Страница 38 из 39
Врачи сообщили, что у больного определялась мерцательная аритмия. Артериальное давление находилось на уровне 210/110 мм рт. ст. Температура тела была выше 38 °С. При перкуссии и аускультации (прослушивании – пояснил Лукомский) сердца особых отклонений не отмечалось. Наблюдалось патологическое периодическое дыхание Чейна – Стокса. При обследовании органов и систем других патологических признаков не было выявлено. Количество лейкоцитов в крови достигало 17 000 в 1 микролитре. В анализах мочи определялось небольшое количество белка и эритроцитов. Консилиум врачей должен был дать ответ на вопрос Маленкова о прогнозе. По общему мнению, смерть или тяжелая инвалидность Сталина были неизбежны. Г.М. Маленков дал понять профессуре, что он ожидал такого заключения, но тут же заявил, что надеется, что медицинские мероприятия смогут если не сохранить жизнь вождя, то хотя бы продлить ее на определенный срок. Все поняли, что речь идет о необходимом сроке для подготовки организации новой власти, а вместе с тем и общественного мнения.
Берия с интересом наблюдал, как лечат Сталина. Вокруг него суетились врачи, но не было видно ни одной медсестры. Внешне казалось, что доктора очень активны. Они постоянно шебуршились около Сталина, постоянно что-то вводили в обездвиженное тело Хозяина. При этом даже не все вызванные доктора-теоретики удосужились осмотреть больного! Они сидели в соседних комнатах и «заседали», как лечить Сталина. Но что-то настораживало Лаврентия Павловича в организации лечения. Он обратил внимание на странный подбор врачей. Подозрения о неправильном лечении Сталина стали появляться уже во время его болезни.
В поведении врачей прослеживались определенные странности. Берия обратил внимание на необычное поведение Иванова-Незнамова, который практически в одиночку определял, что назначать товарищу Сталину. Почему-то все решалось Ивановым-Незнамовым, которому помогал Лукомский. Все манипуляции также проделывал доцент Иванов-Незнамов. Берия услышал ругань о том, следует ли приглашать медсестру, как вводить глюкозу, внутривенно или под кожу, и т. д. Было решено не привлекать медсестер, но сами врачи, особенно академики, плохо попадали в вену, поэтому раствор глюкозы вводился под кожу. «Странно, – подумал Берия, – почему Хозяину растворы подкожно гонят? Ведь это довольно болезненно. А если Сталин долго пролежит, его кормить надо». «Почему они вводят лекарства подкожно? – спросил Берия у Микояна, который только недавно отлежал в больнице и знал, как ставят капельницы. – Это же очень болезненно». Тот в ответ промычал что-то невразумительное.
С другой стороны, Лаврентию Павловичу было понятно, что введение масляного раствора камфары очень болезненно даже для человека в коме. Берия заметил, что больной Сталин дергался от уколов. Далее. Берии показалось странным, что Сталину не поставили капельницу внутривенно, а ведь внутривенные инъекции проводились начиная с середины XVII века. Берия это хорошо знал. В больницах капельницы появились в начале 30-х, в операционных – в середине 20-х годов. «В тридцатых годах, – вспомнил Лаврентий, – использовались стеклянные бутылки и резиновые шланги. Внутривенно тогда капали физраствор, глюкозу и даже гемодез». Судя по внешней картине заболевания и заключению врачей, было ясно, что Сталин не оправится и уж по крайней мере не будет способен принимать взвешенные решения в течение нескольких месяцев, и то в лучшем случае.
2 марта, 12 часов 3 минуты. Ближняя дача
На заседании Бюро Президиума ЦК КПСС, состоявшемся 2 марта 1953 года в 12 часов дня, присутствовали члены Бюро: Г. Маленков, Л. Берия, Н. Булганин, К. Ворошилов, Л. Каганович, Н. Хрущев и члены Президиума ЦК: А. Микоян, В. Молотов, Н. Шверник, М. Шкирятов. М. Первухин и М. Сабуров отсутствовали – они были в командировке на Урале. Было принято решение «установить постоянное дежурство у товарища Сталина членов Бюро Президиума ЦК».
Весь состав консилиума решил остаться около больного на все время. Профессора, врачи заночевали в соседнем доме и на втором этаже дачи, часть уехала домой. Каждый из них нес свои часы дежурства у постели больного. Постоянно находился при больном и кто-нибудь из Политбюро ЦК. Врачи предупредили своих близких по телефону о том, что они пока домой не вернутся. Дочь Сталина Светлана приглашала профессоров к обеду и ужину и старалась своей простотой и сдержанной любезностью не вносить ни излишней натянутости, ни мрачного молчания. Обедал с ними также К.Е. Ворошилов. Аппетит у врачей был отменный. Повара на даче работали не покладая рук.
