Страница 4 из 8
– В семь утра? – Рано, – резонно возразил домовой, возникая на постели с подносом. – Успеете вы на службу госпожа, успеете. Приличная дама не должна вставать рано.
– Опять чай? А кофе?
– Вредно с утра на пустой желудок хлебать заграничные напитки.
Ровена схватила с подноса кружку:
– Чай, между прочим, тоже из Индии привезли.
– Нет, этот растёт в наших широтах, – заметил домовой и исчез.
Его голос раздался с кухни:
– Завтрак здесь! А то всю ночь не спите из-за хлебных крошек.
Ровена быстро сделала глоток и помчалась в ванную умываться. Через пару минут уже надевала брюки, и, подпрыгивая в них, как на беге в мешках, оказалась на кухне.
– Время, Сеня! Опаздываю!
Она собрала светлые волосы в длинный хвост, закрепила заколкой.
– Нет, ещё половина восьмого, – возразил домовой. – А без пятнадцати восемь за вами обычно приходит Рафаэль. Милый, кстати, юноша. И симпатичный. Почему вы до сих пор не отвечаете на его чувства? Вышли б замуж! Хоть он и безродный совсем… но это лучше чем совсем никого!
– Сеня, я тебя умоляю, – засмеялась Ровена. – Я на службе. И дурной тон – называть человека безродным. Сирота – так правильно.
– Ну, уж как есть, сирота безродный, – передразнил её домовой. – Но матушка ваша примет и такого. Сказала: лишь бы человек был хороший. А то так и останетесь старой девой!
Сеня даже насупился:
– Она же каждое воскресение о том спрашивает. С меня спрашивает! Почему нет жениха у дочери? Что ж мне, силком вас заставлять?
Ровена прятала лицо над кружкой, чтобы не обидеть Сеню улыбкой. А тот не сдавался:
– Служба у вас. У матушки вашей шок был, когда вы в стражи вознамерились, а теперь и про замужество молчите.
Ровена хмыкнула:
– Театра было больше, нежели шока. Отыграла инфаркт, получила овации от семьи, да и всё на этом. Ты ей намекни при случае, что подам прошение о переводе в спецподразделение стражей ФАЭБ…
– Тьфу! – отреагировал Сеня. – Не намекну!
Ровена расхохоталась, поняв, что это будет последнее в жизни домового действие. Маман не простит ему, что не уберёг единственную дочь. Но насчёт прошения она не шутила. Давно собиралась подать, да кое-что мешало. Привязалась. Вот бывает же так, привязалась к месту, к работе, к людям, к парням своего отделения. Особенно к одному. И мысли о том, что придётся оставить любимое дело, пусть и ради более важного занятия, пусть и ради карьеры, всё же были тяжелы. Да и половина семьи, в лице матушки, тётушки и Сени, отчаянно сопротивлялась.
– Фи! Вам скоро тридцать! – домовой шёл в наступление. Прижал пухлые губы к большому волосатому носу и шумно выдохнул: – В Арабию скоро можно будет летать без сопровождения мужчин. Старухам вроде вас.
На его, и без того смешном лице, смотрелось уморительно. Настолько, что Ровена расхохоталась.
– Мне бы обидеться, – сказала она между глотками чая. – Но я знаю, к чему ты. Домовиха Рафаэля?
– Нет. Что это вы так решили? – Сеня разыграл удивление.
– Знаю я всё, – подмигнула ему Ровена. – Выдашь меня за Кайсарова, и съедемся с твоей дамой сердца.
Домой чинно хмыкнул и перевёл разговор на другую тему:
– Пирог, госпожа. Отказы не принимаю!
Сеня достал из печки противень с раздутым пирогом.
– Творожно-сметанная начинка, ваша любимая.
– О! Когда это я отказывалась от сладкого? – Ровена схватила кусочек с пылу с жару и даже не стала укладывать на тарелку. – Это чудо!
– Не ешьте всухомятку.
– Не ем, – Ровена сделала последний глоток чая, опустошив кружку, подхватила руножилет со спинки стула, боевой рунабр и помчалась к дверям.
– Всё, я ушла. Сеня, спасибо за пирог! И чай превосходный!
– Всегда пожалуйста, – улыбнулся домовой.
Входная дверь хлопнула, и шаги молодой женщины стремительно удалились вдоль по улице.
