Уроки ирокезского

– Для тяжелых паровозов? Американского типа?

– Нет, именно для товарных эшелонов. С вагонами общим весом до девяносто тонн, с полным весом эшелона до пяти тысяч тонн.

– Это где же…

– Это очень скоро много где. А первым делом – если говорить о самых больших пролетных строениях – на мосту через Амур в Хабаровске.

– В подарок японцам? – не удержался от усмешки Проскуряков.

– Я гляжу, московские газеты совсем за новостями не следят. Японцы через месяц уже капитулируют, а мост строить – года два потребуется. Но – потребуется, а для проектирования такого непростого сооружения я, кроме вас, инженеров просто не найду.

– Предложения действительно интересные… а третье какое?

– А третье вовсе не срочное, но думать о нем можно начинать уже сейчас. Россия – она большая, рек да оврагов в ней много, а мостов потребуется еще больше. Причем не только железнодорожных, так что я думаю через год-другой было бы полезно создать отдельный проектный институт, только подобными работами и занимающийся. Институту потребуется грамотный руководитель – причем грамотный не хозяйственник, а именно инженер – и вы могли бы таким стать. А еще институту потребуются уже десятки инженеров – не сразу, но потребуются. И посему я бы вас попросил в обозримые сроки – скажем, к новому учебному году – составить предложения по резкому увеличению числа обучающихся в вашем институте. На вашей кафедре, но я с удовольствием изучу и предложения со всех других кафедр.

– Ну что же, подумать можно… – в голосе Проскурякова прозвучала нотка "привычного разочарования". Да, я еще "в той жизни" сталкивался: предложений от руководства института властям было немало, чего не скажешь о реакции этих властей.

– Лавр Дмитриевич, лично я получаю удовольствие не от чтения веселых записок. Если вы не в курсе, то сообщаю: я в писателях числюсь и сам много сказок написать успел – но исключительно из-за гонораров. А удовольствие я получаю делая сказку былью. Николай Павлович сказал, что в Росси две беды – дураки и дороги, и я надеюсь, что со второй вы мне поможете справиться. Ну а с первой… первой придется заниматься мне. Кстати, летом я намереваюсь начать строительство трех больших дорог, – я протянул Проскурякову толстую папку – здесь детально описано какие. К работе на летнее время приглашаются все преподаватели и студенты института, тут написано на каких условиях. Не сочтите за труд, сообщите всем в институте об этом. А о предложениях моих подумайте пока, когда надумаете – обратитесь в трамвайное управление в Москве, они будут в курсе и помогут со мной связаться. А теперь извините, вынужден на этом закончить разговор: мне тут подсказывают, что господин Прянишников уже подъехал… а замечания, точнее особые требования по мостам вам к вечеру принесут.

– Хорошо, я подумаю… хотя, пожалуй, и соглашусь сделать то, что вы просите. Мне только потребуется небольшое время, чтобы кое-что подсчитать…

– Безусловно, но вы можете особо и не спешить. Сами понимаете, сначала в любом случае нужно будет выстроить сам мостостроительный завод, а это все же тоже некоторого времени требует. Вам приготовлен номер здесь, отдохните пока. Обратный поезд для вас отправляется в полночь, а если вы пожелаете погулять по Петербургу, в театры там зайти или просто в рестораны – без стеснения, скажите только любой девушке в синем мундире, какую здесь встретите – она все организует. Все расходы государство берет на себя: вы теперь человек государственный. И еще раз – спасибо, что приехали.

Ужинали мы в этот долгий день вместе с папашей Мюллером – по прибытии в столицу он сначала внимательно изучил оставленное ему в трамвайном парке задание и почти весь день его обдумывал. Так что в "Англию" он приехал с уже готовыми планами, и, буквально горя от нетерпения, поделился ими еще не выйдя из-за стола:

– Я прочитал твои предложения, и хочу сказать, что если тебе надо быстро запустить этот завод в Чудово, то лучше всего мельницы заказать в Линце. Вот только Татьяна Ивановна говорит, что денег нет, так что…

– Твой братец двоюродный оплатит, так что заказывай. Время – деньги.

– Время, которое у нас есть – это деньги, которых у нас нет. Забавно…

– А время, которого у нас нет – это деньги, которых нет и уже никогда не будет. У Отто есть деньги, причем именно мои деньги. Заказывай.

