Уроки ирокезского

– Тогда не министром, а председателем Госкомитета. Промышленность-то местная, мне нужно будет в каждой губернии местное маленькое министерство учреждать.

– Вот и договорились!

– Тогда пришли мне Федю Чернова, для Комитета нужно будет отдельный дом выстроить.

– Дочь наша, Чернов у меня не крепостной, и вообще он директор института жилищного домостроения. Так что начинай работать как сказано: бери телефон, звони, договаривайся…

Первые результаты Машкиной деятельности я ощутил уже через пару недель, когда ко мне зашел Слава – чтобы "кое-что уточнить насчет запросов Марии Петровны". Большей частью довольно скромных, разве что семь тысяч тонн меди в месяц внушали некоторое уважение размахом: это было примерно на четверть меньше того, что вообще в стране ее добывалось. Еще за год пятьдесят тысяч тонн ввозилось из Катанги, столько же покупалось за рубежом (у Никиты Обухова – он медь продавал "по бартеру", причем за недефицитные промтовары, что радовало). Однако медь эта вся была уже давно распределена, в Катанге добычу наращивать было просто некому, Никита тоже продавал все, что добывал (хотя не только в Россию, конечно – но ему просто больше "промтоваров" моих не требовалось), а покупать медь у американцев (или у того же Никиты) за деньги – это тратить полтора миллиона долларов ежемесячно. Восемнадцать миллионов в год – а лишних долларов (даже бумажных) у меня уже не было.

Золото же было тратить ну очень жалко, причем не только мне – Славе тоже. Но он, собственно, и пришел обсудить идею, как потребное Машке получить не за золото. Дело в том, что в Запорожье на автозаводе еще до войны сделали литровый мотор мощностью чуть меньше сорока сил под восемьдесят восьмой бензин. С алюмомагниевым картером, таким же блоком цилиндров (с чугунными гильзами), алюминиевыми головками цилиндров и поршнями – и мотор получился весом всего в восемьдесят кило. А затем (видимо, "в военных целях") сделали восьмицилиндровую его версию, причем увеличив диаметр цилиндров и ход поршня на сантиметр – и в результате получился мотор в два с половиной литра весом меньше ста двадцати килограммов и мощностью в сто тридцать сил. По всем параметрам он был практически не лучше тех моторов, что Кёртисс у меня покупал во время войны с Британией, разве что немного дороже, но Гленн их у меня тоже закупил тысячу штук: будучи вдвое меньше "конкурента" по габаритам (и, соответственно, с меньшим аэродинамическим сопротивлением) он хорошо ставился самолету на крыло – и Кёртисс на них строил двухмоторные "транспортники".

Но война закончилась, правительство (американское) массовые закупки "всего, что летает" прекратило, и "военный" мотор запорожцы теперь делали только для "штучных" лимузинов, на которых сейчас разве что министры ездили. Но тут "Хадсон" предложил эти моторы им продавать, причем по десять тысяч в год – правда, при цене не свыше тысячи долларов за штуку…

– Саш, завод может выпустить столько моторов, и себестоимость будет в пределах пятисот рублей. То есть одним этим контрактом мы получим прибыль в семь с половиной миллионов долларов.

– Смогут сделать десять тысяч моторов сверх того, что они сейчас делают?

– Нет, к сожалению нет. Сейчас они делают около тридцати тысяч автомобильных моторов, четырехцилиндровых. Но у них же мотор совершенно нестандартный, и все упирается в производство поршней и шатунов, которое там увеличить сейчас нельзя. Но если мы предложим "Хадсону" вместе с мотором еще и коробку передач, то чистая прибыль составит уже почти девять миллионов. То есть половина потребного для закупки меди для Марии Петровны поступит с одного-единственного завода.

– Деньги – это хорошо. Но мы тем самым, как я понял, остановим выпуск двадцати тысяч автомобилей. Которые, сколь ни странно, нам гораздо нужнее. А если учесть, что на запорожских же моторах сейчас выпускают и фургоны "Суоми", две трети из которых отправляются в "Скорую помощь", "Хадсон" со своими запросами отправляется в одно заднее неприличное место.

