Уроки ирокезского

Мне вот стало интересно, понял народ хоть немного из того, что я хотел донести? Потому что я и сам понял очень немного. Но раз уж пришлось "наморщить ум", то из этого необходимо и пользу извлечь: ну не бесплатно же я расстарался? Кстати, польза может быть очень разная:

– Тем не менее я прекрасно знаю, что вы, даже понимая пользу, проистекающую из всех этих строек, не броситесь тут же воплощать их своими руками. Ваши руки и дома нужны, ведь у каждого хозяйство заботы требует. Однако есть и те, у кого хозяйства нет: ваши дети. Не мелкие, о которых, как я уже неоднократно говорил, держава тоже должна заботиться просто потому что сами они пока этого делать не в состоянии. А уже подросшие, умеющие что-то делать своими руками. И не находящие этим рукам работы. Они-то как раз могут поехать на эти стройки, своими руками построить то, что сделает жизнь лучше не только для них самих, но и для всей России. И для тех, кто искренне того желает, но пока просто не знает как это сделать, я учреждаю специальную организацию. Именно организацию, ведь ни канал, ни завод, ни дорогу или даже дом приличный в одиночку не выстроить, а вот сообща можно выстроить что угодно. И я назову эту организацию как раз этим самым словом: коммунистический союз молодежи. Сокращенно – комсомол. Скажу сразу: членство в комсомоле не даст никаких привилегий или лишних денег или вещей. Но они – комсомольцы – получат возможность или даже право первыми поучаствовать в строительстве лучшей жизни и гордиться тем, что уже их дети и внуки будут жить в счастливой, сытой стране благодаря тому, что они сами и создадут. Причем гордиться будут не в Царствии небесном, а при жизни, когда уже их дети только говорить научатся…

Ну а что, вроде неплохо завернул? Теперь, как и положено в хорошей книжке, нужна концовка. Яркая, запоминающаяся!

– Вы можете сказать, что это всего лишь слова. И это так, но это – мои слова. Я вот уже почти восемь лет возглавляю правительство России, и каждый из вас может, оглянувшись вокруг, увидеть что уже сделано. В каждой деревне появились школы, фельдшерские пункты. Врач приезжает на машине если кто-то заболел. Сейчас в стране неурожай, но каждый ребенок накормлен. В колхозах вы увидите уютные, теплые дома – и добраться до ближайшего колхоза, чтобы на все это посмотреть своими глазами, для любого из вас тоже труда уже не составит: дороги проезжие даже в ненастье, выстроены мосты через реки и овраги. А ведь это – только начало, дальше все будет только лучше. И насколько лучше это будет – зависит в том числе и от ваших детей, которые станут комсомольцами и приложат силы к скорейшему построению лучшей жизни. И я обещаю, что именно комсомольцы первыми будут приниматься на новые стройки. Ну а о том, сколько на этих стройках рабочие получают в зарплату, вы наверняка и без меня знаете…

Последнее было сказано неспроста: на самом деле, как мне кажется, большинство крестьян вообще не представляли, сколько на стройках рабочие получают. То есть они знали сколько получают лично они, занимаясь подсобными работами типа углубления углублений и насыпания насыпей. На другие работы их просто не брали: мужик приходил на стройку именно подработать между севом и сенокосом, так что тратить время даже на минимальное обучение не желал. Ну а теперь мужик в своей массе все же поинтересуется зарплатами хотя бы подсобных рабочих, после чего ему захочется узнать, а сколько же заколачивают рабочие после обучения…

Причем все захотят, даже те, кто радио не слушал. Учрежденная еще в шестом году газета "Известия Верховного Совета" успела обрести неслыханную популярность. Во-первых, стоила она полкопейки всего, во-вторых, даже во Владивосток она поступала на второй-третий день… ну, не поступала, а там печаталась – но такая же, как и в Москве. С прошлого года уже как печаталась такая же, а до этого, начиная с седьмого года, "на местах" печатался "Бюллетень Известий Верховного Совета " – фактически то же самое, но в "местной верстке": тексты всех статей передавались в губернские города по радиотелефону. Ну или по простому, не радио – но в прошлом году Степан начал выпускать очень своеобразные "телетайпы", а "железнодорожные" кабели ТЗГ дотянулись и до Хабаровска с Владивостоком.

