Уроки ирокезского

Для того, чтобы народ хотя бы понял, что такое "государство" и осознал, что этому государству от народа требуется для того, чтобы самому народу хорошо жилось. Но ведь даже в России такая "смена поколения" еще, похоже, прошла не совсем…

Поскольку Союз во внутреннее управление страной как бы и не вмешивался, Россия жила в соответствии с Конституцией, разработанной еще до подписания Союзного Договора. То есть Канцлера выбирал Съезд народных депутатов, и выбирал из числа самих депутатов. Коими, кроме выбранных самим народом, автоматически становились все члены Совета Министров. Каждый такой депутат мог предложить свою кандидатуру (в смысле, любого депутата – хотя бы и себя самого). Потом все депутаты голосовали…

Я предложил понятно кого. Условия товарищу я создал, как на самом деле работает социализм, он мало того что разобрался сам, но и другим смог объяснить. Настолько хорошо объяснить, что даже я все понял. Опыта руководящей работы ему не занимать…

Кроме моего кандидата депутаты выдвинули еще кандидатур тридцать. Демократия же! Поэтому Секретарь Съезда отсортировал список кандидатов по числу поступивших за них предложений, Съезд сначала проголосовал за тех, кого предложило меньше всего народу. И на финальное голосование было поставлено три кандидата, выдвинутых примерно равным числом депутатов – я еще застал этот момент. А вот само голосование – пропустил, поэтому Машка и прибежала, чтобы сообщить мне результат.

Я-то ждал, что выборы канцлера пройдут примерно в равной борьбе, но – фигу! За победителя проголосовало чуть меньше тысяч депутатов… то есть за победительницу, поскольку народ проголосовал на Машку. И дочь наша прибежала к нам (то есть поднялась на двадцать два этажа) даже не затем, чтобы похвастаться, а для того, чтобы "уточнить один вопрос":

– Саш, раз теперь я канцлершей буду, спросить хочу: а можно я твой указ отменю?

– Во первых не "канцлершей", а "канцелярин"… впрочем, называться ты можешь как хочешь, потому что ты теперь главная. А раз ты главная, то главное, что тебе нужно сделать – это не сломать то, что уже работает. Если ты считаешь, что отмена моего указа ничего не сломает…

– Ну опять ты так! Даже не спросишь, какой указ…

– А зачем? Если тебе нужно посоветоваться, то ты сама скажешь, а если нет, то зачем мне знать? Ты же все равно поступишь как считаешь правильным, а так как головой ты думать давно уже умеешь, то мне и волноваться не о чем. Ведь те, кто тебя выбирал, тоже головами думали – и решили, что лучше тебя никто думать не сможет. Практически единогласно решили!

Задним числом я понял, почему это произошло. Большая часть депутатов оказалась директорами "местпромовских" заводов: продукцию они выдавали "для народа", и народ их в общем-то знал – если не лично, то "по делам их", собственно поэтому-то их и выбрали делегатами. А они, в свою очередь, знали Машкины методы управления… Иосиф Виссарионович (который, как и Сергеев, получил шестьдесят два голоса), мне еще дополнительно пояснил:

– Видите ли, Александр Владимирович, многие депутаты, даже если они и сами это не осознали, внутренне считали себя как бы членами Земского Собора, участвующими в выборе нового царя. И потому подсознательно выбирали… как бы это сказать… "члена семьи правящей династии" что ли. То, что Мария Петровна ваша дочь, хотя и приемная, не то чтобы сыграло главную роль, нет, но этот факт помог им… не принимать во внимание то, что Мария Петровна – женщина, а иначе немногие согласились бы ей подчиняться. И поэтому-то и была избрана самая достойная кандидатура.

– Самая достойная?

– Безусловно. Я-то прекрасно знаю, сколь эффективно она управляла своим Госкомитетом – а ведь это как бы не треть всей промышленности России. А поскольку вы наотрез отказались от должности, я лучшей кандидатуры и не нашел бы. Больше того скажу, и мою вы предложили совершенно напрасно: при том, что я старше Марии Петровны, мне до ее опыта еще расти и расти. Сам-то я с текущими делами, возможно, и справился бы, но вот так хладнокровно признавать – и тем самым исправлять – свои ошибки я бы, наверное, не смог, а, как вы и сами говорите, не ошибается лишь тот, кто ничего не делает. Надеюсь, правда, что уже под ее руководством я и эту науку освою, но когда… Пока же – если она не сочтет нужным меня заменить – я буду очень стараться помочь ей в столь непростой работе.

