Книга тайн

Отец не разрешал смотреть на казнь колдунов, но перед любопытством не устояли оба брата. Запрещают ведь только маленьким, а если ты решаешься ослушаться, значит, делаешь шаг к взрослой жизни. Теперь Николас поймёт то, что отец называет «слишком сложным», станет умнее. Умному ведь приходится куда легче, чем несмышлёнышу, на которого взрослые смотрят свысока.

Поглазеть на казнь собралась нешуточная толпа. Такие воодушевлённые, зрители предвкушали большую радость. Глашатай рассказывал о том, как колдуны портили жизнь единоверцам: уводили мужей из семей, насылали на детей болезни, вызывали падёж скота и даже заставляли день испаряться прямо на глазах.

Между спинами мелькнул просвет. Братья юркнули в него и оказались в переднем ряду.

Мимо них прогромыхала чёрная телега и остановилась возле большого кострища посреди площади. В кузове сидели измождённые люди в лохмотьях. Лица пугали: будто обтянутые пергаментом черепа. Глаза заплыли до узких щёлок, на губах засохла кровь, кожу покрывали синяки и ссадины.

К телеге подошли рыцари из ордена Лучезарных. Их везде узнавали по голубым плащам с глубокими треугольными капюшонами. Именно Лучезарные охотились на колдунов и вершили над ними справедливый суд. Обычные же люди боялись и осуждённых, и палачей примерно одинаково.

Лучезарные начали выталкивать колдунов из телеги. Чахлая женщина упала. Её подняли и потащили к столбу посреди кострища. Следом за ней волокли мужчину, который плакал и молил о пощаде, вцепившись в локоть Лучезарного. Третий колдун осыпал палачей страшными проклятьями и обзывал предателями, а последний вырывался и пытался драться.

Только Лучезарные воспринимали происходящее холодно и бесстрастно, словно были мраморными статуями. Одни привязывали осуждённых, вторые поджигали хворост, третьи обводили зрителей изучающими взглядами.

Огонь перекидывался на дрова. Колдуны кричали и дёргались из последних сил. Дым скрывал тела, чтобы не так страшно было смотреть на мучительную смерть. Но толпа всё равно охала, девушки падали без чувств.

Николас ёжился, будто наяву ощущая, как это больно – сгорать живьём.

– И с тобой так будет, если станешь колдовать, – шептал Эдвард.

– Но я не умею ничего такого. Я просто… другой! – заспорил он.

– Уж конечно! Потому отец ото всех тебя прячет. Боится, что мы отправимся на костёр вместе с тобой. Подкидыш ты, демоново отродье!

– Неправда! Я – человек, как ты, отец, мама и Лизи!

Николас сжал ладони в кулаки от обиды. Ведь догадывался же, что Эдвард дразнить будет, а всё равно положился на него.

– Хочешь узнать правду?

Эдвард указал на высокого мужчину сбоку от них. Фигура статная: ноги длинные, бёдра узкие, а ширине плеч позавидовали бы самые могучие воины. На белом плаще сверкала вышитая серебряной нитью сойка. Солнечные лучи отражались от собранных в пучок на затылке золотистых волос, создавая вокруг головы ореол. Крепкие руки были сложены на груди.

Мужчина безотрывно смотрел на казнь. Люди держались от него на почтительном расстоянии и бросали исподтишка испуганные взгляды. Никакой охраны. Да и нужна ли охрана тому, от кого веет суеверным страхом?

– Это Белый Палач, Архимагистр Лучезарных, лорд Микаш Веломри. Его глаза видят людей насквозь. Ни одно зло не спрячется от них. Подойди к нему и спроси, раз так в себе уверен. Или боишься? – Эдвард гаденько ухмыльнулся.

Николас выдернул своё запястье из ладони брата:

– Ничего я не боюсь!

Он решительно двинулся к Белому Палачу. Существуют в мире вещи куда страшнее: блуждающие в ночи кошмары, тревожные видения, липкое ощущение, что ты другой. Ненормальный. Есть в тебе что-то непостижимое. Лучше узнать правду сейчас, даже если она окажется ужасной, чем мучиться от подозрений.

– Нет, Ники, стой! Я же пошутил, я… – крикнул в спину брат, но Николас уже не слушал.

Он замер в шаге от лорда Веломри, разглядывая его обтянутую кожаной перчаткой ладонь. Такой могучий, одного движения рук ему хватило бы, чтобы переломить Николасу шею.

