Страница 10 из 21
– Подожди немного, я налью тебе еще! – выкрикнул Арментроут, перебив молодого коллегу. – Только… побудь на месте!
Но Лонг-Джон Бич посмотрел на него и сплюнул.
– Никогда спиртным не увлекался, – сказал он. – Я всего лишь ел дымки.
Арментроут глубоко вздохнул и, скрестив ноги, опустился на траву рядом с бархатными шкатулками. Хотя бы мать его исчезла, пусть и временно. Но Мьюр определенно настроен доложить обо всем этом, расследовать перевод Бича и, в общем, загубить карьеру Арментроута.
– Подойдите сюда, Филип, – сипло проговорил он, приподняв крышку шкатулки, в которой лежал «Дерринджер». – Думаю, то, что я вам покажу, многое объяснит.
– Объяснять вам придется, но не мне. Зачем вам понадобилось назначать Пламтри ЭСТ? Что за чертовщина приключилась во время вечеринки с мороженым, которую устроили для больных в минувшую среду? Мистер Региши проглотил язык!
Арментроут снова устало поднялся на ноги, левой рукой держа открытую шкатулку под донышко, а правой стискивая рукоять спрятанного в ней «Дерринджера».
– Филип, только посмотрите на это, и вы все поймете.
Мьюр с негодующим выражением на лице шагнул на траву.
– Даже представить себе не могу, что это может быть.
– Полагаю, все зависит от того, как это истолковать.
Сплошной ряд кипарисов и склон холма приглушили сухой короткий грохот патрона 410-го калибра.
Глава 17
– Кокрен говорил мне, что добирается до Чайна-тауна сначала пешком, а потом трамваем, – сказал Архимедес Мавранос. – Может быть, он сегодня в трамвай не влез и ему пришлось всю дорогу идти пешком?
По красной пластиковой крышке стола пробегали тени от лопастей неспешно вращавшегося потолочного вентилятора.
– Он вполне мог продать нас, – предположил Кути, – и с минуты на минуту сюда ворвутся плохие парни. – Он попросил соломинку к коке и сейчас оглянулся на бармена; тот сидел, уставившись в висевший над стойкой телевизор, так что Кути сунул свою соломинку в бокал шардоне, стоявший перед Анжеликой, и отпил оттуда. – Это обряд, – объяснил он хмуро взглянувшей на него приемной матери. – Король обязан сделать глоток в полдень, особенно если поблизости могут оказаться плохие парни.
– Я совершенно не хочу, чтобы в моем вине появилась кока, – отозвалась Анжелика.
– Если плохие парни пожелают вскрыться в такой безлимитной игре, – сказал Мавранос, вложив в тон намного больше уверенности, чем испытывал, похлопал себя по борту куртки и выразительно взглянул на сумку Анжелики, – то ставки могут совершенно неожиданно для них повыситься.
Пит Салливан сидел рядом с Анжеликой за столом, возле лестницы, ведущей к уборным, и правой рукой рассеянно играл с сигаретой – то перекидывал ее через тыльную сторону ладони, то прятал; начал игру он с незажженной сигаретой, только что вытряхнутой из пачки, но когда он подбросил ее в воздух мизинцем и поймал губами, она сама собой задымилась в полете.
– Ого! – воскликнул Мавранос.
– Ну да, ого! – раздраженно отозвался Пит, выдохнув струйку дыма. – Волшебные фокусы. Но если я попытаюсь взяться за оружие, от этих рук не будет никакого толку. Я даже ножницы выроню, если подумаю, что ими можно пырнуть кого-нибудь. – Он пошевелил пальцами. – Гудини позаботился о том, чтобы его маска не могла причинить никому вреда.
Кути печально улыбнулся.
– Он даже не может играть в видеоигры, – сказал он Мавраносу. – Руки считают, что он действительно пытается сбить вражеский самолет.
Мавранос открыл было рот, чтобы что-то ответить, но перевел взгляд на дверь бара и сказал:
– Выше головы!
С улицы в помещение ввалился Сид Кокрен, и Мавранос почувствовал, что его губы растянулись в улыбке, когда увидел позади него белокурые волосы Пламтри.
Он отодвинул стул и поднялся.
