Пробуждение

Во что я верил? Я верил в то, что все люди равны в постижении этого мира, и поэтому не было совершенно никакой необходимости выдумывать другого особенного личного опыта, выходящего за рамки естественного опыта данного каждому человеку.

Однако, что-то поколебалось во мне уже тогда, когда я впервые влюбился в одну миленькую девушку. Надо признаться это событие стало для меня настолько потрясающим, что я никоим образом не мог объяснить рационально всего нахлынувшего на меня эмоционального груза внутренних переживаний. Вероятно, многие люди испытывали подобное на себе и они подтвердят, что такое запоминается на всю жизнь. И возлюбленная или возлюбленный, которые однажды потрясли тебя до глубины души навсегда остаются в твоей памяти.

С этого эпизода моей жизни я начал осознавать, что есть вещи в мире неподконтрольные здравому смыслу, которые могут свалиться как снег на голову и полностью сбить человека с толку. Так же, как дальнейшими поразительными загадками для меня стали непостижимые тайны существования космоса, его трудно представимые бесконечность и непрерывность, так и позднее я направил свой взор к тайнам духовным. Но они оказались для меня еще сложнее и запутаннее. Оказались скрытыми и закрытыми за семью печатями. Меня крайне взволновали все те парадоксальные загадки, которые можно было отнести к духовной жизни человека. Хотя об этом мало кто говорил открыто, дабы не привлекать к себе особо пристального внимания темами, которые недоступны обычному рассудочному пониманию, но мне самому теперь они казались крайне важными. Так я и изменился в корне своем, но мало чего достиг в понимании этих сложных для меня вещей. Возможно, в этой ситуации определенные жизненные обстоятельства препятствовали поиску решений на все мои назревшие вопросы.

Я жил довольно обычной жизнью, как большинство людей. В моем убежище, моем скромном во всех отношениях жилище я прожил все последнее время, снова и снова окунаясь в поиски главного смысла моей жизни. Что толкало меня к этому поиску с такой непреодолимой силой? Постигнуть этого до конца я не мог. Меня, как и любого другого человека всегда держала в узде суета будничных дней и проблема приспособления в обществе, котором я жил.

Моя квартирка довольно опустела после того, как я избавился от лишнего хлама, который стал угнетать своей невзрачностью, и который я все время перевозил с собой с места на место. Я редко мог с легкостью избавляться от своих старых вещей, так как сильно привязывался к ним. Но, в конце концов, я с твердостью решился на то, что должен был сделать давно. Поэтому я отправил по просторам свалок города и винтажный напольный светильник с оборванной в нескольких местах неказистой бахромой на абажуре, и дешевую подделку под персидский ковер. Старый ковер машинной вязки китайского производства, рисунок которого размылся до полной неразличимости всех мелких деталей. Так же я без жалости выбросил и всю мелкую бытовую технику, пришедшую в неисправность, или которая уже являла последние признаки своей нормальной функциональности. Наконец, я освободил шкаф от излишков старой одежды, которая давно износилась от длительного использования.

Теперь я начал дышать свободнее, находясь в квартире, где не было ничего лишнего, кроме самых необходимых вещей, которые я все же хотел оставить, не решаясь от них отделаться. Это, конечно, был мой верный надежный мольберт, мои холсты, картины, которые я писал когда-то.

На более просторное уютное жилье у меня никогда не хватало материальных средств. Но от этого я никогда не унывал и даже был рад жить в тесноте, в таких сложных бытовых условиях. Мне нравилось снимать в аренду маленькие квартирки, которые я мог часто менять, переезжать в новый район города, когда старая квартира мне надоедала своим привычным антуражем. Может, такова была моя сущность свободного художника, как называют людей, занимающихся свободным творчеством и не задумывающихся особо о том, как и где они живут.

