосы через плечо, оголяя татуировки на шее. Цепочки из непонятных символов вились вокруг ключиц и спускались к груди, словно широкое ожерелье. Элис очень хотелось рассмотреть их поближе, но почему-то казалось, что Вик не будет в восторге от такого пристального внимания.

– А сама? «У меня там отряд! Пустите!» – Ирг пытался подражать женскому голосу, отчего его шипение стало похоже на визг. – «Они погибнут без меня!» Тьфу, вояка нашлась!

Едва уловимый свист – и в паре дюймов от головы Ирга в стену воткнулся нож. Тишину нарушил только внезапный вскрик Элис.

– Еще раз откроешь то, что ты называешь ртом, и этот нож будет торчать из твоей уродливой головы! И неважно, кого ты будешь донимать: меня, Элис или мимо проходящего. Твое нытье уже поперек горла, Ирг. Я тебя предупредила.

– Тише, детишки! Вы бы еще чем померились! – заливистый бас, который напомнил Элис о пунктике «врезать этому бородачу». – Все мы хороши поначалу, пока пообвыкнем. Зачем воздух сотрясать да ножами швыряться? Убить же не убьешь, а кровищи будет, у-у-у! Зачем пугать малышку.

– Я вам не малышка! – Элис в очередной раз сказала раньше, чем подумала. – И я очень сомневаюсь, что, попади она ему в голову, не убила бы.

Вик довольно хмыкнула в благодарность за веру в ее силы. А бородач, которого Эван называл, кажется, Роджем, поспешил с ответом:

– То, что Вик может прикончить любого за две секунды, вообще не обсуждается. Она – та еще штучка, хотя я и привык, что бабы менее кровожадны! – Получив кулаком между лопаток от все еще улыбающейся Вик, Роджер закашлялся, но так же добродушно продолжил: – Тише, детка, а то твоя сила меня возбуждает!

– Мадонна! Родж, не за столом же! – Костра неодобрительно поджала губы.

– Все ж естественно! Тьфу ты, бабы, опять запутали! От! – Роджер покачал головой, но не переставал усмехаться в свою густую рыжеватую бороду. – О чем это я? А, точно! Вик может прикончить любого, или Астор всадит свое копье, или даже ты сама, малышка, устанешь слушать бред Ирга… Но в этом мирке умереть невозможно, ведь, по сути, мы и так мертвее некуда.