Что бы сказать? Шанс будет всего один: нельзя блеять всякие глупости. Николас справится, он не малыш-несмышлёныш, как вечно дразнит Эдвард.

Толпа затаила дыхание, тревожно наблюдая за происходящим. Несколько Лучезарных уже спешили к ним. Нужно торопиться. Николас коснулся перчатки Белого Палача и выпалил совсем не то, что хотел:

– Скажите, заслужил ли я смерть?

Тишина сгущалась. Лорд Веломри оборачивался с таким видом, будто собирался отругать нахального мальчишку. А может даже высечь! Правда, что за глупая выходка?

Белый Палач застыл. Николас вскинул голову, разглядывая его жёсткое, будто выбитое в камне лицо. Оно вдруг вытянулось и побледнело. Расширились зрачки в разноцветных глазах – один голубой, другой зелёный. Заиграли на скулах желваки, затрепетали хищные крылья прямого носа, губы слегка разомкнулись, показывая ряд ровных белых зубов.

Взгляд Николаса скользнул на грудь лорда Веломри. Что-то чёрное билось на месте сердца, словно самая жуткая ночь. Её щупальца вились и пульсировали, сверкая ломаными гранями. Что же это такое?

Николас протянул руку, чтобы потрогать, но не успел. Между ним и Белым Палачом метнулась серая тень. Плотный плащ укрыл от взглядов. Голову сдавил спазм, из носа хлынуло что-то тёплое. Нет, Белый Палач его и пальцем не тронул, но, слизнув, Николас почувствовал привкус крови на языке. Только тогда стали различимы звуки: люди тревожно перешёптывалась.

Неизвестный спаситель спросил с вызовом:

– Что же вы, лорд Веломри, так плохо держите себя в руках? Вас уже и дети пугаются. А ведь народ ещё не забыл, как вы избили предводителя Зареченского восстания во время казни. Неужели вы хотите повторения?

– Ах, Лесли-Лесли, что же вы тут делаете? Да ещё тайком от охраны? Я думал, подобные зрелища вам претят, – хрипло рассмеялся Белый Палач.

– Мой долг – защищать своих подданных. Я не хочу новой войны, а она случится, если вы не прекратите возмущать народ своими выходками.

– Не вам, мессир, меня осуждать. Людьми нужно управлять твёрдой рукой, чтобы у них не возникало и мысли о неподчинении. Идти до конца и не показывать слабости. Наш общий наставник, лорд Комри, хорошо вдолбил мне это в голову, а вам разве нет? – издеваясь, отвечал Белый Палач.

Незнакомец напрягался всё больше, теряя самообладание.

– Вы извращаете его слова. Лорд Комри никогда не позволил бы вымещать злобу на ребёнке. Не его вина, что вы повсюду видите глаза нашего общего наставника. Задумайтесь, может, это совесть не даёт вам покоя, ни во время казни зареченцев, ни сейчас.

– Разве я говорил что-то о его глазах? – возмутился Белый Палач шутливо, но вдруг посерьёзнел: – Не играйте со мной, Лесли, доиграетесь. Времена, когда я был доверчивым простаком, давно прошли. Сегодня я не трону вас, но однажды вы оба заплатите за ваше зло сполна.

Николас приподнял полу плаща. Белый Палач удалялся к остальным Лучезарным, вся площадь облегчённо вздыхала.

Что произошло? О каком лорде Комри шла речь? Уж точно не об отце – нет у него никаких учеников. К тому же, Белый Палач выглядел старше. Он подтвердил, что в Николасе, как и в этом странном Лесли, есть зло, за которое они должны будут заплатить. Так почему же Лучезарные их отпустили? И что это за чёрная штука у лорда Веломри в сердце?

Лесли взял Николаса за руку и потянул прочь. Тот слишком ослаб, чтобы сопротивляться.

Они зашли в боковую дверь заурядного дома у выхода с площади. Лесли снял с себя плащ. Среднего роста, костюм он носил неприметный серый, почти такой же, какие любил отец. Ухоженное лицо выделялось тонкими чертами. Чёрные волосы были аккуратно пострижены до середины шеи. Сине-голубые глаза добродушно щурились.

Лесли взял батистовый платок и принялся вытирать нос мальчика от засохшей крови.

– Не бойся, Ники, ничего тебе не угрожает. Я друг вашей семьи. Гостил у вас в Озёрном крае, когда ты был маленьким. Твой отец скоро тебя заберёт, я уже послал за ним.