Тушеная свинина

Прошел уже целый месяц. Санитарам не пришлось перевозить Чэнь Хана в больницу, чтобы объявить умершим. Но даже после тщательного патолого-анатомического исследования причину смерти установить не удалось. Престарелые родители Чэнь Хана, приехавшие в Пекин из Фуцзяня, через неделю решили, что больше откладывать похороны недопустимо. Чэнь Хана, по их мнению, следовало как можно скорее похоронить на семейном кладбище (иначе его душа заблудится навсегда). Кроме того, они провели слишком много времени в пекинской гостинице, и его мать никак не могла уснуть в чужой постели. Поэтому отец Чэнь Хана, властно хлопнув ладонью по столу, заявил, что причину смерти в свидетельстве проставлять необязательно. Сын умер, и неважно как. Довольно патологоанатомам копаться в теле. Старики обернули урну куском серой ткани и осторожно положили в сумку. Они отказались взять Цзяцзя с собой на похороны и заявили, что с семьей Чэнь она больше не имеет ничего общего.

Ну и ладно. Она все равно не хотела с ними ехать.

С тех пор все дела неуклонно катились под откос. От адвоката Чэнь Хана она узнала, что муж, хоть и был человеком небедным, не оставил ей ничего, кроме квартиры, где они жили, и денежного содержания на зиму в размере шестидесяти тысяч юаней, переведенных на ее банковский счет. Сразу после свадьбы он составил завещание, по которому остальную часть имущества передавал родственникам.

Пока они жили вместе, Чэнь Хан оплачивал ее расходы, но перед смертью о ней не позаботился. Цзяцзя быстро поняла, что последние годы, лучшие годы ее жизни, были потрачены впустую. Муж-эгоист забрал их с собой в могилу. Они завернуты в серую ткань вместе с его урной и перенесены на кладбище, куда она, по воле его семьи, не имеет права входить. Ей следовало поторопиться с ребенком. Тогда муж больше бы о ней заботился. Но когда они поженились, Цзяцзя была слишком молода, а когда ей исполнилось тридцать и она почувствовала, что готова, между ними начало расти отчуждение. Тогда она не понимала, но теперь видела, что основа их брака разрушилась еще до смерти Чэнь Хана. Ночи, проведенные им не дома, несостоявшаяся совместная поездка, отпуск, в который он отправился без нее. Все в порядке, говорила она себе, со временем все наладится. Но к чему это ее привело? Из-за того, что она когда-то вообразила, будто Чэнь Хан собирается дать ей дом, Цзяцзя осталась ни с чем. И пустая квартира не была домом.

Сперва она хотела продать квартиру, но Чэнь Хан твердо верил, что недвижимость – это самая безопасная инвестиция, а потому решила ее сдать и связалась с агентом. Агент сообщил, что квартира слишком велика и не подходит для состоятельных людей, в основном одиноких или с небольшими семьями. Большие же семьи предпочитают держаться подальше от делового центра. «Хорошо, – согласилась она. – Выставьте ее на продажу». Довольно быстро агент нашел покупателя, предложившего за квартиру хорошую цену, после чего она, сидя вечером в баре, изучила крайне подробный контракт, но что-то не вышло с запросом на ипотеку, и покупатель слился.

Цзяцзя понимала, что, помимо наличных, рисунка человека-рыбы и квартиры, которую не удавалось ни сдать в аренду, ни продать, у нее ничего не было. Впрочем, даже ими она владела как бы не вполне, так как раньше они принадлежали мужу. Она лихорадочно обыскивала комнаты в поисках того, что могла назвать своим. Цзяцзя успокоило, что на стенах висело несколько ее старых картин. Другие хранились в запасной ванной.

Чэнь Хан поддерживал ее занятия живописью – до тех пор, пока она не попыталась продать одну работу в галерее своего друга.

– Цзяцзя, насколько помню, я говорил с тобой об этом, – заявил он. – Я против, чтобы ты выставлялась и сама зарабатывала деньги. Позволь мне позаботиться о жене. Да, ты можешь рисовать! Но не понимаю, с чего ты взяла, будто тебе следует продавать свои картины. Как художники, которые едва сводят концы с концами.

Она сидела на диване в гостиной, а он расхаживал по комнате и смотрел на нее сверху вниз.

– Это плохо, – добавил он.

С тех пор то, что некогда было ее карьерой, превратилось в хобби.

Цзяцзя сделала последнюю затяжку и вернулась в бар. Ей показалось, что холодный воздух немного прояснил голову. Бармен протирал бокалы и расставлял на полках. У него были крупные кисти с длинными тонкими пальцами, суставы которых чуть выпирали, как утолщения на стволах бамбука.