– Я уже опасался, что мы больше не увидим вас, мэм, – сказал он Пламтри.
Волосы девушки были влажными, и, когда она плюхнулась на стул рядом с Кути, Мавранос подумал, что вид у нее такой, будто она переживает героиновую ломку. Ниже подбородка и в углу рта у нее были отчетливо видны царапины, и лицо казалось отекшим, словно от побоев.
– Завязывай, чувак, – хрипло сказала она. – Сегодня я соучастница убийства. Больше всего на свете я хочу не быть ею. Бог даст, скоро.
– Сегодняшнего убийства? – удивился Кути.
Пламтри закрыла глаза.
– Нет, сегодня я все еще соучастница убийства Скотта Крейна. Именно это я имела в виду. Но надеюсь уже завтра ею не быть.
– Завтра можете и не быть ею, – согласился Мавранос.
– Она настояла на том, чтобы прийти, – нервно сказал Кокрен, усевшись напротив нее, рядом с Питом Салливаном. – Мы вскрываем свои карты, но хотим увидеть и ваши. Мы видели вашу машину на стоянке на Портсмут-сквер, и видели в ней брезентовый сверток, который мог быть только вашим… вашим мертвецом. Если бы мы хотели помешать вам, то нам ничего не стоило бы прямо там всадить пулю ему в голову.
Теперь Пламтри, моргая, рассматривала золотые китайские барельефы на стенах под потолком и щурилась, глядя на расписной китайский бумажный фонарь в добрый ярд шириной, подвешенный на шнурке над стойкой бара. Под фонарем болталась старая картонка от инсектицидной клейкой полоски.
– В этом притоне только опиум курят или можно и выпить чего-нибудь? – спросила она. – И вообще, что это за хаза такая? Вход – натуральная пещера.
Мавранос даже через стол улавливал исходивший от нее запах бурбона.
– Бар назвали в честь знаменитого китайского поэта восьмого века, – сказал он. – На фонаре нарисованы различные сценки из его жизни.
– Что мы должны сделать, чтобы заслужить полосочку от мошкары? – спросила она. – И не закажет ли кто-нибудь мне «Бад»?
«Пожалуй, ей вовсе не обязательно быть трезвой», – подумал Мавранос и, наклонившись, взял со стола свою собственную опустевшую кружку.
– Я возьму «Сингапур слинг», – сказал Кокрен и посмотрел на Пламтри. – Здесь смешивают отличный «Сингапур слинг».
– Сказал «Цветочек из Коннектикута», – рассеянно бросила Пламтри. – А что, его мухи сожрали? – обратилась она к Мавраносу. – Вашего восьмого поэта. Я имею в виду, эта желтая пластмасска – она для того, чтобы мух морить, если вы не знаете.
– Las moscas, – вставил Кокрен, и Мавранос понял, что и он не очень-то трезв. – Так мух называют на винодельнях. Они могут забраться в мезгу, если отжимом занимаются после восхода. Мексиканские сборщики винограда считают, что мухи заносят в сусло мелких призраков, которые потом, когда вино пьют, заставляют голову кружиться и навевают приятные сны. А если в вине будет много этих призраков, то, я думаю, можно и умереть.
– Не сомневаюсь, что каждый из нас может рассказать что-нибудь интересное о мухах, – терпеливо сказал Мавранос, – но сейчас перед нами стоят более важные и неотложные проблемы… – Он повернулся к стойке, но тут же остановился и взглянул на Пламтри. – Поэт вроде бы утонул; есть легенда, что он ночью упал с лодки, пьяный, пытаясь дотянуться до отражения луны в воде.
– Ха-ха-ха, – сказала Пламтри.
Как только Мавранос вернулся к столу с тремя стаканами и сел, Пламтри жадно сцапала свой, отпила половину одним длинным глотком и поморщилась.
– Надо было попросить тебя принести сразу два, – чуть слышно выдохнула она, со стуком опустив стакан на стол. – Не найдется ли у вас, ребята, наручников? Отец три дня назад захватил мое тело, я только сегодня утром сумела освободиться, и у меня такое ощущение, будто все это время я каталась на лавинах. Но он ведь может вернуться в любое время. – Она открыла рот и щелкнула зубами, как обезьяна.
7
Перевод Т. Гнедича.