– А у него этих денег… твоих денег, много? Я бы заказал тогда и погрузчики, и еще кое-что – и тогда запущу печи уже в июле, самое позднее в августе. Причем все пять.

– Заказывай.

Вечером, когда мы уже ложились, Камилла внезапно задала вопрос:

– Саш, вот ты сказал, что у Шеллинга много именно твоих денег. Твоих, а тратить ты их собираешься, как я поняла, на строительство казенного завода. Ты пойми, мне не жалко, я просто хочу понять почему.

– Потому что, солнышко ты мое ненаглядное, сейчас и казенный завод – тоже мой. Наш. Все, что мы выстроим, будет наше. Моё, твое, Машки, Степана, девочек наших. Катино всё будет, Вовино. Папаши Мюллера, Африканыча и Оли Ивановой, Васи Никанорова… каждого нашего рабочего, каждого колхозника. Солнышко, мы отныне отвечаем за всю страну – потому что вся Россия теперь наша. И не потому, что мы теперь ей владеем, а потому что мы за нее отвечаем.

– А тебе не страшно отвечать за всю Россию?

– Очень. А тебе?

– Мне страшно только за тебя. Но ты все равно ведь справишься, а я тебе всем, чем смогу – помогу. И не только я…

– Я знаю. И ты поможешь, и папаша Мюллер, и Африканыч, и все, кто в городках наших работает… помощников уже много. Так что бояться нечего – просто я еще не привык. Но мы все равно победим – хотя бы потому, что деваться нам просто уже некуда.

– А когда война закончится?

Глава 27

Николай Александрович Романов нажал большую клавишу, торчащую первой на передней стенке деревянного ящика, и над ней в за выпуклым стеклышком зажглась кривоватая оранжевая цифра "1". После переезда в этот странный городок – переезда вынужденного – он пристрастился к этому немудреному (хотя ранее и совершенно недоступному) времяпрепровождению, и с определенным удовольствием слушал иногда и не вполне понятные ему "передачи".

Сам переезд он решил считать платой за спасение жизней его семьи, а проживание в заштатном городишке – необходимым, хотя и временным, неудобством: война-то в любом случае когда-то закончится и канцлер будет обязан вернуть ему временно отобранную – самому-то себе врать не пристало, именно отобранную – власть над страной. А если он, как и пообещал, японцев победит, то безусловно в заслугу сие деяние будет поставлено законному правителю. Впрочем, он уже почти победил…

Но пока иных дел у императора не было, он считал полезным отдыхать и набираться сил. Слушая, например, "передачи".

Из ящика донесся бой часов: оставленный при царе барон Нольде уже разузнал, что звук сей копирует бой курантов Спасской башни Московского кремля, но ничего про механизм, столь точно имитирующий бой московских часов, вызнать не сумел. На вопросы, которые тот задавал в студии, ему давался лишь ответ, что это-де "запись", а сам Николай идти спрашивать счел ниже своего достоинства.

Впрочем, ему это было уже и не очень интересно – куда как меньше, чем передаваемые сейчас "новости". Как раз сегодня – весьма интересные:

"С вами Анна Иконникова, передаем последние новости. Сегодня, в полдень по времени Владивостока или в пять утра по Московскому времени, в японском местечке Осю граф Николай Павлович Игнатьев подписал мирный договор с военным министром Японии маршалом Оямой. По договору Россия выводит свои войска с острова Хонсю, возвращая его целиком Японской империи, остров Йессо, который японцы иначе называют Хоккайдо, и все острова к северу от него переходят России, а остров Цусима, захваченный бригадой генерала Хона Гёнхо, передается Корее. Под управление России так же передается остров Формоза, с которого Япония вывезет всех своих людей в течении месяца, отвод же русской армии с Хонсю начнется на следующий день после того, как последний японец покинет Формозу, и завершится в две недели. По условиям договора все японские военные корабли передаются России, которая обязуется их не использовать для нужд своего военного флота или передавать враждебным Японии странам, и Япония теряет право на строительство или покупку новых военных кораблей сроком на десять лет. Так же Россия получит от Японии известную контрибуцию, покрывающую ее расходы на войну и возмещающую иные ущербы.