Собственно сам "телетайп" напоминал пишущую машину, только с очень мелкими буковками, но вместе с текстом он одновременно и выдавал перфоленту, на которой набивался тот же самый текст. Собственно, бумажка нужна была только для проверки опечаток или сбоев при передаче – очень нечастых сбоев, так как текст передавался сразу в коде Хемминга. А для кодирования или декодирования передаваемых символов "на лету" использовалась диодная матрица.

Да, "да здравствуют советские микросхемы – самые большие микросхемы в мире"! С учетом того, что и диоды были селеновыми, одна матрица вместе с шасси, на котором она ставилась в аппарат, весила почти пуд. Но никто же аппараты таскать не собирался, так что все получилось очень даже неплохо. К тому же в "модифицированных" линотипах набор текста производился с помощью той же самой перфоленты, так что газета набиралась за пару часов. Заголовки, конечно, приходилось вручную набирать, но они всегда и везде одинаковым шрифтом печатались.

Кроме телетайпа использовалась еще одна сугубо "газетная" машина – что-то вроде "фототелеграфа", если я его себе правильно представляю по рассказам бабушки. Фотографии, которые нужно было печатать в газете, считывались в Москве с помощью фотоэлемента, аналогичного используемым в кинопроекторах, и перегонялись по той же линии узкими полосками в двухстах пятидесяти шести градациях яркости. На том конце луч света, проходящий через щелевую диафрагму, засвечивал фотобумажку… Качество было, конечно… газетное, но вполне приемлемое – и уже на следующий день свежеотпечатанные "Известия" отправлялись подписчикам хоть в Иркутске, хоть в Хабаровске или Порт-Артуре.

И читатель с огромным удовольствием поглощал содержимое последнего ежедневного выступления канцлера по Всероссийскому радио… Ну да, рубрика "Слово канцлера" была постоянной, и даже если меня где-то носило вдалеке от микрофона, народ все равно получал свою "дозу": его – в смысле народ – еще воспитывать и воспитывать, а магнитофон уже перестал быть чудом техники. В смысле в России перестал, но на самом деле об этом изобретении знало лишь очень немного особо доверенных людей.

Степану пришлось за разработку орден дать, Трудового Красного знамени конечно. Сам бы я не дал – в семье все прекрасно знали, что "нам не положено ибо нескромно самих себя награждать", но с подачи Леры Федоровой, все еще работающей министром печати, на меня весь Совмин насел. Да и ордена вообще-то давал именно Совмин – точнее, Председатели Госкомитетов, от меня нужна была лишь утверждающая подпись. И тут пришлось уступить.

А уже в июле двенадцатого года пришлось уступить еще раз. На самом деле я начал что-то подозревать когда как-то в марте я вдруг обратил внимание на то, что за ужином уже несколько дней кого-то за столом не хватало. То есть не хватало Тани – но она и без того последние пару лет частенько за ужином отсутствовала. Зинаида Николаевна в рамках "просветительской программы" перевела и издала на русском языке книжку Жана Анри Фабра "Энтомологические воспоминания". Шесть или семь томов пока (Жан Анри последний, десятый том на французском только в прошлом году дописал), но Таня книжку прочитала почти сразу после выхода первого тома (в переводе, конечно) и ей она понравилась. А когда она добралась до ос-наездников, в квартире стало опасно находиться.

Хорошо, что "секретное метро" уже докопалось до Монино – и там, в полях и лесах созданной на месте выкупленного поселка "Луговой лаборатории Академии сельского хозяйства" самая младшая из приемных дочерей стала заниматься изучением разнообразных козявок. И частенько – но все же далеко не каждый день – из Монино она в Москву на ночь не возвращалась, занятая изучением "ночной жизни" вредителей полей и огородов. Но все же школу не пропускала, да и летом всегда на следующее же утро приезжала на завтрак.