Страница 3 из 8
Перед вылетом мама напоила меня успокоительным, чтобы не заплакал в неподходящий момент, и я почти сутки проспал. Самолеты были небольшие и ненадежные, лететь нужно было до ближайшей пересадки на поезд часов семь. Надежной оставалась только охрана, контроль на вылете и при посадке.
И вот мама, упаковав меня в чемодан и замирая от страха, подходит к контролеру, замерзшими руками приоткрывает застежки чемоданчика, и тут (вот уж действительно чудо!) она видит, что этот охранник – ее бывший больной, она даже вспоминает его имя и отчество! Порой в критические моменты жизни память нам действительно преподносит сюрпризы. Ведь за это время через ее руки прошли сотни больных.
– Ну как, Иван Макарович, печень больше не беспокоит? – спрашивает она заботливо. Иван Макарович, которого докторша вспомнила и назвала по имени-отчеству, разулыбался, вскользь глянул на содержимое приоткрытого чемодана, и посчитал неудобным рыться в женском белье докторши, которая ему так помогла.
В самолете, где помещалось человек четырнадцать, летчик посоветовал пассажирам положить вещи на пол. Может начаться тряска, не исключено, что кто-то ударится. От одной мысли, что ее больной годовалый сын будет лежать на ледяном полу салона, мать сама похолодела. Она крепче прижала к себе чемодан и сказала пилоту, что везет в министерство ценные бумаги, и ей велено довезти их в сохранности. Это подействовало, и больше ей не предлагали освободиться от багажа.
– Тот перелет стал для мамы самым тяжелым воспоминанием в жизни. Семь часов она сквозь рев мотора пыталась услышать мое дыхание и в то же время боялась, что я проснусь и закричу».
Времена, конечно, не выбирают. Но в любом времени есть люди, которые, рискуя если не жизнью, то уж точно – судьбой, помогают спасать ребенка. Я думаю о той докторше, о том летчике, о тамариной матери. Я думаю о том заключенном-истопнике, изготовившем чемодан для малыша. А еще – о невероятной материнской любви.
3. ВСЕ БЫ ОТДАЛ ЗА…
Фраза «Полцарства – за коня» всем, наверное, знакома. Не всегда деньги или материальные блага становятся самым необходимым. Бывает, что более важна чья-то своевременная помощь, минуты и секунды, а то и просто добрый совет. Вот здесь и случаются чудеса…
«Ищи человека»
Одна моя знакомая, врач, как-то сказала: «Не борись с системой, ищи человека…» Возможно, кому-то такой совет покажется конформистским, но я не раз убеждалась в его действенности.
Вот рассказ одной матери особенного ребенка, как иллюстрация этого простого правила.
«В начале девяностых годов, когда обвалились все поставки импортных лекарств, многие просто не знали, как спасать своих близких. Моему мальчику нужен был церебролизин в ампулах, без него он бы просто не смог дальше жить. В поисках средства я дошла до начальника областного аптекоуправления, и он откровенно мне сказал: этого лекарства нет в стране.
Я стояла и смотрела на него, я просто не знала, что делать и куда еще идти. Может, вид отчаявшейся матери чем-то тронул этого человека, он сказал: «Попробую вам помочь…» Мы привыкли, что чиновники – это какие-то бездушные механизмы, служители системы, лишенные сострадания и совести. Но иногда и чиновничье сердце – это сердце человеческое.
Без особых надежд я вышла из аптекоуправления, я не знала, как мне смотреть в глаза своему ребенку, измученному головными болями. Неожиданно через неделю раздался телефонный звонок от того самого чиновника. «Приходите за церебролизином». Между тем, в то время церебролизин был на вес золота, в объявлениях и по телевидению, и по радио, и в газетах то и дело проносился просто-таки стон: «Срочно! Церебролизин за любую цену!»
И вот захожу в кабинет, и начальник подает мне сверток, в котором золотые для меня ампулы. На них что-то написано иероглифами, и никакого перевода, даже на латинице, – нет.
– Это точно церебролизин? – засомневалась я. – И сколько я вам должна?
– Нисколько. Идите и лечите своего мальчика.
