Уроки ирокезского

Глава 43

Мордух Вульфович с любопытством оглядывался, шагая по улицам небольшого, но на первый взгляд весьма ухоженного городка. И настроение его потихоньку улучшалось – хотя еще вчера жизнь ему казалось бесповоротно испорченной. И не только вчера – все три недели, проведенных в крошечной каюте огромного парохода он пытался придумать выход из положения, но ничего путного в голову не лезло.

А все Мойша! Свояк оказался отъявленным социалистом, и Мордух – по указу "о борьбе с терроризмом" – оказался виновным. Всего лишь в том, что родственнику в трудную минуту денег дал… Ну да, дал для этих его "социалистических" дел, но кто об этом знал? И кто мог донести?! Правда сам Мордух Вульфович почему-то не помнил, что происходило два дня после ареста… совсем не помнил. Но ведь его не били, не пытали – да и укол ему поставили, как сообщил следователь, успокаивающий… Впрочем, суду хватило и подписанного Мойшей протокола, выписку из которого Мордух лично в руках держал. Подпись точно была Мойшина, так что зря братья теперь с Мордухом знаться не хотят: он ведь лишь подтвердил сказанное Мойшей. Но это пока не хотят, но куда они денутся? Сюда-то в соседних каютах добирались…

Да уж… Как там этот выскочка написал в какой-то из своих книг? "Будьте осторожны со своими желаниями – они имеют свойство сбываться"? Всего-то полгода назад преуспевающий адвокат Поузнер, глазея на "крестины" этого лайнера, выходящего из дока Адмиралтейской верфи, мечтал о том, что когда-нибудь может и получится отправиться на нем в путешествие. А сегодня был счастлив, что путешествие это закончилось – ну кто же знал, что в белоснежное брюхо этого чудовища запихивается сразу шесть тысяч человек на манер сардин в банке! И ведь эта стерва – жена выскочки – наверняка знала, что за судно она освящает: уж больно злобная у нее улыбочка тогда была.

Но путешествие все же закончилось, и – хотя ссыльных с их шестой палубы и продержали на борту лишние сутки – он был свободен. Относительно свободен, но город есть город, и достойное место найти тут будет, очевидно, несложно. И ему, и младшему брату – вон, Соломон уже старается идти поближе к нему. Среднего, правда, поблизости не видно, но не потеряется: на прощание всем выдали какую-то запечатанную в целлулоид карточку и по полтиннику денег на каждого человека, но предупредили, что потерявшихся полиция до места доведет, однако возьмет за это четвертак. А Александр деньги транжирить не будет…

Да, интересно, а далеко еще идти? Чемодан уже начал оттягивать руку, а носильщиков на пристани не нашлось – впрочем, неизвестно, какие тут цены, так что можно потерпеть. А чуть позже, когда получится вернуться в Европу, забранное в казну имущество будет отсудить несложно, ведь у Мордуха столько хороших знакомых в британских банках! Да этого выскочку вообще мы по миру пустим! Ой, что это?

Провожающий группу пассажиров (шестая палуба, кормовой коридор "С", чуть больше двухсот двадцати человек) махнул рукой в сторону какой-то хижины и произнес:

– Ваша дома. Вапроса у коменданта. Приятна устроиться.

Ну точно, папуас какой-то!

Хижина… нет, даже хижиной строение назвать было нельзя: покрытый какими-то пальмовыми листьями навес, на высоте в пару аршин помост, стенки из сетки… стены из москитной сетки! И – все! Вышедший навстречу вновьприбывшим неопрятный мужчина как-то брезгливо оглядел стоящих перед ним людей:

