Страница 285 из 322
– Ладно, ты меня убедил. А теперь расскажи, как ты будешь из этой задницы выбираться.
– Ты выбираться будешь, а я так, сбоку постою, посмотрю.
– Планы ты составляешь, так что и выбираться тебе придется.
– Я – человек маленький. Просто работаю за небольшую зарплату, а управляет всем у нас канцлер. И мне просто интересно будет посмотреть, как ты управишься и подготовишься к двадцать седьмому-двадцать девятому году.
– А с чем связан выбор столь примечательной даты?
– А с тем, что тогда работу запросят миллионов десять человек сразу, из родившихся в двенадцатом. Я, конечно, арифметику в школе прогуливал, но почему-то мне кажется, что рабочие места им должны будут создавать уже миллионов так тридцать пять рабочих, причем в основном рабочих тяжелой промышленности. Ну что, слабо тебе такой социализм выстроить?
– Как говорил один мудрый я, критикуя – предлагай. В противном случае я впаду в депрессию и попрошу девочек из охраны тебя побить. Бить будут больно и долго, пока я из депрессии не выйду. А без твоих предложений сделать это будет очень сложно!
– Пиши расписку!
– Какую?
– Что не будешь меня бить после того, как я предложения изложу. Или впадай в свою депрессию, девочки – они все же слабый пол, бить будут не так сильно как ты, я лучше с ними время проведу.
– Даю честное слово!
– И ведь знаю, что обманешь, но так уж и быть, пользуйся моей простотой и доверчивостью! У нас через месяц школы выпустят уже четыре миллиона человек…
– А ты знаешь, мы все же зарплату рабочим повысим. Избыток товаров у нас имеется…
– Я приготовился мудрость изречь, а ты сразу ахинею понес.
– Старших, по крайней мере по должности, нужно выслушивать молча и с выражением глубокого восхищения высшей мудростью на лице. Мы просто ограничим рабочий день восемью часами, и рабочим платить будем сколько и раньше, просто за меньшее время. А выпускников возьмем работать в третью смену на этих же станках. Смена, конечно, короткой окажется, и зарплата поначалу у рабочих поменьше будет, зато таким нехитрым образом загрузку оборудования с двадцати часов в сутки доведем до двадцати двух, или даже до двадцати трех…
– До двадцати трех не получится, обеденный перерыв по двадцать минут будет издевательством. Но, если подумать, даже двадцать два часа – это плюс десять процентов махом, а если попробовать по двадцать два с половиной… Волков, у тебя иногда в голове проскальзывают и дельные мысли. По крайней мере школьный выпуск этого года мы работой обеспечим, что радует. Но моя мудрость все же помудрее будет, так что внимай!
– Весь внимание.
– Сейчас наш экспорт плавно катится в… приближается к нулю. В Европе в основном экономика после войны сбалансировалась, в США – тоже почти все свое теперь имеется. Китай и Корея – с этими торговля за продукты и сырье в основном идет, да и она тоже невелика, так что ее можно опустить для ясности. Остается только мелочь всякая, вроде маленьких часов наручных, бритвы твои механические и электрические пока продаются, зонты, очки, сумки с чемоданами – но это именно мелочь. Германия, правда, продуктов покупает немало – но даже если учесть всё, то все равно получается недостаточно. А в той же Европе есть явно избыточные производственные мощности…
– Немцы и так за прокорм платят станками!
– Нет, это мы получаем станки за еду. Но получаем явно мало, потому что немцы не смогут сожрать столько, сколько мы им можем и хотим скормить. И вообще, не перебивай! У Марии Петровны имеется сорок семь станкостроительных заводов…
– Да какие это заводы! Мастерские…
– Не перебивай. Сорок семь заводов с уже довольно опытными рабочими, которые занимаются всякой ерундой. Мы… ты их у дочери своей забираешь, каждый превращаешь в индустриальный гигант…
– И как я превращаю, если ты сам только что сказал, что мы едва успеваем чинить старые станки?
