Один такой

Наша страна как нескромно разлитый по планете океан, что так неприятно давит своей необхватностью на самомнение соседних лужиц.

– Подумаешь, просто неразумное скопище рандомных капель, – отметит про себя, а то и вслух при наличие собеседника, некий нерасположенный к мокрой мощи наблюдатель.

Ваша правда, безымянный критик, океан – это действительно всего-навсего множество крупинок воды, как и страна наша – череда упразднённых официально, но живых и здравствующих ментально уездов. Да в этом-то и вся прелесть чего-то большого и бескрайнего – в его видимых рядовому глазу составляющих. Только вот презрительному взгляду всей этой красоты не схватить. Здесь же не просто раз-два моргнул и визуально обогатился. Нет, тут сноровка и внимательность необходимы. Так просто выудить тонущие в безбрежном целом частички не получится. А ещё сложнее в несимпатичной массе узреть что-то напротив привлекательное. Как говорится, отделить краевые зёрна от сверхдержавного колоса.

– Так не бывает! – бросится на амбразуру вербальной распри помянутый ранее спорщик.

– Если мне неинтересен весь океан, – присоединится к дискуссии другой скептик, – Имеет ли смысл разменивать на его каплю своё драгоценное время?

Имеет, дорогие мои вещатели, ещё как имеет. Всё на этом свете не лишено смысла. Если не брать в контекст закон о запрете курения в, так сказать, общественных местах. Это что, курильщик не общество, что ли? Перегаром и чесноком, значит, в этих самых местах дышать можно, а курить – ни-ни. Окропившие всё вокруг авто лёгким вашим, значит, не во вред, а только белизны прибавляют, а вот, ежели, кто рядом сигаретку подожжёт – конец, впору вешаться. Ибо ничего хуже пассивного курения сатана ещё не придумал. Или это просто на слово «пассив» у населения такая нездоровая реакция?

Ладно, заговорили вы меня. Сейчас не об этом. Сей час я не в доказательство, а развлечения ради, исключительно для вас устрою литературную экскурсию. И пусть моё повествование – всего лишь сочетание знакомых слов, но именно тебе, мечтающему о хорошей книге читателю, конгломерату костей и амбиций, решать: имеет ли пресная толика право на существование в океане и можно ли найти в народе человека.

Глава 0.

Случись вам оказаться в районе реки с томным названием Койка, мой вам совет, не поленитесь: преодолейте несколько маховых саженей строго на Юг. Не пожалейте скопленных в мегаполисах калорий: разомните пыльными туфлями позвоночник не толерантной к пешеходам колее. Вашему пытливому оптимизму предстанет во всей своей первозданности природа-мать. Да не просто мать, а мать-одиночка. Брошенная мужем-благодетелем во имя инфраструктуры-профурсетки.

И, значится, идём мы с вами строго вдаль: растрескавшаяся твердь внизу, развалившаяся синь поверху, а посередине....

– Гвоздик?

– А посередине – вы! Острый гвоздь в крышку гроба моей лени и почётный гость сего рассказа. Ну и я с вами, так сказать, заодно.

Нам будто бы удалось попасть в тот интимный момент, когда Бог успел создать только землю и небо. Река Койка не в счёт. Она, положим, была уже, есть уже и, сами понимаете, двигаться надо дальше. Дальше и дальше.

Когда болтовня кучкующихся над водяной гладью стрекоз канет в безмолвие, а бездорожье покажется основой бытия, считайте, что мы уже донесли свою суть до нужного места.

– Ничего не поменялось! – стукнет обгрызенным матерью-природой каблуком умаянный путешественник. – Вокруг всё та же высушенная до порошка грязь, окаймленная плешивыми деревьями.

Да ну бросьте вы свои избалованности, любезный мажор транспортного дискомфорта. Лучше смахните с потных век разнузданную истерику и гляньте вон туда. Да-да, именно туда. Видите долговязый кованый забор с нашампуренными на его пики беспомощными облаками? Ну-с, вот мы и пришли. Осталось всего ничего: проскользить вдоль причудливого кружева металла строго налево. Для пущей решимости можно дополнить перемещение указательным пальчиком, коему будет регламентировано легонько цепляться за узорчатую изгородь. И так вплоть до самого упитанного столба, который вместе со своим братом-двойняшкой заботливо поддерживает железное полотно двери.

