Боль свободы

Последний, отчаянный выдох скользит по высохшей до бесчувственности губе, а следом за этим белые края цветочной чашечки прикасаются к коже, руки поднимают цветок, но жидкость все не течет. Все выше, осторожно, медленно, но с мучительным нетерпением, пытаясь заглянуть в чашу, пытаясь, наконец, ощутить, как влага насытит горло, не находя сил дождаться, когда свалится влажная капелька сока на язык, поднимают ладони цветочную чашку.

Нетерпение тут же вознаграждается хрипящим кашлем. Глоток жидкости, вывалившись из цветка, плотным сгустком валится в рот, обволакивает сухие губы, скользит по высохшему языку в горло, там застревает, но с болью все-таки проваливается в желудок.

Горло начинает драть хриплый кашель. Чашка, с остатками сока, вываливается из рук, падает на землю, но из нее почти не разливается сока, которого внутри осталось едва ли несколько капель. Мучительно и долго терзает обсохшее горло кашель, но затем проходит, не оставив последствий и, наконец, давая спокойно отдышаться.

Сердце все еще бешено колотит. В глазах стоит туман, руки дрожат от слабости и возбуждения, но кашель прекратился, горло успокоилось, и тело снова просит влаги.

Сок растения оказывается почти безвкусным. Почти как вода, но только с какой-то неприятной вязкостью. Хотя, сейчас она уже не кажется неприятной, сейчас опять забывается все, но уже напрочь, сейчас уже ничего не существует, кроме сока растений, который остался в чашечках после визита медлительного зверя.

Тут же руки подхватывают с земли чашечку, едва не позабыв об осторожности. В этот раз ожег в самый нужный момент жгучей болью напоминает о себе, и ладони останавливаются, аккуратно подбирают цветок, осторожно поднимают к губам, а затем трясут, пытаясь достать все капельки до последней.

Забыв про костыль, волоча сломанную ногу прямо по земле, руки гребут по почве, отчаянно стараясь добраться до следующего растения. Тут же здоровая рука выхватывает нож, вторая хватается за стебель, почти не чувствуя боли от свежего химического ожога, а затем, срезав цветок и положив нож на землю, поперхнувшись и снова раскашлявшись, удается наполнить желудок соком цветка и почувствовать, наконец, как утоляется жажда.

Впрочем, жадность продолжает звать к следующему растению. Уже начинают руки снова карабкаться по земле, но боль в ноге просыпается. Вспомнив про нож, приходится его схватить и заработать слабый ожог еще и на правой руке.

– Черт!

Даже голос просыпается, снова начинают возвращаться мысли. Нужно взять костыль и двигаться осторожно, неторопливо, как бы ни хотелось напиться. И нож… нож!

Взгляд тут же падает на лезвие. Сок растения тихо блестит на ноже, отражая лучи, сумевшие попасть за пышную шапку леса из невысоких деревьев.

Сознание будто только проснулось. Точно, ведь там, в лесу, все деревья были совсем другими, не было ни одного растения, а здесь все совсем иначе. Взгляд не смог даже этого заметить, или это ум не смог понять. Кругом растут уже не такие высокие деревья, всего метра по три высотой. Хотя, может и выше, но дальше трех метров ничего не видно за густой шапкой из раскидистых крон.

Внизу же кругом растет куча незнакомых растений. Какие-то травы, лианы, маленькие и большие цветы, странной формы ветви, торчащие из земли. И даже здесь, как и на родной планете, даже эти безумные растения, питающиеся кислотой, остаются, как везде, красочными, невероятно красивыми, привлекающими внимание и такими… зелеными.

Проснувшись на короткое мгновение, эти мысли тут же исчезают в шумном ворохе других, более важных размышлений. Нож приходится вонзать прямо в землю, едва осиливая этот труд, но понимая необходимость стереть с лезвия кислоту. Затем оружие тут же отправляется на пояс.

Теперь приходится возвращаться, ползти обратно к брошенному на земле костылю, стараясь не обращать внимания на проснувшуюся боль в ноге. Впрочем, костыль валяется на земле совсем недалеко, так что, даже осторожничая, до него удается добраться быстро.

