Уроки ирокезского

А с этими "аллергиями"… значит так, девочку сегодняшнюю, как совсем выправится, придется еще чуть-чуть помучить. Сделать ей скарификационную кожную пробу на ПРИЛ, скажем, в одной сотой дозы. И на гидразид никотиновый – но это чуть позже. И если получится то, о чем упомянул Волков, то день сегодняшний будет последним плохим для доктора Полякова. А для скольких тогда врачей подобного дня не наступит!

Уныние словно невидимой щеткой смахнулось с лица доктора. "Мы еще покажем этой чахотке" – снова и снова в голове на мотив какой-то песенки повторялись эти слова. И под "мы" Федор Петрович подразумевал именно себя: ну кто же еще-то все это придумал?

Домой "Царица" вернулась в середине января. На обратном пути пираты уже не встретились, зато встретилась "Тотьма" – я решил называть суда "бурмейстеровской" серии именами городов, связанных со становлением русского флота. Ее мы повстречали не в чистом море, а в порту Коломбо, куда мы зашли за свежими фруктами, а "Тотьма" – чтобы высадить несколько пассажиров. Судно шло из Черного моря до Владивостока месяц, и иметь склады с запасом свежего продовольствия на полдороге было бы очень неплохо – тем более что даже в первом рейсе на "Тотьме" в Приморье ехало почти три сотни пассажиров. Из которых десять и сошли на берег, чтобы такую продуктовую базу организовать.

Там же, в Коломбо, мы узнали, что "Арктика" уже добралась до Дальнего, так что все эти три сотни переселенцев во Владивосток попадут без проблем. Ну а уже дома дочь наша рассказала о произошедшем в наше отсутствие – и Камилла смеялась так, что ее пришлось отпаивать. Чаем, конечно, ведь спиртное ей нельзя…

Оказалось, что жена моя все же ошиблась в главном: через три дня после нашего отъезда пришла телеграмма, извещающая о грядущем визите в городок Императора. Видимо Илларион Иванович уж слишком ярко описал увиденное, и царь то ли не поверил ему, то ли любопытство решил проявить – и приехал лично. Но – поздно. Мало что мы уже отплыли в дальние края, так и деды все разбежаться успели. Курапов с Семеновым еще весной строить порт "Усть-Луга", дед вслед за ними отбыл в сентябре – управлять "снабжением" строительства. Женжурист уехал куда-то в Ташкент к знакомым – сманивать отставников-саперов на грядущее строительство каналов, а Рудаков со Стасовым даже формально были всего лишь "гостями Царицына" и умело от "высокой чести" встречать царя отбоярились – тем более что Царицын император посещать и не помышлял.

Вообще-то по статусу встречу должен был организовывать губернатор, но Михаил Александрович некстати (или наоборот кстати) заболел, да и вряд ли бы он успел из Астрахани прибыть. Однако, поскольку Николай – очевидно, по совету Иллариона Ивановича – путь свой наметил через Камышин, успел подсуетиться Борис Борисович Мещерский. Не уверен, что ему этого тоже очень хотелось, но – работа… вдобавок у него было однозначное понимание, что если он не подсуетится, то "все будет плохо".

А если подсуетится – то все будет гораздо лучше, и в первую очередь для него самого. Так что в городок (первый, естественно) императора всея Руси доставил Саратовский губернатор, а присланная им заранее команда постаралась и в городке какой-то должный порядок навести. Ну, сделали все возможное…

Дочь наша – тоже. Все-таки "Москва" с двумя турбинами – транспорт не только быстрый, но и емкий. А четыре "Москвы" вместе – очень емкий, так что всего лишь за сутки население первого городка выросло на тысячу человек. Борис Борисович, мысленно окинув взором улицы, по которым свободно болтались почти что сорок тысяч детишек в возрасте от девяти до четырнадцати лет, столь же мысленно пришел в ужас и прислал ко мне почти всю полицию из пяти ближайших уездов – согласовав данное мероприятие (с помощью телеграфа) со "старшим по городку". Вот только Мещерскому-то заранее никто не сказал, что "старшей" была оставлена Машка…