– В доме можно сложить свои вещи и там вы будете спать. Здесь – он махнул рукой на другой навес, под которым находился длинный стол – вас будут кормить. Три дня, утром и вечером – сегодня не считается, после этого вы должны вещи забрать и уехать. Куда – не мое дело, работы у нас много, место ищите сами. Вода – бесплатно, пить только из того бака. Сырую воду не пейте – лечить вас никто не будет. Ретирадники вон там. Самые важные законы: за продажу спиртного местным – смертная казнь. За воровство – хоть на копейку – каторга, срок от стоимости покраденного зависит, самое малое – месяц. Местного на рынке объегорить – все одно считается покража. Воровать не советую, на каторге больше трех месяцев не живут. Хотя вы и месяц вряд ли протянете. Да, азартные игры тоже запрещены, а за "три колокольчика" и "три листика" особо оговорена пожизненная каторга. Все. Подробнее – прочитаете сами в книжке, на почте продается за пять копеек, называется "Кодекс", советую купить. Почта – это синий дом рядом с портом. Рядом, большой белый дом – это биржа труда, работу там искать можете. Жилье вместе с работой дадут. Еще вопросы есть?

– А вино тут продают? И сколько стоит? – Мордух не зря был адвокатом, с людьми ладить – это не только профессия, но и призвание.

– Про вино не знаю, а ром есть. В таверне у мэрии – две копейки рюмка. Но если кто сильно пьяный, полиция в вытрезвиловку забирает, а услуга платная, четвертак с носа.

– Я просто подумал насчет пропустить по рюмочке… заодно и просто поговорить о тутошней жизни. Я угощаю.

– Это можно. Вещи кладите, располагайтесь. Кормить будут в пять пополудни… ну что, в таверну?

Три рюмки и даже свиная отбивная (всего-то за пятак) – очень немного, чтобы узнать буквально все об этой забытом Богом месте. Узнать, что работы на островах хватит всем, но нужны лишь простые рабочие или крестьяне. Узнать, что сюда кроме русских кораблей заходят только китайские торговцы – но они пассажиров не берут ни за какие деньги. Узнать, что даже если получится на лодке добраться до соседних островов, голландцы с радостью (и за приличную премию) вернут беглеца обратно, причем сразу на каторгу. Узнать, что сюда невозможно перевести деньги из-за границы, да и письма за границу отправить тоже нельзя. Узнать, что практически невозможно организовать и собственное дело. Узнать, что ты тут уже навсегда…

Комендант хижины давно ушел к себе, а Мордух все сидел в таверне, пытаясь осмыслить вываленную ему информацию. Так и не придя ни к каким выводам, он встал и отправился "домой" – как раз в тот момент, когда над портом раздался пароходный гудок и огромное судно – целых сто сорок метров длиной – плавно отвалив от причала, отправилось в обратный путь – в Россию. И Мордух с тоской поглядел на сияющие в лучах заходящего солнца бронзовые буквы на корме, как он когда-то думал, "плавучего дворца": Sebastian PEREIRA.

Ожидаемых бунтов не случилось. То есть массовых бунтов не случилось, а с теми, что все же попытались начаться, мне удалось быстро справиться "своими силами". В некотором роде "попытавшиеся" даже на пользу пошли: и до ширнармасс дошло, наконец, что теперь власть церемониться не собирается вообще.

По "национальному вопросу" произошло две неприятности. Первая – в Двинске – когда местные евреи напали на Крестный ход во время празднования Вознесения Господня. Не понравилось им – составляющим большинство жителей этого небольшого городка – сугубо христианское мероприятие. Причем настолько не понравилось, что в "колонну демонстрантов" не только стреляли, но и кидали бомбы.

Правда, нападавшие не учли одной мелочи: к "стихийным" бунтам я начал готовиться уже год назад. В том же Двинске – как и практически в любом другом городе Империи – был выстроен "канцлерский" магазин, причем – как в любом относительно крупном городе – даже не один. Но если промтоварные магазины особой неприязни у местных торговцев не вызывали в связи со скудостью товарной номенклатуры, то продуктовые приходилось усиленно охранять, для чего при магазинах размещалась охрана. В Двинске магазины охраняло народу вроде бы немного, всего одно отделение. Но отделение солдат, прошедших Японию, и уже через пятнадцать минут после начала "безобразий" десять молодых ребят, одетых в бронежилеты и шлемы-"сферы", прибыли на место событий. А затем из гранатометов накидали гранат в те окна, из которых велась стрельба.