Первые шаги

Но в тот день мне повезло. Успевший накатить с утреца животворящие пол-литра, Зубр пребывал в приподнятом расположении духа. А, прооравшись, так и вовсе начал уходить в нирвану. Для справки: м естная нирвана находилась в расположении прижимистого каптера Тимы Митрофанова. И составляла в основе своей по чекушке на брата, имевшихся всегда, вне зависимости от дня и ночи, погодных условий и общей ситуации в части.

— Ты это там не это, солдат! — напоследок глубокомысленно изрек Зубр, удаляясь гордой походкой слесаря в легком подпитии. На том и был таков. Я тихонько вздохнул. Ответа, на кой хрен нам вычерпывать лужи с плаца, когда целый день накрапывает дождь, мне так никто и не дал.

— Зацени духа, — услышал я шепот сержанта Ильичеко, что-то нашептывающего на ухо довольно ухмыляющегося усатого старшины. — На Зубра попер. Авось, выйдет толк… Так, бойцы, я не понял?! Чего уши греем?

— Никак нет!

— Что «никак нет»? — издеваясь, передразнил нас сержант Ильиченко. — Бегом за совками, мясо!

Очередной провал. Холодно, в голове гудит. Кажется, ничего ниже пояса вообще не чувствую. Какого черта происходит?

Два невидимых голоса. Глубоких, мужских. Один тяжко вздыхает, второй такой мрачный, что вот-вот сорвется в сплошной мат.

— Чего делать будем?

— А ты не видишь? Не успеем отвезти, резать надо, по колено. А то загнется, а мне отвечать.

— А ч е тому сделали? Который гранату кидал?

— Да пес его знает. Я, как Ивана привезли, уже забыл как на воздух выходил. Сепсис начался, еле вытащил. Твою медь… жалко парня, сил нет.

— Да. Из-за какого-то мудака калекой на всю жизнь.

«Что?!» — хотелось крикнуть, но я не смог. Голос не подчинялся. Потом снова тьма, переход…

Снова стены родной квартиры. Пожелтевшие обои. Выключенный из розетки телевизор. Я один. Совсем один. Картошка на плите подгорела, коптит противным дымком вонючего масла. Со своей клятой ногой не успел доковылять и вовремя погасить. Опять гавно жрать. Эх, жалко как, что мама не успела научить своему рецепту. Когда мне восемнадцать было, слегла с воспалением легких, а потом… Врачи ничего не смогли. А после случилась Лена, чтоб ее черти в аду жарили.

Хм. Странно, что ее вспомнил, уже лет десять как забылись чувства, отболела душа. Но осадок остался. Потому и с женщинами после армии ничего не вышло. Не из-за ноги даже. Требовательный стал, мнительный. А такие девкам молодым задаром не сдались. Им бы еще погулять, а тут я со своими заскоками. То не так, се не то.

Интересно, как она там? Лена то есть. Писала пару лет назад, на телефон-то я не отвечаю. Г оворила за ум взялась, работу нашла. Намекала, что еще можно все исправить. Я не ответил. Тогда было все равно, а теперь…

Скосил глаза вниз и с горечью поджал губы. Уже час сидел на стуле у окна на кухне, но закрытые пледом ноги — только пыль в глаза. Небольшая уступка собственной слабости хоть ненадолго представить, будто нет безобразного обрубка чуть ниже правого колена. С таким украшением т олковую работу найти не вышло. Впахивал через сеть на редакцию какого-то журнала за гроши, да пропивал жалкое пособие. Вот и все. Кому я нужен, одноногий и без образования? Да и с образованием вряд ли бы сгодился. Все друзья с армейки по домам разъехались. У них свои семьи, своя жизнь. Так, шлют письма иногда, и на том спасибо.

«Может и стоило тогда Ленке ответить. Все не так боязно подыхать было бы…»

Закрыл глаза и откинулся на спинку, пытаясь уснуть. Не вышло. Нежданно разобрал очередной приступ кашля, снова резануло болью в груди. Я уже знал диагноз, врачи сказали. Тот же, что и у матери. Но не стал ничего делать. Зачем? Все впустую. Вся жизнь…

Словно простой сон. А я еще там, на кухне, у мамы под бочком. А за окном мальчишки кричат — зовут. Пора уже в футбол играть, только меня ждут.

— Иду! — кричу им. А перед глазами плывет. — Иду…

«Все это просто Сон».

Резко прихожу в себя, поднимаю голову. Вокруг белый туман. Я стою на коленях, снова такой, каким привык видеть себя в чужом теле. Туника юнлинга. Пшеничного цвета волосы, голубые глаза и мордашка с легкими детскими припухлостями щек. Не Иван. Джове.

