Страница 60 из 322
Появились наконец в достатке и "свои" простыни с наволочками: все же я дождался изготовления шести десятков ткацких станков на заводе Толчевского в Шуе. Станки, по словам Васяткина, были отвратительными, на них можно было делать только миткаль шириной в аршин, да и ломались они довольно часто. Но с другой стороны, хоть и делались они по лицензии британца Пратта, строили их русские люди (то есть выкинув "все лишнее", а "нелишнее" отливая из чугуна), так что и починить их нетрудно было с помощью кувалды, и работать на них легко могли неграмотные крестьяне, так что – хотя каждый станок ткал всего сантиметр-полтора миткаля в минуту – на постельное белье в принципе хватало. Правда, все остальные (чесальные, прядильные и еще какие-то) машины пришлось везти из-за океана – ну не делались они в России вообще – однако "базовые потребности" "фонда" получалось обеспечивать своими силами. Ну а хлопок мне закупал Игнат Синицын на своей "фактории" в Уругвае, очень недорого – так что эти "потребности" обходились мне в треть "рыночной цены", что весьма меня радовало.
Но больше всего меня порадовало появление застежек-молний. То есть они у меня и раньше были: на штанах, на рюкзачке моем многострадальном. Но были они как-то "абстрактно" – и вдруг появились уже "конкретно".
То есть не совсем "вдруг": сначала в городок приехала забавная семейка. Семейка закоренелых медиков: муж отучился в Милане на фармацевта, в его супруга закончила медицинский факультет Льежского университета. Правда врачами оба не пробыли ни дня: встретившись в Неаполе, куда поехали отдохнуть после окончания учебы, они уже через три недели обвенчались, а после затянувшегося на три года медового месяца, проведенного в Италии, нашли более интересное времяпрепровождение: супругам на глаза попался "новейший" шприц француза Фурнье и они решили хрупкое изделие улучшить. Так Василий Иванович занялся "точной механикой", а Алиса Петровна – "экспериментальной химией": нужно было придумать материалы, чтобы изобретенный ими стеклянный шприц с металлическими оконечностями не лопался и не разваливался при кипячении, а каучуковый уплотнитель металлического же поршня не реагировал с лекарствами.
Собственно, с этим своим изобретением (еще не доведенным до рабочего состояния) они ко мне и приехали по совету кого-то из врачей "карантинной" бригады – и не напрасно: денег на разработку хорошего мединструмента я жалеть не стал. Да и немного им и надо-то было…
Шприц доработать у них вышло. И даже наладить их довольно массовое производство – тоже. Ну а я, собираясь заехать в туберкулезный санаторий в Крыму по текущим делам, захватил несколько шприцов и положил их в отремонтированный рюкзачок. На глазах Василия Ивановича положил…
Затем пришлось, конечно, рассказать ему что такое "молния" и как она работает. И какие они бывают: ведь интересно же человеку! А спустя полгода я узнал, что Алиса Петровна наладила выпуск капрона в приличных объемах (я сказал, что "тракторная" молния вроде из него делается), а Василий Иванович выдумал машину, которая зубцы отливает прямо на тесьму. Причем формы для машины делала Оля Миронова ("по моей просьбе" якобы), саму машинку доводил до рабочего состояния Иконников (опять же "по моей просьбе"), а еще два инженера придумали технологию изготовления замков (и, понятное дело, я им это и "поручил"). Да и выпуск самого капрона Ольга Александровна обеспечила исключительно "по моей настойчивой просьбе"…
Ладно, я лишь повосхищался способностью Алисы Петровны врать людям в глаза с самым честным видом: ведь "не корысти ради" она так развлекалась, а метр молнии в минуту существенно помог побыстрее приодеть толпу детишек. Да и капрон (который теперь делался по паре тонн в сутки) лишним не будет. А эту семейку нужно будет еще на что-нибудь полезное натравить…
