Страница 3 из 5
Прихожанка Троицкой церкви Ольга Бирюля, рассказывала, как со слезами на глазах вспоминают старые ясаковцы батюшку Иоанна Крестьянкина. Для них он был как светлый ангел, который спустился с небес на Ясаковскую землю. Всех батюшка утешал и отогревал своим добрым любящим сердцем. По его молитвам вдовы погибших и не вернувшихся с войны обретали веру в спасение семьи и помощь Матери Божией. «Подойдет, бывало, светлый батюшка к нам, – вспоминала бывшая его прихожанка раба Божия Л., – всех своим добрым словом согреет, утешит, погладит своей ладошкой, а кому-то незаметно и денежку в карман положит. А еще он обладал даром целительной молитвы и прозорливости. Молитва его была очень сильная, и были случаи, что поднимала некоторых больных ясаковцев со смертного одра. Он и сам себя вылечил молитвой. Как рассказывал нам сам батюшка Иоанн – однажды он тяжело заболел, было у него воспаление легких. Врачи лечили его и прописали наставления, чтобы он все кушал, а был пост. Написал он маме своей, а мама дала ответ: «Сынок, родной, умирай, а Закон Божий чти». Стал он молиться о своем спасении Божией Матери и Спасителю своей горячей молитвой, кушал картошечку и масличка подсолнечного, когда можно было, вот и спасся.
Еще помню, что, венчая молодых, отец Иоанн со слезами на глазах молился за каждую молодую пару напутствия давал, просил хранить верность друг другу. Батюшка очень любил маленьких детей, всегда благословлял их, одаривал гостинцами.
Отец Иоанн обладал красивым голосом, очень хорошо пел. Однажды к празднику убирали мы храм, батюшка подошел и говорит: «Родные мои, убирайте чисто, Матерь Божия чистоту любит. И в храме, и в сердцах. Чистые сердцем Бога узрят». А потом мы уже слышим наверху, где колокольня, батюшка так красиво запел: «Воскресение Твое, Христе Спасе, Ангеле поют на небесах…», – и так запел, что нам показалось, что это ангелы святые поют. Хороший был батюшка, приветливый… Когда были большие праздники Рождество или Пасха он с отцом Досифеем все наше село обходил. А Ясаково тогда было село немаленькое – около ста домов. И во всех домах пели они церковное песнопения, славили Христа и окропляли жилища и их хозяев святой водой. Везде принимали их с радушием, а вот директора колхоза и председатель сельсовета не принимали их. Они коммунистами были и боролись с религией».
Окормляя приход Троицкой церкви игумен Досифей и отец Иоанн не забывали и про тех, кто не имел возможности ходить в храм. И шли священники в отдаленные деревни и села, где церкви были порушены. Служили молебны, панихиды, исповедовали и причащали малыми дарами, утешали и ободряли тех, кто не в силах был дойти до Троицкого храма. Впоследствии отец Иоанн рассказывал, как однажды приехал в одно очень далекое село, где священника не было 30 лет и смутился. Селяне в этот день не вышли на работу, были празднично одеты, а ведь шла летняя страда, то есть напряженная работа по заготовке сена. «Ну, не миновать мне беды – продумал батюшка, – приедет заберут меня в милицию и посадят!» Но по милости Божией тогда все обошлось.
За неустанные труды на ниве Божией, за горячую веру и доброту души настоятель Троицкого храма игумен Дорофей полюбил отца Иоанна, в котором обрел духовного брата, а тот в свою очередь прошел у него монашескую школу послушания. В связи с этим старожилы села Ясаково до сих пор помнят курьезную, но поучительную историю. Так, однажды в начале Пасхальной седмицы некоторые прихожане пришли к нему в храм к отцу Иоанну с поздравлениями. А игумен Дорофей как раз в этот день по делам в Рязань уехал. Батюшка встретил всех радостный, улыбающийся.
– Как я вам рад, чадца мои! – сказал он. – Вот спасибо, что вы пришли ко мне! Может потрапезуем вместе? Вы чего-нибудь принесли с собой?
Прихожане опешили, ведь в трапезной стоял большой стол, на котором в честь Пасхи стояли разные угощения. Батюшку спросили, зачем нужно что-то еще, если на столе все есть?
Тогда отец Иоанн и говорит:
– А у меня нет благословения отца Дорофея брать что-либо с этого стола. Он неожиданно в Рязань уехал и ничего мне не сказал…
Вообще жизнь игумена Дорофея и отца Иоанна походила на скитскую, а службы на монастырские. Именно в то время в душе отца Иоанна окрепло всегда бывшее у него желание стать монахом. Но для начала он пожелал посоветоваться со старцем тогда еще открытой Глинской пустыни иеросхимонахом Серафимом (Романцовым). Игумен Дорофей благословил его на поездку к нему.