Заметили? Столбы именно двойняшки – не путать с близнецами!

– Какая разница? – устало выдохнет пыль мой привередливый спутник.

Вот сразу видно, нет у вас рождённых в одно с вами время ближайших родственников. А на нет, как говорится, Басманный суд вам.

Ну, довольно витиеватых дискуссий, стучите. Да не по столбу! В дверь! Ну и что, что звонок висит?! Он вам что, работать обязан? Его сказано было повесить, так вот он и висит. Стучите, говорю.

– Пароль! – мягким басом осведомился некто за дверью.

Что вы пожимаете плечами? Пароль я знаю. И все, кто имеет хоть какое-то отношение к обнимаемому забором городу тоже знают. Да, именно: за творчеством неизвестного кузнеца находится город. И этот город, вы не поверите, кишмя кишит его жителями. У него даже на карте своя отметочка имеется. Правда, не на каждой карте: новые издания отчего-то брезгают марать себя конечным пунктом нашего путешествия. Да и сам город в долгу не остаётся. Вы же видите этот забор? А столбы-двойняшки? Дверь? Это вот ответочка снобистским выпадам молодых картографов.

А ведь раньше сей град крепко прижимал к себе за версту веющую уважением аббревиатуру «ЗАТО»: закрытое административно-территориальное образование. И на карте у сами, который с усами, знаете кого ему выдавалась почётная красная точка. Местные магазины хвастались дефицитными для всех остальных, «незатошных», городов товарами. О том, что, оказывается, существует такое явление как «преступность» население узнавало только из газет. Двадцати процентные надбавки к зарплате за то, что живёшь в ЗАТО, не оставляли ни малейшего шанса на противостояние чувству превосходства.

Однако после развала союза нерушимых республик советских у нашего героя отняли статус «закрытый». С особо секретных карт скромно населённый пункт переместился на карты общедоступные. Народ, надо сказать, даже как-то обрадовался: мол, если уж и пал режим секретности, то хотя бы простой люд из других городов о них наконец-то узнает. Но не тут-то было. Отметили наш стратегически важный в прошлом объект раз, потом другой, а на третий пропустили. Вот река Койка, вот сестра её Малая Койка, а города-то нет.

Да и чего его собственно обозначать? Наполеон там не останавливался, даже в виде торта. Гитлер и тот мимо прошёл. Я уж не говорю про памятники Владимиру Ульянову – вот ни одного не стояло. И самого населения – кот наплакал, причём не просто кот, а обезвоженная тушка скупого на эмоции хвостато-усатого животного. И чего сим недоразумением карты марать?

Государство в этом вопросе не заняло сторону рассекреченных затошников. Быть может, сознательно, а, может, у них там по кабинетам современные карты разложили. Посему чиновьи умы и слыхом не слыхивали про обиженный город. Не слыхивали и заодно не вмешивались.

А раз так, решили местные жители, то и мы к вам, неуважаемые все остальные, тоже копчиком повернёмся. Как мы были закрытыми, так теперь ещё закрытее станем! Вот вам забор, вот вам столбы-двойняшки, ещё приплюсуйте сюда дверь и слово «пароль», что требовательно озвучивает незнакомый, должный пугать голос.

Современную власть, как вы понимаете, здешние люди на дух не переносили. Причём любую. Голосовать не ходили принципиально. Правда, до них и бюллетеневоз не доезжал. Да ну, если бы и доехал, ни один человек этот отросток пропагандистской гидры и на порог бы не пустил. Но симпатизировать же кому-то надо?! Чай не в политическом вакууме живут. Ориентир же ж нужен. Двигаться-то, собственно, куда?

– Да в Европу! – лихо махнул кто-то когда-то.

– Да! В Европу! – подхватили тогда же какие-то остальные.

Эх, в Европу так в Европу. А в Европе у нас что? Какие весомые отличия? Чтоб вот обмазаться ими с ног до головы, и каждый встречный-поперечный моментально в горячем пиетете ниц грохался.