– Вот тут-то моя гениальность и сверкнет! Ты закупаешь все необходимое для этого оборудование… вот тут у меня уже расписано… в Англии, Бельгии, Швеции и Франции. Еще немного у датчан, итальянцев… Да, а США мы посылаем в… в ту самую депрессию, от которой я тебя только что спас! Просто потому, что европейские станки и дешевле, да и понадежнее будут. Но главное, что в нынешней не лучшей экономической ситуации они станки нам сделают быстро…
– А на какие, извините, шиши я сотворяю столь великое чудо?
– Чудо будет в другом заключаться: я освобождаю тебя от тяжкого заклятья и теперь ты перестанешь как Кащей над златом чахнуть! Всего-то тысяча двести тонн золота из твоих сырых подвалов…
– Слава, ты что несешь?
– А я тебе поверил… не бейте, дяденька. У нас нет другого выхода. Вообще нет: я просчитал за год пару дюжин вариантов. Полтора миллиарда рублей золотом сейчас смогут дотащить российскую экономику до точки необходимого баланса за полтора года, я при этом учитываю триста миллионов нынешнего экспорта. Без затрат золота экономика впадет в депрессию через эти же самые полтора года. Если золота тратить меньше – я имею в виду, значительно меньше, скажем на четверть, то есть девятьсот тонн даже, то на баланс мы выйдем года через четыре. А так, то мы технически сможем твое золото за счет роста экспорта обратно вернуть лет за пять. Чисто теоретически, конечно. Так что раскупоривай свои подвалы!
– Получается, где-то миллионов двадцать пять-тридцать на каждый завод? Не многовато?
– Нет. Я считал не только станкостроительные, всего ты у Марии Петровны заберешь около сотни заводов. То есть до конца года около сотни, а потом, в следующем году, еще сотен пять. Но их мы уже своими станками обеспечить сможем… большей частью. Там уже трехсот нынешних миллионов экспорта почти хватит.
– То есть и в следующем году… сколько золота еще отдавать придется?
– Больше не придется. Есть другие ценные металлы, например алюминий: у меня по прогнозу его иностранцы закупят миллионов на сто.
– А мы столько произведем? Это же… сейчас прикину… два с половиной гигаватта мощности.
– Ты тоже арифметику прогуливал. Меньше двухсот мегаватт, сто тысяч тонн – это всего лишь четверть производства Усть-Каменогорского завода. Кстати, на нем еще две линии электролизных ванн ставят, так что сто тысяч будет меньше пятнадцати процентов. Жалко даже, что иностранцам больше алюминия не нужно будет…
– Продать, что ли, янки идею алюминиевого самолета?
– Да хоть алюминиевого паровоза: после того, как мы у них закупки прекратим, они снова будут себе деревянные ложки строгать и одеваться в домотканину, а у нас ничего покупать уже не станут. Впрочем, это будут их проблемы. А наши мы… я заключаю контракты на поставки станков?
– А бельгийцы нам их продавать будут? Я же у них Конго отнял…
– И бельгийцы будут, и французы. Вот с британцами возможны проблемы…
– Откуда? Там же Николай царем теперь работает…
– Николай и сам к тебе особой благодарности не испытывает, а все его нынешнее окружение – тем более. А Мария Федоровна на сына теперь и повлиять почти не может, да и просто не захочет… я спрашивал уже. Но все же золото – оно от политики зависит мало, и если что не так пойдет, то датчане у англичан все нам нужное с удовольствием закупят. И с довольно скромными комиссионными: я уже приценивался, есть кандидаты поработать даже за три процента. Правда, не сказать, что надежные… но за пять сам Фердинанд в дело войдет.
– Допустим. Но кто тогда будет делать станки, нужные местпрому? Маша-то эти заводы в общем-то не просто так ставила?
– Да эти же заводы и будут. Я просто планы им буду составлять так, чтобы Марии Петровне процентов десять мощностей зарезервировать. Ей тоже полезно будет, потому как эти десять процентов минимум вдвое-втрое превысят нынешние сто. На современном-то оборудовании, да с огромным увеличением мощности заводов…
– Ладно, готовь контракты, я тебя бить не буду. Ленивый стал, неохота калории тратить. Потом как-нибудь побью… когда на восьмичасовой день переходить будем?