Проморгался и огляделся внимательнее. Я не один. Напротив стоит и глядит на меня сверху вниз моя точная копия. Волосы, глаза, туника. И улыбается с легкими нотками тоски.

«Я знаю тебя. Думал, ты умер. Джове… Иван…»

— Нет. Не умер. Просто потерялся. А потом ты вернулся, и я зашел к тебе в гости.

— Зачем? — только и смог выдавить я из себя. Так хреново мне не было очень давно. Воспоминания прошлой жизни… Твою медь. Мама, Ленка, армия… Я все вспомнил.

— Чтобы ты понял, чего лишил меня, — сказал мне призрачный силуэт мальчика, чье тело я занимал. — Я тоже мог прожить настоящую жизнь, как и ты. Но меня моего шанса лишили. Я просто хотел увидеть, чего лишился.

Криво усмехнулся, со стоном поднимаясь с колен.

— Тебе доставило удовольствие смотреть, как я мучаюсь?

— Поначалу. Немного, — грустно улыбнулся Джове, не став отрицать очевидное. — Но я не ожидал, что получу, чего желал. Пока ты видел отрывки, я прожил твою жизнь целиком. Каждую эмоцию, мысль, желание за все наши тридцать лет жизни. Мы выросли вместе. И вместе умерли. Теперь мне не страшно идти дальше.

— Ты хочешь вернуться? — напрягся я. — В свое тело?

— Оно больше не мое, — ответил Джове. Дар был все еще при мне. Но я не чувствовал, что он винит меня за содеянное.

— Не виню, — подтвердил мальчик, по-видимому, читая мои мысли. — Говорю же, Вань. Я уже готов идти дальше, понимаешь?

— Там ничего нет, — я утер слезы тыльной стороной ладони и кивнул в сторону белого марева, в котором таяли последние очертания квартиры. — Просто Сон.

— Если ты ничего не нашел, то это не значит, что там ничего нет.

— Мне-то не рассказывай! Тебе прекрасно известно, сколько я проболтался тут. Ох… Как больно помнить. Словно расплавленный свинец на живую в мозги заливают.

— Ты сейчас как я, когда мастер А'нзал помогла мне войти в медитацию. Но я чувствую… нет, знаю! Это еще не конец. Ты же помнишь последние слова Кодекса?

— Смерти нет, — медленно произнес я. — Есть Великая Сила.

— Точно. Мы сами должны сделать первый шаг. Ты не сделал, ждал чего-то, и поэтому не растворился в Силе. Это тоже путь, но далеко не единственный, верь мне.

— Верю, Джове, — улыбнулся я ему, и получил улыбку в ответ.

— Теперь это и твое имя тоже. Можешь носить, разрешаю.

— Спасибо, — я рассмеялся против воли. — Мы теперь знаменитость, ты знаешь? Уверен, половина Ордена ждет не дождется захапать меня в падаваны Чтобы лично выбить из всю дурь. Я там немного покуролесил, не сердись.

— Будь осторожен Джове, — мальчик вдруг стал очень серьезным. — Опасайся мастера А’нзал.

— С чего бы? — я насторожился. — Мы же с ней договорились…

— Ты не понял. Она слишком близко подошла к Темной стороне. И от тебя просто так не отступится. Не позволяй ей манипулировать собой, Джове.

— Думаешь, стоит предупредить Нак Зиила? — нахмурился я, но мальчик только пожал плечами. Его призрачный силуэт начал постепенно бледнеть и исчезать.

— Это решать уже только тебе. И да прибудет с тобой Сила, Джове…

— Ага. И тебе не хворать, Джове.

Молочный туман Сна исчез. Я вдруг понял, что стою напротив какого-то устройства, похожего на небольшую буровую машину с вытянутым конусообразным носом. Та намертво вгрызлась в замерзшую воду где и застыла темной недвижимой тушей.

Я оглянулся через плечо. Тоннель там темный, свет почти не пробивается сквозь чудовищную толщу льда.

«Это когда это я до дна озера добраться успел? Вот тебе и видения…»

Но делать нечего, пришлось думать, как выбираться. Назад уже не пойдешь, одной Силе известно, сколько километров тоннелей придется преодолеть, чтобы найти путь назад. И это если я смогу выбраться из пещерного лабиринта. Что-то мне подсказывает, карту нам никто не дал только потому, что и сами джедаи понятия не имели настоящей протяженности ледяных пещер. Должно быть запустили «ледоройки», как я окрестил аппарат у себя под носом, и те в автоматическом режиме сами прорыли все ходы.