– А Мария Петровна? Ее-то куда мне отправлять? – склочно поинтересовался Слава. – Ведь сам-то ты ее никуда отправлять не будешь, мне такую честь предоставил…

– Слава, ты – Госплан. И именно ты планируешь, что и куда мы – то есть предприятия с централизованным управлением – хотим и можем направить. Если мы НЕ можем, то и не направляем, как бы нам того ни хотелось. Семь тысяч тонн меди – это очень много, и из какой-нибудь Катанги мы сверх плана столько притащить не сможем. Поэтому ты мне о проблеме рассказал, и я уже сам поговорю с Машей. По крайней мере хоть узнаю, зачем ей столько понадобилось…

– Понял. Ладно, тогда по остальным позициям я тебя даже спрашивать не буду.

– А этих "остальных позиций" много?

– Много. Но по стали и чугуну их закрыть не проблема, с деревом – ей кое-что экзотическое нужно – Ванков поможет, я уже договорился. И Гёнхо пообещал многое поставить, он нам еще прилично должен. Золото и серебро – я ей сразу сказал, чтобы с тобой договаривалась, но ей немного и нужно, найдешь в своих закромах: ей это как сырье потребно, позолотить что-то или посеребрить. Разве что по никелю… но, думаю, тоже справлюсь, там запрос скромный довольно. Ладно, я пошел… но ты с ней поговорить пообещал, я с ней связываться уже не буду!

Вообще-то Хон должен был нам копейки: он предпочитал "сбалансированную торговлю", но тут ему Камилла за миллион рублей предложила забрать "американский" завод по выпуску небольших генераторов. Африканыч счел, что строить электростанцию на триста мегаватт с трехмегаваттными машинами – это издевательство над здравым смыслом и переоснастил ее завод под выпуск уже тридцатимегаваттных агрегатов, для чего пришлось и станочный парк почти полностью обновить. Но американские-то станки, хотя и поизносились, благодаря постоянным ремонтам были еще вполне работоспособны, вот жена и нашла куда их пристроить. Ну а Гёнхо отказываться не стал… впрочем, всякого сырья на миллион рублей дочери, надеюсь, на какое-то время хватит.

Телефон – очень полезное изобретение, так что слегка покритиковать дочь нашу за неумеренные аппетиты получилось уже вечером. И узнать, на что же ей столько всего (точнее, столько именно меди) потребовалось. Оказалось, что "в процессе выяснения первоочередных нужд народа" дочь наша выяснила, что больше всего народу нужны самовары. И если выпускать по миллиону самоваров в месяц, то через пару лет народ станет счастлив – при том, что затраты на рабочее место самоваростроителя составляют меньше тридцатки. Или чуть больше полусотни, если самовары сразу никелированные народу дать. А средний самовар – это пять кило меди, и пять килотонн оной как раз на самоваростроение и нужны. Ну что… попьет пока народ чай из чайников, и стаканы пока будет ставить в подстаканники не мельхиоровые, а из нержавейки. То есть про нержавейку мне Маха и сказала, и я постарался представить, как из нее слепить самовар. Представлялось плохо, но, думаю, дочь наша разберется: раньше у нее всегда получалось найти тех людей, кто ее хотелки материализует…

– Саш, раз уж об этом разговор зашел… Ты скажи в Минвнешторге, чтобы они все операции моего Комитета без согласований пропускали. А то я кое-что вынуждена за границей покупать, у Ванкова, у Хона… у того же Игната Синицына, а я все же из дому-то только с дочкой погулять выхожу, мне в Москву ездить некогда.

– Хорошо, я распоряжусь.

– Договорились. А теперь дай мне с Камиллой поговорить, я соскучилась…

Глава 69

Вольфганг Гётц Крузе задумчиво жевал то, что в меню именовалось "морским салатом". Несмотря на то, что жареный лук и майонез в морях, очевидно, не водились, салат Вольфу обычно нравился – но сегодня кальмары оказались удивительно "резиновыми". И задумчивость его объяснялась природной вежливостью: написанную, как говорили, самим канцлером "Книгу о вкусной и здоровой пище" любитель вкусно поесть уже освоил и теперь раздумывал, как бы повежливее объяснить очевидно новой поварихе, что в салат кальмар кладется уже готовым, причем варить его нужно не более трех минут.