Страница 8 из 24
А правда, почему он живёт как неприкаянный? Почему столько лет не открыл дверь в свою питерскую квартиру? Там всё, наверное, уже покрыто пылью и паутиной… Эму иногда хотелось вернуться туда, сделать генеральную уборку и остаться навсегда, со своими картинами, с бутылкой виски и с любимой музыкой. Но он не решался. Знал, что воспоминания о Милене возьмут верх, что жизнь станет пустой и скучной, что он быстро умрёт от этиленовой комы один на один с телевизором.
Ксюша терпеливо ждала ответа на вопрос. Эм пожал плечами:
— Да не знаю я. Мне так легче. Все равно меня дома никто не ждёт.
Его равнодушный тон, похоже, не обманул Ксюшу. Она подлила себе ещё шампанского и сказала, вроде и не ему вообще:
— Нет ничего важнее дома, даже если там никого нету.
Во блин! Философские беседы пошли. Эм протянул руку, нащупывая бутылку виски, аккуратно свернул пробку и ответил:
— Зависит от дома. А я привык. Всё своё ношу с собой. Всё, что нужно, куплю. А рисунки в голове.
Ксюша принюхалась:
— Слушай, а обед не сгорит?
— Заболтала меня! — строго сказал Эм, поднимаясь. — Мои модели много не разговаривают!
— И что ж они делают, пока ты рисуешь?
— Телик смотрят. По телефону чирикают. Или просто молчат.
Эм помешал будущий сатараш, попробовал. Добавил ложечку «Вегеты» и зубами оторвал уголок у пакета сметаны. Ксюша любопытно спросила от двери:
— И как это называется?
— Сатараш.
— Это какая кухня, интересно? Китайская?
Он только покачал головой:
— Балда ты! Югославская.
— Ты что, югослав, что ли?
— Служил там.
— Ааааааа, — протянула она и затихла.
Эм вылил полпакета сметаны в паприку и уменьшил огонь до минимума:
— Всё, через пять минут можно есть.
Рыбные котлеты разогрелись почти мгновенно, издавая восхитительный запах общепита, сатараш дымился в тарелках. Ксюша вдохнула полным носом и зажмурилась:
— Прям как в детстве!
Эм сел со своим обедом в кресло и неопределённо заметил:
— Ольфактивная память…
— Эт чё за зверь такой? — поинтересовалась девочка.
— Ты что, школу сачкуешь? Или учиться забыла?
— Ну вот не знаю такого слова! — с вызовом ответила Ксюша. — Не всем же быть умными, как ты!
— Мозги пропьёшь скоро, — Эм покосился на бутылку шампанского, и девочка фыркнула:
— О своих позаботься! Кто виски глушит без перерыва?!
— Ксюша, блин! — с досадой откликнулся Эм. — Ну мне тридцать скоро! А тебе?
— Эм, блин! — Ксюша отправила в рот вилку сатараша и замычала: — Вкусноооооо!
— А то, — сам он ел без удовольствия. Только, чтобы наполнить желудок и не дать «доктору Джеку» полностью разрушить слизистую.
— А как тебя по-настоящему зовут? — с набитым ртом спросила девочка.
— Ну и нафига тебе знать?
— Просто так. Вот хочется, пока мозги не пропила! — Ксюша почти вызывающе допила полстакана шампанского и налила ещё пузырящегося напитка.
Эм покачал головой:
— Ты слишком много знаешь.
— Ага, потом тебе придется меня убить?
Шампанское явно отзывалось у неё в голове. Эм поднял глаза к небу — господи, сделай так чтобы она напилась и уснула, а он будет её рисовать!
— Ксения, ты ещё подросток и какие-то вещи не понимаешь. Если я решил всем представляться псевдонимом, то на это имею свои основания.
— Тебя разыскивает полиция?! — восторженно спросила она. Серые глаза блестели, и это был не просто блеск. А пьяный блеск.
— Ты маньяк-убийца? — она перешла на шепот, и Эм едва удержался от смеха. — Ты убьёшь меня и нарисуешь моё тело с кровью повсюду?
Нет, это уже не смешно. Ксюша проглотила ещё полстакана шампанского, и Эм решительно встал, отобрал у неё из-под носа бутылку. Ксюша, почти давясь, выпила остатки и швырнула в него стаканом:
— Не подходи! Маньяк!
— Опомнись, сумасшедшая!
— Кто, я? Это ты ненормальный! — Ксюша встала, пошатнувшись, глаза её были тёмными из-за расширенных зрачков. Эм нахмурился — что ещё выкинет этот ребёнок?!