***
Район оживал с рассветом. Окна домов уже были раскрыты, домовые выставляли цветы под утреннее солнце и провожали за порог своих подопечных. В этой части города жили офицеры корпуса стражей и сотрудники технических служб. Несколько улиц одной огромной компании.
Рафаэль Кайсаров сидел за летним столиком на террасе своего дома с чашкой кофе. Уже в идеально отглаженной тёмно-синей форме, застёгнутой на все пуговицы, и руножилете, туго затянутом по стройной фигуре.
Ждал без пятнадцати восьми, и наблюдал за дверью дома командира Бельской, расположенного чуть дальше по улице на противоположной стороне. Если она не появится в ближайшие минуты, нужно будет идти за ней. Но дверь наконец распахнулась, Ровена вышла и торопливо зашагала в сторону Рафаэля, не глядя на дорогу и быстро соединяя на ходу контакты застёжек руножилета. Благо, руки от долгой привычки делали это автоматически. Когда новички также халатно щёлкали по заклёпкам и попадали не в те контактные разъёмы, энергосхема руножилета немедленно выдавала блокировку. И снятие с дежурства тогда было обеспечено.
Кайсаров засмеялся, когда Бельская подошла:
– Доброе утро, командир. Проспала?
– Сеня считает, что порядочная дама не должна вставать рано, – ответила Ровена, наконец расправившись с последней застёжкой.
Индикаторная пластинка над ключицей вспыхнула в рабочий режим, и поверхность руножилета засияла тонкими линиями защитного рунескрипта.
– Это верно, – пожал широкими плечами Рафаэль.
– Да? – усмехнулась Бельская.
– Дама может вставать, когда хочет.
– Так и скажу командиру Дубровскому, – почти серьёзно кивнула Ровена.
Железнодорожная линия служебного поезда проходила прямо вдоль домов, и, судя по звуку, состав как раз мчался за своими постоянными пассажирами.
Рафаэль поставил чашку на столик:
– Марусенька, спасибо.
Пухленькая домовиха – Сенина любовь, появилась на пороге, затейливо улыбнулась:
– Не за что, мой миленький мальчик! Ой, Ровена! Как там мой Сенечка?
Всё слилось в одно быструю фразу, и домовиха зарделась щёчками.
– Замечательно твой Сенечка, – засмеялась Ровена. – Выдаёт меня замуж каждое утро.
– За меня? – спросил Рафаэль и тоже потёр щёки.
Чтобы не было заметно румянца. Домовые конечно шутили меж собой, но ведь не зря. Кайсаров никому, кроме них не сказал о сердечной дрожи перед командиром Бельской. Побоялся, что на службе не одобрят. Из-за личных чувств легко вылететь из отделения стражей.
Ровена утвердительно кивнула в ответ на его вопрос, сощурив свои яркие голубые глаза, улыбнулась:
– А кроме тебя, Кайсаров, меня замуж никто и не возьмёт. Вредная я и властная. Только ты меня вытерпишь.
Рафаэль засмеялся:
– Не наговаривай на себя.
Что бы ни говорила Бельская о своём дурном характере, он уже понял, что всё это ложь. Скоро год, как они в одном отделении стражей, а внимательному Кайсарову хватило пары недель, чтобы понять – суровая командир Бельская такая лишь в жёстком руножилете. Умело прячет под ним сердце. Но добраться до него можно.
Разгоняя воздух сиянием, состав из трёх вагонов остановился перед домами. Потянулись опоздавшие на первые утренние рейсы. Несколько человек из отделения чрезвычайных ситуаций – ОЧС, технического персонала и ещё кое-кто из знакомых. Когда живёшь в одном районе несколько лет, незнакомых уже не остаётся.
– Миленький мальчик… – с шутливым умилением произнесла Ровена, когда они вошли в салон.
Обращение домовихи было очень понятным. Бельская и сама приклеила к Рафаэлю этот «ярлык». Из-за трёх лет разницы в возрасте и лица Кайсарова – с большими серо-туманными глазами и приятными мягкими губами. В отличие от характера, отнюдь не мягкого.
– Командир, сметану сотрите со щеки, – мгновенно отомстил Рафаэль за «мальчика», и громко засмеялся, когда Ровена бросилась тереть щеки.
– Кайсаров!
– Да нет ничего, – смеялся тот, – шучу.
Бельская не по-настоящему гневно взглянула в ответ:
– Накажу!
– За что? – возмутился Рафаэль. – Ты пироги любишь, а меня наказать собралась?