Кажется, будто сок растения уже весь впитался в тело, мгновенно разлился свежей кровью по телу, даруя силы и пробуждая чувства. Зверя поблизости нет и, к счастью, даже голос не сумел привлечь интерес какого-нибудь животного.

Впрочем, сейчас все равно мысли еще не могут слишком живо начать переговариваться сами с собой, рассуждая о том, что и как нужно сделать. Пока еще жажда все так же сильна, хочется пить. Желудок начинает урчать, едва в него проникло немного сока, но даже голод пока еще не тревожит болью в животе, и чувства просят лишь одного – пить. Еще.

На костыле легче добраться до следующего растения. Вновь, уже проверенным методом, срезается хрупкий ствол растения, так чтобы ядовитый сок не попал на кожу. Затем, держа нож в руке, другой рукой удается поднять тяжелый от усталости цветок, вылить его содержимое в рот, затем нагнуться, отереть нож о землю и двинуться дальше.

Сок быстро и легко утоляет жажду. Еще пара растений, и живот вздувается, с удовольствием принимая живительную влагу. Дальше стоят еще несколько растений, но лишь на миг появляется мысль о том, чтобы сорвать их и попытаться унести с собой.

Затем ум все-таки начинает двигать мысли живей. Зверь осторожно обошелся с цветами, совсем не так безрассудно, не стал их рвать, не сломал хрупкий стебель, даже не стал пытаться выпить все содержимое цветов, а вместо этого двигался к следующим растениям.

Возможно, этих цветов здесь не так много, и даже животное привыкло их беречь. Конечно, хочется выпить еще, хотя желудок и переполнен, но сознание, пробудившись, начинает подсказывать другие варианты.

Лучше всего передвинуть лагерь ближе. Вернее, костер, который, остается надеяться, все еще не погас. Уже скоро должен наступить вечер, а затем холодная ночь. Завтра уже нужно будет думать не только о воде, но и о пище, и нужно вернуться к костру, пока силы не иссякли. Нужно в последний раз вправить кость, лишь бы вытерпеть хотя бы только до тех пор, когда она встанет на место, чтобы успеть закрепить шину, а затем можно будет потерять сознание, провалиться в сон и набраться сил, чтобы на следующий день продолжить бороться с этой чертовой планетой.

И все же, настроение так поднимается, что на обратном пути едва не проявляется на лице улыбка. Теперь ясно, где искать воду. Только это даже не все, что удалось выяснить. Кроме того, ясно и то, где искать еду. Это толстое животное, этот медлительный зверь, возможно, уже привык ходить одними и теми же тропами. В конце концов, он просто не мог не заметить, как шумела позади него листва, когда пришлось лезть через кустарники. И либо этот зверь глухой, что вряд ли, либо он не боится.

Как бы там ни было, для этого придется сделать хотя бы копье. Опять же, есть нож, с помощью которого сделать это будет нетрудно. Теперь радость победы ждет где-то вблизи, на горизонте следующего дня. Нужно будет искать зверя тут же, в то же самое время, прийти раньше и терпеливо дождаться его появления.

А еще лучше – устроить ловушку! Если бы только собрать кольев и выкопать глубокую яму. Впрочем, если зверь неуклюж, то, возможно, даже обычной ямы хватит, чтобы его обездвижить, а затем животное можно будет заколоть копьем, только бы успеть его завтра же сделать из этих невероятно крепких веток, которые и этим крепким лезвием будет тяжело обточить.

Сукин сын. Лучше бы ты сказал, что нож выдерживает кислоту, чем говорить, что ее не выдерживает комбинезон. Проклятая Федерация. Похоже, единственное, что здесь нужно, на этой адской планете, так это противостоять этой гребаной кислоте, чтоб ее….

Впрочем, все, уже нет повода сердиться. Надо только выжить. Еще есть шанс показать всем этим болванкам Федерации, с выветренными мозгами, что даже это место ни за что не сумеет убить дух свободы. Да и идти недолго, и даже дорогу искать не приходится, хотя в памяти едва ли сохраняется хоть намек на то, что тропа могла запомниться. Если бы только идти пришлось в лес, сейчас трудно было бы даже угадать направление, но стоит выйти за полосу кустарника и идти вдоль него, пока с другой стороны не начинает просвечивать теплой желтизной потрескивающий костер.