Страница 79 из 322
До тех пор, пока такая ампула, лежащая внутри, скажем, мины калибром восемьдесят четыре миллиметра не вылетит откуда-то из-за горы и не упадет посреди марширующей колонны солдат…
Первую сотню минометов Гёнхо получил еще прошлым летом. И обиделся: уж больно несерьезным ему оружие показалось. Юрьев тоже обиделся, когда первые минометы мы с Бенсоном ему на полигон приволокли, но увидев машинки в действии, мнение свое резко поменял. Как и лейтенант Хон – специально приглашенный Юрьевым на полигон под Кивдой. После чего несколько тысяч "охранников" концессии поехали осваивать месторождение кивдинского уголька, а новенький завод приступил к массовому изготовлению чугунных литых мин. Японцы на странную продукцию внимания не обращали: на нынешние снаряды "капелька" похожа не была, да и основной покупатель продукции был известен. Ну да, самые кривые отливки я скупал у Гёнхо для украшения заборов вокруг заводов, вот только "менее плохие" Хон мне и не продавал! Ампулы с мелинитом (весьма, впрочем, паршивого качества – ведь никто особо очисткой фенола не занимался) шли ему с Хинганского химзавода, взрыватели поступали из "поместья", а гильзы четвертого калибра, снаряженные бездымным порохом, он сам закупал у американцев. Правда гильзы выстреливали мину всего метров на восемьсот, так что он и порох отдельно тоже закупал, а трудолюбивые корейские женщины упаковывали его по мешочкам, сделанным из тончайшего шелка, приобретаемого в Китае… И занимались они этим в специально выстроенном поселке у Хинганска, дабы у японцев лишних вопросов не возникало.
Подходы к Анджу со стороны Пхеньяна были подходящими для перемещения армии лишь в двух узких дефиле между горами – и там, дождавшись, пока большая часть армии войдет в эти дефиле, Гёнхо японцев и накрыл минометами. Ну, Юрьев ему тоже помогал – он ведь успел подготовить в Капъяре почти две тысячи минометчиков, так чего им по деревням бесплатно штаны просиживать?
Миномет – штука довольно простая. Ну, если три жизни подряд их производство налаживать, причем каждый раз буквально с нуля. А тут еще удачно подвернулся новенький трубный завод – глупо было бы не запасти в местах предстоящих сражений пару тысяч очень недорогих и по условиям нынешних войн потрясающе эффективных орудий. Впрочем, армии Куроки хватило и восьмисот стволов, выпустивших за три минуты тридцать две тысячи мин. Как и самому барону…
Барон Куроки вовсе не был идиотом, он был хорошим военачальником и все делал по правилам. В полном соответствии с этими правилами он переместил почти сорокатысячную армию из Сеула в Пхеньян – на двести километров – всего за месяц. Потому что сначала шла разведка, затем перемещались передовые "батальоны прикрытия", и только потом шла армия.
Четко, грамотно, правильно.
Юрьев позже мне говорил, что идея принадлежала скорее Гёнхо, но корейский лейтенант все же не мог так просчитать ситуацию – а Юрьев смог, расставив минометы так, чтобы их хватило при любой скорости движения японских колонн. Хон лишь грамотно подготовил "декорации" к предстоящему спектаклю…
Пхеньян – город по нынешним временам был немаленьким. То есть не маленьким, но и особо большим я бы его не назвал. И город с населением около тридцати тысяч человек, большей частью живущих в каких-то халупах, сорокатысячную армию вместить не мог, так что войска в основном разместились в лагерях на окраине города. В палатках. В марте…
А разведка донесла, что совсем рядом, буквально в трех шагах (то есть в шестидесяти километрах, или в восьмидесяти – зато по хорошим дорогам) стоят такие уютные и такие пустые домики… Гёнхо на следующий же день после высадки японцев в Чемульпо приступил к их строительству. То есть все нужное он давно уже заготовил, но ставить домики начал лишь в феврале. Дощатые, щитовые, с окнами, затянутыми пропарафиненной бумагой. С печками. Рабочие у него жили в бараках, с виду совершенно ужасных, а эти домики ставились для того, чтобы "шахтерам жилось лучше". Вот только с крышами было пока сложно: обрешетка была поставлена, но пока поверх нее лежала все та же провощенная бумага, а на окраине стоящихся поселков (двух сразу) стояли большие печки и очень не спеша обжигали черепицу.
