Переход

Дик успел проклясть все на свете, сперва мысленно, затем вслух, придушенным шепотом. Моро, проклятая зверюга, был при жизни силен и велик, а по смерти — зверски тяжел.

То, что Алву до сих пор не нашли, объяснялось, во-первых, осенней темнотой, а во-вторых, тем, что с поля сражения умчался всадник на крупном вороном, которого пытались преследовать и отстали. Впрочем, Штанцлер был убежден, что Ворон в бега никогда не ударится, даже от негаданной засады… Собственно, Дик покинул лагерь в тот момент, когда эр Август уговаривал всех взяться за поиски, едва взойдет луна. Первым он успел убедить в необходимости поисков Кавендиша. Рассуждения этого поганца о том, что «Алва будет предан суду и торжественно казнен» успели донестись до уходящего Ричарда и заставили его затрястись от отвращения. Более мерзостную картины, чем Ворон в клетке, в плену у агарисской своры кавендишей и хогбердов, представить было трудно.

А ведь, как ни странно, именно медлительности и глупости некоего агарисского «стратега» и обязаны они этой нежданной победой… Ворон был способен предусмотреть чужие хитрости. но, похоже, не все чужие глупости.

Сперва Дикон отыскал то место, где сам упал с лошади — именно оттуда он видел, как стреляли в Алву. Была надежда отыскать его поблизости, и она оправдалась. Дику очень хотелось верить, что именно Ворон был среди немногих умчавшихся солдат. Он надеялся до тех пор, пока огонек фонаря не осветил голову крупного вороного с оскаленными зубами и знакомые серебряные розетки на сбруе… Моро.

Поперек лошадиной туши лежал еще один человек, в одежде наемника, почти скрывая всадника. Это тело Дик отвалил почти без труда, сам мельком тому удивившись, а теперь мучился с Моро.

Что он здесь делает? Предает вторично, теперь Людей Чести… А разве он теперь — Человек Чести? Одно предательство он уже совершил… вот так, должно быть, начинают воры и убийцы, каждое последующее преступление дается все проще. Только на душе почему-то было куда легче, чем за все последние месяцы. Или… на совести? И откуда это спокойная до смешного уверенность, что лишь теперь он поступает правильно?

Что ж, именно сейчас он пытается сдержать свою клятву…

Понимая, что теряет время, копошась у тяжеленного лошадиного тела, Дик заставил себя остановиться и пошевелить мозгами. Найдя поблизости обломок алебарды, он использовал его как рычаг, приподняв Моро и подсунув под него первые попавшиеся предметы — шлемы наемников, седло. Когда туша слегка приподнялась, Дик высвободил левый сапог Алвы из стремени, подхватил неподвижного маршала подмышки и выволок из-под мориска. Да жив ли еще Рокэ, черт побери?

— И что теперь? — мрачно спросил в этот момент Рокэ, разрешив, таким образом, вопрос. Дик споткнулся от неожиданности. Что ответить?

Вот и пришло самое страшное, холодея, подумал Окделл. Оказаться лицом к лицу с человеком, которому принес клятву верности и которого предал, и отвечать на его вопросы. Просить о прощении? Ворон его засмеет. Впрочем, пожалуй, он его и так засмеет. Или, скорее, обольет грязью. Заслуженно. Презрение из Рокэ Алвы просто сочилось, ощущаясь через перчатки.

— А где же дорогой эр Август? — полюбопытствовал маршал.

— В лагере. Пока.

Рокэ безуспешно попытался приподняться. Правая рука его безжизненно мотнулась, он смог опереться только на левую. Ноги… тоже? Придавленная конем — наверняка сломана.

Алебарду, так выручившую его, Дик сломал еще раз, получив две короткие палки, одна в локоть длиной, другая побольше. Перевязь наемника, поводья. Окделл надеялся, что этого хватит, чтобы соорудить шины для сломанных руки и ноги, как делали лекари в военных лагерях. А если и вторая нога Рокэ сломана.

Дик присел рядом с Алвой, собираясь то ли спросить его о ранах, то ли молча заняться его рукой… резкое движение навстречу, и на его шее сомкнулись железные пальцы маршала. Обеими руками Алва владел свободно, чтобы прикончить врага, ему хватит и левой.

— Вы не ответили на первый вопрос, Окделл.