Дочь наша к делу отнеслась со всей ответственностью, как и к любому другому всегда относилась. Полицейские ("покарабельно") были встречены, препровождены в "театр" – откуда периодически велась радиотрансляция местных оркестров исключительно из-за великолепной акустики зала, проинструктированы – Машкой же – о том, где они "пока будут жить" и как им предстоит следить за порядком. Одновременно по общей трансляции городских детей предупредили о карах за непослушание представителям полиции, а так же об очень простых правилах поведения на улице во время визита государя. Должен сразу сказать, что и полиция (предупрежденная все же Мещерским), и юные жители городка (уже хорошо узнавшие, кто такая Мария Петровна) единодушно послушались…

Вообще-то в середине октября даже в Нижнем Поволжье не очень жарко, но до зимы все же далеко. Так что понять изумление Николая, прибывшего на "трамвайный Николаевский вокзал", было можно. Машка – по просьбе Мещерского "лично встречающая" самодержца – оделась "соответствующе случаю". То есть в "бальное" платье – бело-голубое, усыпанное сапфирами от шеи до пят, а поверх накинула "шубейку" – сшитую по моим эскизам длинную куртку, примерно до середины бедра. Куртку из седого баргузинского соболя…

Вообще-то китайцы "сами виноваты". Их я встретил на Нижегородской ярмарке – когда "на пробу" выставил там несколько десятков Машкиных сапфиров. Небольших, конечно – в моем нынешнем понимании небольших, грамм по пять каждый. После огранки грамм по пять. А у китайцев оказывается сапфиры что-то там знаменуют, и когда они узнали, что это – всего лишь "образцы", они заинтересовались общим доступным количеством. Как раз к этому моменту я уже сообразил, что для ювелирного рынка камешки мои явно великоваты (в Америку позже были отправлены сапфиры весом в пять, максимум в десять карат – то есть в один-два грамма). Так что я честно сказал, что "может сотню таких наскребу, но не уверен". Китайцы к моему удивлению (а цену я поставил хотя и "ниже, чем у конкурентов", но все же очень немаленькую, по пятьсот рублей за камень) полезли в карман за деньгами… ну не буквально, конечно. И чтобы охладить их энтузиазм, сообщил гостям из дружественной державы, что мол "сразу не получится, потому что большой камень пилить долго и вообще…"

Вообще-то первое Машкино творение я – больше смеху ради, чем пользы для – попросил огранить в виде кулона-капельки. Ну да, в фунт весом "капелька" и получилась. И когда китайцы узнали, что у какого-то русского купца есть сапфир "Слеза Будды" размером в две тысячи карат после огранки, с ними случилась истерика.

Хотя должен честно признаться: Машке в тот раз просто повезло, в последующих попытках "камни" размером больше ста грамм после плавки лопались – наверное, нужно было режимы охлаждения подбирать, но мы-то "сапфироделанье" считали баловством… Через два месяца в Царицын приехали три китайца – почему-то из Гамбурга. Два были из тех давешних купцов, а третий – как мне сообщили "старые знакомые" – работал придворным ювелиров у Цыси, императрицы китайской. "Слезу" (ну не придумалось впопыхах чего-либо более приличного) я ему показал, он ее посмотрел, ногтем пощелкал, лизнул даже…

На то, что у китайцев хватит денег чтобы булыжник выкупить "по действующим ценам", я и не рассчитывал. Но и ждать "специально обученных людей" как-то не сильно хотелось – и я предложил им меняться. Очень давно, на заре моей самой первой жизни, отец сделал маме "царский подарок" – он где-то купил шкурку "седого баргузина" ей на воротник. И я запомнил, что "седой" – это самый хороший. Ну а то, что именно китайцы скупают больше половины русских соболей, я знал уже по жизням в начале XX века. Контрабандой скупают, но что поделать?