Старец Серафим, проживший 12 лет аскетом-отшельником в горах Киргизии и уже 10 лет бывший духовником братии Глинской пустыни, после первой же встречи признал в отце Иоанне Крестьянкине своего духовного сына и стал его наставником. Окрыленным вернулся отец Иоанн в Ясаково. Но здесь его ждало искушение. Некоторые духовные чада отца Иоанна, приезжавшие к нему в Ясаково из Москвы, вдруг оказались чем-то недовольны игуменом Досифеем. До того недовольны, что тайно от отца Иоанна написали рязанскому владыке архиепископу Николаю (Чуфаровскому) жалобу на настоятеля ясаковского Троицкого храма. Владыка Николай вызвал отца Дорофея для объяснения. Вернувшись из Рязани отец Досифей стал горько упрекать ничего не понимающего отца Иоанна.
Когда же выяснилось, в чем дело, отец Иоанн был потрясен, а отец Дорофей наказал ему, чтобы он запретил своим духовным чадам приезжать в Ясаково. Батюшка исполнил послушание, данное ему настоятелем Троицкого храма.
Отсылая провинившихся с прихода и на полгода отлучая их от общения с собой, отец Иоанн с горечью сказал:
– Я два года любовью и заботой согревал отца Дорофея, а вы по неразумию и своеволию разрушили то, что мне удалось достичь большим душевным трудом…
И все-таки отношения между ними восстановились. Христианское смирение и понимание что это был искус, победили вспыхнувший у игумена Досифея гнев. Их примирению способствовал и отец Виктор Шиповальников, навещавший своего друга отца Иоанна в Ясаково. Сблизился отец Виктор и с игуменом Досифеем. Они оба были фронтовики и порой рассказывали свои истории из военной жизни. Супруга отца Виктора матушка Мария говорила, что он часто вспоминал Божью помощь, которая на него снизошла во время войны. Вот что с ее слов рассказывал отец Виктор: «В 1941 году наша дивизия оказалась в окружении под Одессой. Многих, в том числе и меня немцы взяли в плен. Я стал лихорадочно думать, как бы совершить побег. И вот, когда нас под конвоем проводили по Одессе мимо кладбищенской церкви, я увидел большую канаву. «Всё равно, где умирать, – подумал я тогда, здесь в канаве или же в плену». «Господи помоги» сказал я тогда про себя, перекрестился и прыгнул в канаву. Конвой быль плотный и, казалось бы, этот прыжок не мог быть незамеченным. Но Господь уберег меня от неминуемой смерти. Конвоиры ничего не заметили. Когда колонна ушла далеко вперед, я выполз из канавы и пришел в церковь. Прислуживавшие там монахини нашли мне светскую одежду и уголок для проживания. Так я спасся».
Со своей стороны, игумен Досифей рассказывал историю о том, как держал на руках смертельно раненого друга. И тот, умирая, попросил его взять на воспитание его сына. И отец Досифей выполнил эту просьбу. После войны он с сыном своего погибшего друга жил в Прибалтике, где восстанавливал храм. За это его арестовали и посадили в тюрьму.
А отец Иоанн не воевал. Из-за плохого зрения он не был призван в армию, но также, как и его друзья-сомолитвенники побывал в заключении. Все они порой вспоминали о перенесенных в тюрьме тяготах. Отец Виктор, вспоминая о своих мытарствах, рассказывал, как следователь, добиваясь его признания о сотрудничестве с иностранными спецслужбами бил его кочергой по затылку и таскал за длинные волосы из угла в угол… Но, хотя от отца Виктора так и не добились признания в шпионаже его осудили на пять лет лагерей как «социально опасного элемента». Этапом отправили в Воркуту, на реку Печору.
Отец Иоанн Крестьянкин не раз вспоминал о пытках на допросах, о том, как следователь переломал ему все пальцы. А звали следователя также, как отца Иоанна – Иван Михайлович. На допросы он, как правило, вызывал по ночам. Накануне кормили только селедкой, пить не давали. И вот ночью Иван Михайлович наливает себе воду из графина в стакан, а несчастный священник, проведший без сна несколько суток и ослепляемый светом лампы в комнате следователя, томится страшной жаждой и выслушивает вопросы следователя. «Расскажи нам все – и ты будешь освобожден от мучений» – таков был смысл проводимых допросов. Но рассказывать было нечего. Отец Иоанн не признавал себя виновным ни в чем.