– Могу я предложить вам что-нибудь еще? – спросил бармен.

– Вы уже закрываетесь. Я и так слишком много выпила.

– Мытье посуды – это мой способ медитации, – подмигнул Лео, дважды постучав указательным пальцем по виску. – Не возражаете, если я к вам присоединюсь? – спросил он, поднимая две рюмки одной рукой и почти пустую бутылку бренди другой.

Он налил, они чокнулись.

– Я слышал о вашем муже, – извиняющимся тоном произнес он.

– Вы женаты, – спросила Цзяцзя, перегнувшись через стойку, чтобы взглянуть на его бейджик, – Лео?

– Конечно, нет, – ответил Лео.

– Почему нет? – спросила она.

Он, казалось, задумался и не ответил.

– О, забудьте о моем любопытстве, – извинилась она. – Глупо спрашивать вас об этом, мистер Лео с английским именем. Вы ведь произносите его так, да? Ле-о? Вам, мужчинам, спешить некуда. – Сидя на табурете, она ссутулилась. – Но рано или поздно вы должны завести жену. Мне бы очень не хотелось, чтобы вы стали одиноким стариком, мистер Лео. У вас должен быть дом, куда можно вернуться, закрыв бар, и где вы будете чувствовать себя комфортно.

– Вы чувствовали себя комфортно, когда муж был жив? – спросил Лео, не сводя с нее глаз.

Цзяцзя не смогла с ходу ответить. Она была поражена тем, как бармен ее провоцировал, и не совсем понимала, что он имеет в виду. Неужели Чэнь Хан сказал ему в одну из ночей, проведенных здесь, что потерял интерес к жене? Или Лео что-то понял, наблюдая за ними, пока они были в баре? Ее рука на мгновение замерла, но прежде, чем Лео успел это заметить, Цзяцзя поднесла бокал к губам. Светильники, висевшие над стойкой, внезапно погасли.

– Простите, – извинился Лео и пошел в угол зала, где находился блок предохранителей.

– Здесь можно курить? – спросила Цзяцзя, нащупывая в сумке новую пачку сигарет.

– Когда никого нет, можно, – ответил он.

Цзяцзя зажала сигарету между пальцами.

– Он оставил мне квартиру, понимаете? – произнесла она через несколько мгновений, поднося сигарету к губам и закуривая. – Довольно внушительная, большая, все такое. Это было любезно с его стороны, вам не кажется?

Зажегся слабый свет, и Лео вернулся к стойке.

– Это лучшее, что я могу сделать, – извинился он, указывая на потолочные светильники. – Придется немного подождать, прежде чем автомат защиты включится снова.

– Не волнуйтесь, я все равно собираюсь уходить.

Цзяцзя хотелось выпить еще. Но что она делает, тратя деньги в дорогих барах, как будто Чэнь Хан через несколько месяцев пополнит ее банковский счет? Где она оставила свою гордость? Или все еще надеется, что муж ее обеспечит? Внезапно она затушила сигарету, попросила счет и, расплачиваясь, сунула Лео в руку лишнюю сотню юаней. Забрала сумочку и ушла, обеспокоенная тем, что лишний бокал бренди, который он налил, стоит больше той сотни. Ничего, она заплатит в следующий раз.

Тротуары были пусты, снег прекратился. Возвращаясь домой, Цзяцзя перешла через улицу, замедлила шаг и поднялась в свою квартиру, где долго принимала душ, а потом легла спать. В постели она забралась под одеяло с головой и заплакала. Вентилятор в кондиционере вертелся все яростнее. Очертания зданий за окном расплывались: смог снова усиливался. Она все плакала, молча, иногда задыхаясь и пытаясь отдышаться, будто даже в отчаянии боялась нарушить зимнюю тишину.

Глава 3

Когда Цзяцзя проснулась, было еще темно. Она села и попыталась нащупать ногами тапочки. Их не было. Сунула руку под кровать и поискала там, но ничего не нашла. Она посмотрела вниз, на пол, и обнаружила, что пола больше не существует, а на смену ему пришла поверхность глубокого моря, словно она сидела, свесив ноги с борта корабля, и смотрела на отражение беззвездного неба в воде. Темнота колыхалась, как шелк. Она поднялась с кровати, ступила на то, что раньше было полом, и провалилась во внезапный влажный холод, который, несомненно, был студеной водой. Она тут же повернулась, чтобы схватиться за кровать, но той уже не было. Погрузившись в воду, она поискала хоть что-нибудь, за что можно ухватиться, задержала дыхание и поплыла, все глубже и глубже.