Позже я еще раз зашла к этому человеку, просто поблагодарить. И узнала, каким путем попали ампулы в мои руки. Этот человек, не имея возможности помочь мне через официальные каналы, нашел телефон старинного приятеля, с которым когда-то вместе учились. Тот связался со знакомым судовым врачом торгового судна во Владивостоке, который как раз собирался в рейс до Японии. В Японии врач купил те заветные ампулы, предназначенные, конечно, для японцев – потому и промаркированы они были только по-японски.
Те ампулы помогли поддержать здоровье моего сына. Он до сих пор жив, и при его диагнозе, неплохо себя чувствует.
Прошло более двадцати пяти лет с тех событий. Начальник аптекоуправления давно ушел на пенсию, переехал из Томска куда-то в европейскую часть страны к родственникам, фамилий его далекого друга и того судового врача, который купил в Японии ампулы, я, к сожалению, не знаю. Но я все время вспоминаю этот случай, и по прошествии лет все чаще думаю, что в тех условиях, в той неразберихе, в том всеобщем пофигизме нашлись ответственные люди, которые, по сути, спасли моего мальчика – больного ребенка, которого они никогда в жизни не видели. Спасли не по обязанности, а из человеческого сострадания. Для меня это осталось в памяти настоящим чудом милосердия».
Статус и фамилия – для доброго поступка
Как часто люди при должности, одна фамилия которых наводит трепет на окружающих, пользуются этим для решения каких-то своих меркантильных делишек. Но иногда люди со статусом просто помогают другим, даже незнакомым. Вот рассказ женщины, которой помог именно такой человек.
«В годы перестройки отправилась я в отпуск к тетушке в Фергану вместе с четырехлетним сыном. Мне тогда было двадцать пять, сама еще девчонка, почти никакого жизненного опыта. И хотя более опытные знакомые предупреждали, что в союзных республиках процветает коррупция, а потому на всякий случай денег надо взять побольше, я как-то не предполагала, что столкнусь с этим злом.
Погостили мы у тетушки, собрались в обратную дорогу, с сумками и чемоданом приехали на вокзал Ферганы. Подошла моя очередь к кассе, я попросила сквозной билет от Ферганы до Томска через Ташкент, где была пересадка. Кассирша отдает мне билет, а там написано: «Ташкент-Омск».
– Простите, но до Ташкента-то мне как добираться? А из Омска до Томска? И ребенка вы в билет не вписали…
– Ничего не знаю, – на голубом глазу отвечает кассирша, – как дала, так и дала. Следующий!
Я пытаюсь что-то возразить, но меня отталкивает следующий, очередь напирает, и меня из нее просто выталкивают. Я стою посреди вокзала в чужом городе, через полчаса посадка до Ташкента, на чемодане дремлет мой ребенок, и я не могу понять, как вернуться домой? Слезами горю не поможешь, но слезы все-таки капают, до меня постепенно доходит безвыходность моего положения. И вдруг чей-то голос:
– Девушка, вам помочь?
Рядом остановился средних лет мужчина, я ему протягиваю билет, всхлипывая, обрисовываю ситуацию. И тут меня озаряет:
– Может, надо было ей денег дать? Кассирше… Но у меня просто нет…
Мужчина достает блокнотик, пишет какую-то коротенькую записку, и снова отправляет меня к той же кассирше с напутствием:
– Не надо ей никаких денег давать. Покажите это.
С запиской, на которой успеваю только бегло посмотреть фамилию, подпись и должность «прокурор…», я снова врезаюсь в очередь. Подаю записку, и вдруг… Кассирша становится как шелковая. Магическим образом она мгновенно понимает, что билет мне нужен сквозной, от Ферганы до Томска, что туда должен быть вписан мой сын, и что никаких дополнительных денег она с меня не получит. Она выписала новый билет, на этот раз в нем было все как надо.
Выхватив билет, я кинулась искать своего спасителя. Но его нигде не было. Посмотрела на вывеску здания неподалеку: «Прокуратура города Ферганы». Видимо, человек просто вышел на перекур, увидел меня и, походя, сделал доброе дело.