Разведка доложила совершенно точно: русские сидят на китайском берегу Ялу и в Корею не суются. Но береженого бог бережет, так что первым делом Куроки направил в Анджу два батальона, которые сначала захватили поселки, а затем стали охранять их от возможных поползновений русских войск. О разведке, конечно же, ни на минуту не забывая.
Только вот разведывали они впереди себя, а не сзади: сзади-то чего разведывать? Там своя армия идет… а неизбежные, казалось бы, "информаторы" из числа местного населения почему-то не спешили за мелкую копеечку поделиться с японцами о необычных перемещениях охраны рудников. То есть понятно почему: Гёнхо давно уже озаботился вопросом, и "местного населения" в этих краях просто не стало. Крестьяне из весьма немногочисленных деревушек вместе с семьями временно переселились в поместья корейского лейтенанта в окрестностях Сеула и на юге страны, а появившиеся вместо них "крестьяне" зачастую звания и повыше лейтенантского имели…
Японская армия шла четырьмя колоннами, по двум дорогам, первые две колонны вышли из Пхеньяна десятого марта, а две – одиннадцатого. Суточный переход устанавливался в двадцать километров – и японцы заранее подготовили и места для ночевок, и придорожные кухни. Двенадцатого колонны вышли из промежуточных лагерей и отправились дальше. В восемь утра, а в одиннадцать – вошли в зоны накрытия расставленных Юрьевым минометных батарей.
Колонна в десять тысяч солдат – это звучит весомо. Но на самом деле батальон умещается в тридцать метров по длине дороги, а десять тысяч занимают меньше тысячи двухсот метров с учетом межбатальонных промежутков. И если на эти тысячу двести метров разом пуляют двести стволов, то мало не покажется никому.
Да, мины корейского производства страдали кучей недостатков: и корпуса по весу сильно плавали, и кривизна оперения была малопредсказуема, так что при стрельбе на два километра разброс мин был метров под триста. Но все же процентов семьдесят мин попадали в стометровую полосу, в центре которой находилась дорога, и японской армии этого оказалось достаточно. Ведь кроме чугунного корпуса каждая мина снаряжалась еще и тысячью небольших стальных шариков, а два с половиной грамма стали за двадцать пять метров пробивают дюймовую сосновую доску.
Японские солдаты были сделаны не из сосны, но все равно целых солдат после обстрела на дороге почти не осталось. Ну а тех, кто остался хотя бы живым – их перерезали солдаты уже "из охраны концессии": Хон за месяц вернул обратно всех, кто до войны "копал уголь на Кивде", так что к "художественной резьбе" приступило сразу пятнадцать тысяч человек, вооруженных кроме, понятное дело, ножей, еще и самозарядными карабинами. Еще пять тысяч корейцев (и сотня минометов) отдельно озаботилась промежуточными лагерями, так что из вышедшей из Пхеньяна армии не осталось никого.
Потери были и с нашей стороны: три миномета все же взорвались, убив пятерых (причем троих – из отряда Юрьева) и ранив человек двадцать. Еще с сотню убитых и больше трех сотен раненых у корейцев получились при зачистке: недобитые японцы иногда пытались отстреливаться. По счастью – именно иногда: "в походе" патроны к винтовкам несли носильщики, а те пять, что были заряжены в винтовки, японцы расстреляли "по кустам" еще до начала атаки корейской пехоты. Так что самые большие потери случились уже в городках, занятых передовыми японскими батальонами: при их зачистке Гёнхо потерял только убитыми пару сотен человек. Причем исключительно по дурости погибших: здесь для японцев были приготовлены гранатометы, пулявшие килограммовые гранаты метров на полтораста, но некоторые самые шустрые "углекопы" решили сходить в атаку на пулеметы… Зато при зачистке квартирьеров с нашей стороны потерь вообще не было – японцы попрятались в домиках, не сообразив что в помещении без внутренних перегородок залетевшая в окно граната делает бо-бо сразу "всем присутствующим", причем тут даже и осколков не надо: трёхсот грамм мелинита достаточно и так.