Был ли я стеснен такими жизненными обстоятельствами в условиях постоянной нехватки денег? Наверное, был, как и многие другие люди, которые остаются недовольными своей жизнью по тем или иным причинам. Люди, которых можно часто встречать на улице, но по которым, на первый взгляд никогда и нельзя сказать, что им трудно живется. Но все это были обычные повседневные проблемы, и я никогда не жаловался на свою несчастную судьбу. Ведь, живя в этом обществе, люди всегда должны держать голову выше и быть готовыми ко многим жизненным трудностям. Наверное, многие часто слышат от своих родных и близких, друзей или знакомых, что им живется нелегко, что нужно запастись терпением. Такова действительность.

Я мог долгое время заниматься только любимым делом, писать пейзажи и натюрморты, то есть то, к чему был расположен с самого начала моей учебы в художественной академии. Я был довольно заурядным художником, но я принимал этот факт не с серьезным выражением лица и с гнетущим самобичеванием. Я относился к этому с достаточной долей самоиронии. Какой смысл сокрушаться в том, что тебе не дано изменить? Мы принимаем данность такой, какой она есть.

Вообще, я всегда хотел оставаться абсолютным реалистом даже после того, как что-то перевернулось во мне и внутренне я изменился. Мне было двадцать девять лет, и к этому времени я не достиг особо никаких значимых вершин в своей внешней жизни. Закончив академию, я не стал заниматься этой деятельностью профессионально. Почему? Потому что я всегда придерживался принципов, которые мне часто мешали, и с этим я не мог ничего поделать. Даже моя добрая матушка часто говорила мне: «Альберт, ты настолько принципиальный человек, что в будущем это помешает тебе идти на компромиссы и занять достойное место в обществе».

Так оно и произошло. Я был своенравный помпадур, который только и хотел упиваться своей собственной творческой работой, не обращая внимания на других. И это была моя черта, которая мне самому была до ужаса противна.

Я признавал свою ограниченность и скромно довольствовался тем, каким вижу искусство я сам. Но при этом я любил и восхищался искусством великих мастеров. Я мог время от времени жить для себя своим творчеством, воспринимая окружающий меня мир по-своему, через призму моего художественного вкуса. Но иногда я бросал все это, и осознавая свое бессилие или отсутствие каких-либо идей, я проводил дни за днями в рутинной работе или просто в полной бездеятельности.

Для себя у меня было множество оправданий тому, что со мной не так, и почему я не мог ладить с людьми. Я жил вдалеке от родителей, так как жизнь развела нас по разные стороны. Но, возможно, влияние родителей с детства во многом повлияло на меня не в лучшую сторону. И теперь к тридцати годам, почему-то я всем своим существом был против стадного инстинкта, которым жили люди.

Это завышенное самомнение и критичность к людям делали меня довольно несчастным человеком. Разумеется, относясь к другим с предубеждениями, я оставался один при своем мнении, считая себя слишком утонченным и сложным человеком. И как раз в это время все непостижимые духовные тайны человечества привлекали мое внимание все больше и больше.

Никогда не знаешь наверняка, какие жизненные обстоятельства, какая непростая судьба может быть у того или иного незнакомого человека, которого ты встретил первый раз в жизни. Иной раз можно даже делать преждевременные скоропалительные выводы, давать ложные оценки в отношении людей, исходя только от поверхностного впечатления о них. Но можно и сразу делать точные выводы о некоторых людях. К примеру, когда иногда среди жителей моего городка я мог видеть людей, собирающихся у пивных лавок. Конечно, я и сам бывал там не раз. Внутренние неразрешенные проблемы приводили меня к такому развлечению, когда я хотел забыть обо всем этом. Наверное, в той или иной мере делал это каждый человек, если он не был слишком заносчивым снобом и ханжой.

Будучи человеком способным на легкомысленные поступки у меня всегда оставалось пренебрежительное отношение к обитателям этих самых пивных лавок. По уровню общения этих людей, их ярко выраженному сквернословию можно было сразу делать вывод о том, что они не блещут образцовыми моральными качествами. Может, я и был о себе высокого мнения, но всему моему существу всегда было присуще видение себя культурным и воспитанным человеком. Я с презрением относился к пошлости, наглости и тупости, которую можно было часто встретить в такой неблагополучной среде.