Эту сентенцию Джугашвили выдал мне вечером, когда зашел к нам уточнить, нужно ли кому-то передавать дела по "закрытым проектам": ведь все они даже по документам "никакого отношения к Совмину не имели". И дальше иметь не будут, мы с Машкой на эту тему все вопросы еще за обедом обсудили. А когда Иосиф Виссарионович ушел домой, Камилла, усевшись напротив меня в кресло, лишь покачала головой:

– Ну Иосиф и навыдумывал!

– Это ты о чем?

– Да о Земском соборе, выборах царя… Просто все уверены, что ты Машке просто не позволишь что-то неправильное сделать. А уж правильного наделать она и сама сможет. Ну так ты придумал, куда отдыхать поедем? А то у меня есть одна интересная идея…

Машке я дела передавал довольно долго, так что "отдыхать" мы отправились лишь в начале марта. За нашими младшими присматривать в Москве осталась Катенька, а мы с женой поехали в Канаду. У Камиллы появились некие идеи по поводу работы с тамошним битумом, так почему бы и не совместить приятное с полезным?

Первый завод по добыче из битума бензина-керосина был выстроен километрах в десяти от границы с США: геологи там нашли залежь "нефтяного песка" неподалеку. А в Канаду бензин возить дорого… впрочем, даже привезенный из Хабаровска с перевалкой железной дорогой через Владивосток или Дальний был дешевле местного, но в морях могут встретиться разнообразные "пираты", так что местное производство будет всяко не лишним. Так что я постановил "использовать местные ресурсы", вот завод и построился. Правда залежь там была глубоко, шахту выстроили чуть не двухсотметровую – а через год у озера Атабаска этот же "песок" обнаружили на глубине метров в пятьдесят и добывать его стали уже в карьере, что было много дешевле и удобнее, но завод переносить уже не стали. Просто дорогу проложили железную и сырье для завода по ней и возили, благо пока Русской Канаде бензина особо много не требовалось.

Добытое в карьере сырье промывали горячей водой с добавкой щелочи, и на первом этапе в осадок выпадал почти чистый песок. А всплывший битум потом смешивали с горячим керосином (который тут же, на заводе, из битума и добывался) – и на этом этапе в осадок вываливалась вместе с оставшейся водой и задержавшаяся в битуме глина. Смесь же отправлялась (большей частью все же в Ванкувер, по железной дороге в цистернах) на гидрокрекинг, который и обеспечивал народное хозяйство столь полезными керосином, бензином, маслом и соляркой… Глиной потихоньку засыпали ставшую ненужной шахту, а песок – его складывали в большую кучу. Потому что песок-то кварцевый, из него можно и силикатный кирпич делать, и стекло.

Вот только пока в ближайшем (номерном) городке строили стекольный и кирпичный заводы, песок (который от щелочи никто особо не отмывал) потихоньку превращался в монолит. В принципе, его и снова перемолоть было несложно поскольку "монолит"-то все же получался довольно "условный" и рыхлый, но из карьера сырье на нефтезавод поступало во все возрастающих количествах… Городок – по решению жителей – получил название "Хрустальная Гора": пока суть да дело, холмик из белого песка поднялся метров на полтораста, а на ядреной химии никакая трава расти не рискнула…

У Камиллы появилась идея, как увеличить производство моторных топлив из битума, используя отходы уже металлургического производства. Главным образом метан, выделяемый из коксового газа, использовать в гидрокрекинге, но для того, чтобы процесс гидрокрекинга шел хорошо, нужно чтобы серы в нефти не было, а серу Камилла придумала из нефти убирать с помощью железа. То есть она это давно придумала, в Венесуэле уже специальный завод работал – но густой битум "обессеривать" труднее, чем даже венесуэльскую нефть, и жене потребовалось что-то самой, "ручками и на месте", проверить.