— Это не я девочек голышом рисую! И не у меня в телефоне рисунки мёртвых ручек!
— Ксюша, уймись! Ты ничего не поняла!
Он отвернулся к телевизору, нашёл любимый алкоголь и отхлебнул порядочный глоток. Постоял, смакуя его во рту — так обычно быстрее забирает, потом обернулся:
— Идиотка ты малолет…
Ксюши в комнате не было. Хорошо, что он оглянулся, иначе болтал бы в пустоту. Торбочка и туфли стояли у дивана, не хватало только бутылки «Советского», и Эм потер ладонью лоб. Неужели пошла допивать в туалет? Руку бы отбить об её задницу! И самому себе врезать хорошенько. Ну нафига он ей купил шампанского?!
Эм прислушался, но вопреки ожиданию не услышал звуков блевания из туалета. А блевать она будет и не один раз. Ладно, подождём.
Он доел свой обед, спрятал в холодильник Ксюшину порцию, выпил два глотка виски и решил постучаться в клозет. Хоть бы не померла, засранка, с неё станется!
Поскрёбся в дверь и прислушался. Молчание. В голове включилась пожарная сирена. Для порядку Эм ещё раз позвал:
— Ксюша, я вхожу!
И распахнул дверь.
Ксюши в туалете не было.
— У ёпть…
Эм запустил руки в волосы и хорошенько дернул. Боль отрезвила его. Девчонка ушла, босиком, без сумки и с полупустой бутылкой. Пьяная. Не дай бог, под машину попадет! Эм вернулся в комнату, схватил ключи, бумажник и потянулся было за виски, но отдёрнул руку. Нет уж, на них двоих достаточно одной алкоголички!
На улице он осмотрелся, пряча глаза от солнца под ладонью. Ни в одной стороне Ксюши не было видно. Он сел в машину, завел мотор и вырулил на улицу, справедливо рассудив, что пойти девчонка могла лишь направо или налево до ближайшего перекрестка.
Глаза заболели от солнца, а голова от напряжения. Он высматривал тонкую девичью фигурку, отлично сознавая, что она может уже и не держаться на ногах, может валяться где-нибудь в цветах или на крылечке. Да пусть бы и валялась, лишь бы не на мостовой в луже крови.
Эм поежился от одной мысли об этом. Нет, Ксюшиной смерти он точно не выдержит, будет лучше на скорости в бетонную стену! Миленку не уберег… А теперь еще и козявка!
Он бросил взгляд на часы. Нет, босиком Ксюша бы так далеко не забралась… Он развернул «Рено» прямо на проезжей части, не заботясь о возмущенно бибикнувшем ему «Форде», и всё так же медленно, всматриваясь в окрестные закоулки между домиками, поехал в другую сторону.
Девочка была на площади. Ну, не совсем площади, скорее на пятачке у стыка трёх дорог. Ожесточённое выражение лица пугало прохожих, равно как и бутылка «Советского», которой Ксюша размахивала, проливая тёплую пену на плитку тротуара. Иногда она прикладывалась к горлышку, жадно глотая шампанское, и продолжала о чём-то спорить с цветами в бетонной кадке. Она грозила им кулаком, отскакивая в сторону, словно фиалки могли обидеть её. Машины гудели девчонке, старательно объезжая её, но Ксюша не обращала на них внимания. Для неё существовали только цветы.
Эм глубоко вдохнул, выдохнул и вышел из машины. Люди уже начали останавливаться, озабоченно перебрасываясь фразами об опасности этого пьяного или обкуренного подростка. Эм знал, что где-то у окошка обязательно найдется бабуся, которая сочтёт своим гражданским долгом позвонить в полицию или в Скорую, чтобы очистить улицу от подобной заразы. А Ксюше в полицию нельзя. Да и пообещал он смотрящему, что с ней ничего не случится!
Он быстро перешёл дорогу, приближаясь к Ксюше. Только бы не заорала и не бросилась бежать, тогда точно ни одна машина не сможет избежать её.
Он поднял ладонь, призывая прохожих не шуметь, и подошёл совсем близко к девочке, со спины. Неизвестно каким шестым или десятым чувством она-таки почуяла его, обернулась и отскочила в сторону. Эм прицелился и одним прыжком догнал её у самой дороги, перед носом у засигналившей машины. Ксюша попыталась вырваться, чуть не ударив его бутылкой, и Эм молча зашвырнул «Советское» в цветы, где оно зашипело остатками пены. Ксюша дёрнула рукой, крича: