Уроки ирокезского

Понятно, что порошок делался исключительно из "саморазлагаемго" изомера, в который еще и добавлялось немного нитрата меди, так что "длительных последствий" я и не ожидал. Но вот чтобы избежать "реакции народа", пришлось удивить жену. Очень удивить…

Ведь засуха же, воды в степи мало – и уже в начале июня большинство калмыков со своими стадами перебрались поближе к речкам. Причем большинство как раз к Сарпинке и Волге откочевало. Вода в Сарпинке была еще почти что пресная, а скотина с голодухи и молодой камыш неплохо жрет… И появление "пыльных пушек" местное население встретило без особого энтузиазма.

"Свои" поля я намеревался обработать сразу после второго суховея – саранча вылупилась… вылупится в этом году в середине мая и время еще было. Но не было "лишних" пушек, а калмыцкую степь я и поливать не собирался, так что удобнее было обработку заранее провести. Не потравив при этом народ. Разрешением на обработку от Газенкампфа я запасся, но губернатор – он далеко…

Камилла, узнав, что я еду на срочно собираемый – мною собираемый – "малый хурал", выразила непреодолимое желание ехать со мной. Робкие попытки отговорить ее, мотивируя необходимостью ухода за Катюшей, были отметены – мол, Зоя и дольше самостоятельно справлялась, а Катенька уже совсем большая, так что пришлось ехать вместе. Втроем – на мотоцикл больше народу просто не помещалось, и я, посадив Камиллу в коляску, позади себя разместил Даницу. Как раз в конце мая я сделал девочкам по небольшому подарку, но Лизу Антипову было решено все же оставить дома. Даница – она в случае чего окажется полезнее: ее еще в детстве уже приучили "не раздумывать зря".

На самом деле все же поехало семь человек – на двух оставшихся мотоциклах ехали (кроме мальчишек – водителей) по казаку, нанятому для выполнения "специальной миссии" в Пичуге, но они должны были просто выполнять довольно несложную работу. Чтобы калмыков на "хурал" собрать, я велел всем передавать, что каждый приехавший получит по десять рублей. Насколько я помнил, откровенных жуликов среди них не водилось, и тем более что выплаты велись на глазах "соседей", среди которых прослыть человеком нечестным было почти равносильно смерти – так что вероятность многократных выплат одному человеку была невелика. Но по прикидкам ожидалось гостей тысяч пять-семь – минимум…

Места были знакомые – относительно, но "проехать мимо" я не очень опасался. Промахнуться мимо Сарпы было довольно трудно, ну а там я разберусь: нужно-то всего лишь вдоль берега на юг ехать. Так что три часа мы, высадившись с "Москвы" в селе Никольском, не спеша пылили на запад – и даже "припылили" практически на место, в урочище Цаган-Нур. Причем последние километров восемь ехали уже точно зная куда: столб пыли, поднимаемый тысячами лошадей, был виден очень издалека.

Нас – ждали. Наверное, я объявил слишком большую премию, на мой взгляд калмыков приехало тысяч десять, если не больше. Перед мотоциклами вся эта толпа – если такое слово применимо к людям, с лошадей не слезшим – расступилась, пропуская нас на довольно небольшую площадку перед десятком юрт. Из крайней вышел незнакомый мне гелюн – калмыцкий то ли священник, то ли жрец (я до конца с этим не разобрался еще) и, уточнив, я ли тот самый "господин Волков", с изрядным ехидством в голосе поинтересовался, как я собираюсь разговаривать со всеми собравшимися.

– Уважаемый гелюн – ответил я, по-русски, так как и он ко мне на русском обратился – сначала я бы хотел попросить у вас помощи в раздаче обещанных мною денег. Вы наверняка знаете людей достойных и уважаемых, кто мог бы мне в этом деле помочь. А разговаривать… я буду разговаривать со всеми сразу. И, надеюсь, люди меня услышат…

Ну, в том, что услышат, я почти и не сомневался. Даница с казаками уже вытащили из колясок две очень немаленьких колонки, Камилла, явно отсидевшая все места, с видимым удовольствием доставала из-под своего сиденья "переносной" усилитель. Да, аккумулятора хватит минут на пятнадцать – все же усилитель был двухканальный, по восемьдесят ватт на канал – но я и не собирался говорить долго.

Гелюн выкрикнул какие-то имена, к нему вскоре подъехала пара дюжин человек:

– Господин Волков, эти люди помогут вам. Каждый сможет раздать деньги пяти сотням из собравшихся, ну а то, что останется, вам вернут…

Старая привычка "подложить соломки под поролоновый матрас, чтобы падать было еще мягче" помогла мне не упасть лицом в грязь: денег я захватил чуть больше ста двадцати тысяч – поскольку я просто взял всю наличность, имевшуюся дома. Так что, попросив казаков выдать каждому из выбранных гелюном по четыре тысячи – для начала, а если не хватит, еще добавим – я подключил провода, вежливо попросил гелюна отойти шагов на тридцать, и включил усилитель. Когда же загорелись два зеленых огонька, я обратился с калмыками "с краткой приветственной речью":

– Братья! Так обращаюсь я к вам, поскольку все мы братья перед богами. Братья, Цаган Авга поведал мне, что через две недели налетит сюда саранча, и нечем будет кормить скотину – если не победить ее. Дал он мне и совет, как ее победить, и именно для этого другие мои братья – и, значит, ваши братья тоже – посыпают траву ядовитой глиной. Сейчас скотине и сухой травы в степи достаточно, а воду глина эта не портит, так что две недели вам придется гонять стада в сухую степь на прокорм и к воде на водопой – или возить воду в степь в бурдюках. Но когда саранча прилетит, то она тут же погибнет, а еще через неделю трава снова станет хорошей для скотины. Зато она все же будет, а если саранчу не погубить, то даже у воды кормить скотину будет нечем – и вы знаете это не хуже меня.

Но чтобы не навредить вашему скоту, придется соблюдать несложные ограничения. Первое – не гнать скотину и самим не ездить там, где мои машины поднимают столбы пыли. Если же вы случайно попали в облако этой пыли, то дышите через платок, как в пыльную бурю, и старайтесь быстрее уехать и отогнать скотину. Там, где вы увидите белый след от пыли на траве, не ходите сами и не гоните скотину. И соблюдайте это ещё две недели после прилета саранчи.

А люди, которые сеют эту белую пыль, они рискуют жизнью чтобы вы не остались зимой без скотины. Поэтому прошу вас, братья: не мешайте другим братьям спасать вас, а если они попросят о небольшой помощи – постарайтесь им помочь.

Вы все знаете: боги редко помогают людям сами, обычно они выбирают кого-то из людей для помощи другим людям. Цаган Авга сейчас выбрал меня – и не потому, что я чем-то лучше любого из вас, а только потому, что у меня есть нужные для помощи машины. Но я горжусь этим выбором и приложу все силы, чтобы оправдать его доверие. И благодарю всех вас, что вы поверили мне и приехали сюда…

В общем-то, ничего выдающегося в моем выступлении не было. По большому счету – обычная "лапша на уши" с использованием религиозной атрибутики. Но мне – поверили. Хотя вовсе не потому, что, скажем, "рожа у меня очень честная" оказалась. А потому, что я речь свою произнес на калмыцком языке, причем не просто на разговорном калмыцком, а на языке, каким умудренные старцы обращаются к детям несмышленым. Или – как высшие иерархи буддизма обращаются к простому народу. На языке, который "чужие" не знают просто потому, что "чужих" такому никто не учит…

Все же наверное мне большинство из собравшихся так сразу не поверили – ну мало ли кто научился по-калмыцки говорить? Однако они поверили, хотя и не совсем мне. После того, как я "закончил дозволенные речи", гелюн подошел ко мне и что-то спросил. Хотя колонки стояли достаточно далеко от меня, все равно оказалось очень громко, и я слегка оглох и не расслышал вопроса – или просто не понял, а потому, смущенно улыбнувшись, сказал:

– Извините, уважаемый, но я не совсем понял что вы сказали.