Игнатьев постоянно болтался на даче как ответственный за охрану. Игнатьев ходил, как кум королю, брат министру. В 11:40 состоялось заседание Бюро Президиума ЦК КПСС. Добавочно присутствовали Молотов и Микоян, Шверник, председатель комиссии партконтроля Шкирятов, Куперин и Ткачев. В Кремле Булганин, ни слова не говоря, сел за стол Сталина и стал командовать, входя в роль лидера. Булганин был уверен, что его назначат и не будут отстранять Сталина. Если премьер болен, то кто руководит? Его первый зам.
2 марта, 20 часов 24 минуты. Ближняя дача
На втором этаже дачи Сталина собрались те из лидеров, кто был на даче у больного Сталина. К концу дня стало ясно, что Булганин считает себя новым хозяином СССР. Он начал отдавать распоряжения, как будто уже стал новым лидером СССР.
Перед тем как направиться домой, Лаврентий Павлович получил сообщение из Ленинграда. Берии доложили, что из Ленинградского оптического института, который активно участвовал в создании бомбы, выгнали всех евреев. Берия был встревожен. «Так весь научно-технический потенциал можно растерять, – сказал про себя Берия. – Как бы к ним ни относиться, а евреи сейчас составляют цвет науки СССР. Не зря Николай так яростно и неистово добивался преследования евреев на том, 13 января, заседании Президиума», – подумал Лаврентий Павлович. Только сейчас Берия вдруг осознал, что после заболевания Сталина Булганин и Игнатьев сосредоточили в своих руках абсолютную власть. Булганин курировал органы по линии Совмина. Охрана на даче подчинялась Игнатьеву и Булганину. Берия понимал, что только он может помешать Николаю стать новым вождем страны. Точно так же он давал себе отчет в том, что Булганин это знает и должен был бы под благовидным предлогом Берию арестовать. Однако Булганин не решился отдать приказ арестовать мешавшего ему Берию. Духу не хватило. Маленков бы точно поддержал Берию, так как прекрасно понимал, что без него атомная промышленность встанет. Берия подошел к еще не ушедшему Булганину и угрюмо спросил:
– Николай, ты зачем дал команду увольнять евреев из НИИ? Пачему ты мне мэшаешь дэлать бомбу?
– Ты что? Это не я. Это в Совмине.
Лаврентию сразу стало ясно, что это именно он. Берия хмуро посмотрел на Булганина и произнес:
– Ныколай, брось прыдуриваться. Маленькая ложь рождает большое недоверие.
Берия понял, что нужно готовить переворот. Мысли быстро крутились у него в голове: «Поскольку Булганин стал играть роль главного, следовало его заменить. Для этого до смерти Хозяина следует поставить предсовмином Маленкова. Сталин, скорее всего, не сможет больше руководить». На XIX съезде в Бюро Президиума вошли Сталин, Маленков, Берия, Хрущев, Булганин, Ворошилов, Каганович, Первухин, Сабуров. Не вошли Молотов и Микоян. Именно с ними требовался доверительный разговор. Берия понимал, что поддержка Маленкова и возврат Молотова и Микояна в верхи – основа успеха предприятия. Лаврентий решил привлечь Маленкова, Молотова Ворошилова, Микояна и Кагановича для переворота. Сабурова и Первухина он знал не очень хорошо, да и не выдвинулись они еще в стан вождей. Хрущеву он давно не доверял, считая того флюгером, ну а Николай Булганин и был мишенью мероприятия. Он начал обработку вождей, обговаривая смещение Булганина с поста никем не назначенного врио председателя СМ СССР.
Когда Берия вошел в состав членов Политбюро, он разделил для себя вождей на на три группы: заслуженные старики, куда Берия относил 72-летних Сталина с Ворошиловым и 63-летнего Молотова. Группа среднего возраста менее заслуженных включала 59-летних Кагановича и Хрущева, а также 57-летних Микояна и Булганина. Группа молодых разной степени заслуженности состояла из 53-летних Сабурова и самого Берии, 51-летнего Маленкова и 48-летнего Первухина. Потом он понял, что Каганович и Хрущев – украинская мафия. Кузнецов, Жданов и Вознесенский – ленинградцы, Вознесенский из Москвы, но прибился к ленинградцам. Маленков, Микоян – в стороне. Берия тоже ни к кому не примкнул. Потом в группе «непримкнувших» появились Первухин и Сабуров.