Внезапно Дику стало. смешно? Он словно отстранился сам от себя: один Дик ловил губами воздух, мучаясь невозможностью объяснить Алве, что он пришел помочь., а другой сказал — все неважно. Неважно, что Алва скажет и подумает. Главное, чтобы он остался жив и оказался на свободе. А для этого надо, чтобы Рокэ сейчас Дика сгоряча не придушил.

— Теперь, — Дик попытался скопировать тон, насколько это возможно при сдавленной шее, вышло не очень удачно, — не мешайте мне вас перевязать, сударь. Времени мало. Скоро вас будут искать.

Ого! Кажется, ему удалось Алву удивить, пусть и на мгновение. Затем Рокэ разжал пальцы и повалился на землю, скрежетнув зубами. В свете свечи блеснули капли пота на лбу.

Дик осторожно выпрямил правую руку маршала, бережно ощупал и неуклюже стал приматывать ремнем к обломку. Перелом, похоже, был выше локтя — пришелся вес тела при падении? Невозможная картина, подумал юноша, он так мечтал когда-то прикрывать своего эра в сражении… надо же, «своего эра!», — но вот то, то ему придется Рокэ лечить, Дику и в кошмаре не снилось.

Стало понятно, почему маршал не успел высвободить левую ногу из стремени — ее пробила та самая пуля, что убила Моро. Штанина была пропитана кровью, но идет ли она или уже остановилась, понять при слабой свечке было невозможно. Все с той же непонятной отстраненностью ободрав рубашку с ближайшего покойника, Дик соорудил примитивную повязку прямо поверх штанины, затем наложил шину на сломанную ногу…

Впору было повторить вопрос Рокэ — «Что теперь?».

Теперь надо доставить Первого маршала в безопасное место. Стало быть, нужна лошадь. Нет, он все же болван! Ну пусть Сона стоит у всех на виду и брать ее с собой — привлечь всеобщее внимание, но можно ведь было отвязать хоть клячу солдатскую с крайней коновязи!

— Вам придется подождать, пока я приведу лошадь, — сообщил Дик, стараясь говорить коротко и отстраненно, и ежесекундно ожидая ядовитого ответа. — Сейчас я отнесу вас в лес, а затем вернусь с конем.

— И не забудете господина Штанцлера, — спокойно дополнил Рокэ. Как ударил.

А с чего бы ему теперь Дикону верить?

— Забуду, — отрезал Ричард, сглотнув и заставив голос подчиниться. Еще не хватало, чтобы в нем слезы звучали!

— Мою шпагу.

Дик огляделся — шпага возле конской туши была сломана. Он взял шпагу наемника и молча протянул Алве. Кошки! Со шпагой нести маршала в лес, пусть даже на две-три сотни шагов, будет неудобно., а у него еще и пистолет, кажется, за поясом.

Кое-как он взвалил Рокэ на спину — это оказалось весьма тяжело, и держать Алву можно было только за здоровую руку — поднялся. и увидел цепочку огней на другом конце поля! До этого, похоже, небольшой бугор заслонял Дикона с его фонарем от солдат. Пинком опрокинув фонарь, он наступил на выпавшую свечу…

Согнувшись под тяжестью, юноша повернулся к лесу.

— Так, лошадь отменяется, — пробормотал он вслух. Куда же теперь идти?

Рокэ каменно молчал. Ричард представил себя на его месте, и почувствовал, как это чертовски неудобно. беспомощный герцог Алва вынужден полагаться на милость бывшего оруженосца и предателя! Бредовая ситуация.

Дик мотнул головой, углубился в лес по еще пока различимой тропе и попытался представить себе картину местности. За полосой леса простиралась обширная, заболоченная пойма реки, предположительно, неодолимое препятствие как для всадников, так и для пехоты. Хотя какие-то тропки через нее вели, но основная дорога пролегала в обход, делая многомильный крюк вокруг долины шириной от силы мили четыре. Остальное Ричард помнил вовсе смутно; но за этим лесом и болотом дорога поворачивала на Олларию, оттуда ждали талигойские отряды…

Лай собаки! Солдаты еще и собаку привели!

— Монсеньор. Я не вижу иного выхода, кроме как попытаться пересечь эту долину, и поскорее. Если я правильно помню, можно выйти на дорогу с другой стороны. Если вы знаете иной путь, подскажите мне. Когда окажемся в безопасности, можете мне не верить, сколько вам будет угодно…