Да, странная семейка: невысокий, толстый и уже лысоватый Василий Иванович, постоянно ходивший в "модных" темных очках из-за каких-то проблем с глазами и стройная, на полголовы выше мужа ярко-рыжая Алиса Петровна Буратины (ударение, как я точно знал, было на вторую гласную, но мне было очень трудно произнести их фамилию правильно) уже сделали достаточно, чтобы я их содержал в достатке до конца жизни – но ведь они сами не успокоятся. Найду чем их занять – но и у самого меня забот хватало. И постоянно появлялись новые…
Геолог из меня получился даже куда как лучше чем, скажем, персидская княжна: в отличие от такой княжны я знал довольно много "геологических слов". В числе прочих знал и термин "соляной купол", и даже, думаю, представлял, что этим термином называют. Поэтому еще год назад я решил попробовать пробурить скважину газовую как раз через такой купол – поближе в Эльтону. Ну, пробурил… правда неглубоко, но мне хватило. Потому что на глубине всего-то в две с половиной сотни метров бурильщики наткнулись на довольно мощный пласт не простой соли, а совершенно калийной. Пласт сильвинита был не очень толстый, всего-то с метр – но пяток новых дырок в земле показал, что при приближении к соленому озеру калийной соли становится все больше и больше – поэтому перед поездкой на Дальний Восток пришлось у Газенкампфа выпрашивать "еще землички" – и Михаил Александрович не отказал. Он уже знал, сколько "детишек" у меня на прокорме сидит, и решил, что землю я "под новые поля" прошу. Для полей она тоже, конечно, сойдет – если ничего получше не получится урвать, но насчет урожаев… солончак – он урожаем побаловать не грозит совсем.
Однако если из-под этого солончака накопать удобрений – картина резко меняется. Уже стала меняться: шахты – сразу две – уже вырыли и сильвинит потихоньку копать начали. То есть не то чтобы совсем потихоньку, Илья даже срочно построил несколько "подземных электровозов" чтобы добытое к стволу подтаскивать, но рыли все же без особого фанатизма, чтобы только на "свои" поля хватало. Которых, впрочем, стало довольно много.
Свекла та же кормовая, которой "за детишек" расплачивались – она, оказывается, калий из почвы под ноль выносит, и если поля срочно не удобрить, то там почти ничего уже расти не будет. Так что было что удобрять, и было чем – благодаря "доброте" Газенкампфа. И разочаровывать его мне не хотелось – а он, чтобы "не разочароваться", уже захотел железную дорогу. Электрифицированную…
Откровенно говоря, я все равно собирался устроить "железку" до Капустина Яра – но ведь обычную, к тому же узкоколейку. Хотя разница-то на первый взгляд и невелика: узкоколейка на километр потребляет рельсов аж на тысячу девятьсот, а "нормальная" дорога – на три тысячи двести рублей. Разница – меньше трехсот тысяч – это если до Капъяра считать, а "третья механическая" фабрика в месяц выпускает почти десять тысяч "Спутников" – ей одной работы-то на три месяца. Прочее все – подкладки под рельсы, анкеры, клеммы – стоят-то одинаково, ну – почти одинаково, много не сэкономишь. Вот только "нормальной" дороге требуется и насыпь "нормальная", и мосты всякие, еще много разного кой-чего…
Все равно строить придется – тем более Газенкампф землю для строительства дороги выделил и вовсе бесплатно. С одной стороны, гривенник за десятину пустыни – это вообще не деньги, но с другой-то чтобы эти "не деньги" заплатить, нужно столько бюрократических рогаток преодолеть – никаких денег не хватит. Главное же – граф Воронцов-Дашков умудрился в контракт на строительство трамвая в столице "незаметно вставить" и пункт о снятии пошлин на рельсы, повышавшие их цены аж в полтора раза. Впрочем, они все равно оказывались вдвое дешевле "отечественных"…
Вечерами я подробно обсуждал с родными всякие "технико-экономические проблемы" – собственно, именно поэтому дочь наша так хорошо ориентировалась в вопросах трамваестроительства, что в разговоре с царем цены на рельсы, столбы и даже провода на память называла с точностью до копеек – что, собственно, и склонило Императора договор подписывать с ней. И когда разговор зашел о "пожелании губернатора", она не удержавшись, попросила меня "развеять недоумение":