Страница 1 из 5
Сашке было шесть лет, и он был полностью разочарован в мире взрослых, наполненном враньем.
Взрослые говорили про космические корабли, про полеты, про звезды и планеты, про солнце, горы, море и собственный дом под открытым небом.
На самом деле из всего этого существовал только Корабль. Все остальное было выдумкой, картинками на экране и обманками с голограммы.
Кораблем назывался весь мир. Большой мир коридоров, кают, галерей, оранжерей, лабораторий и голокомнат, в которых так легко было спрятаться от любопытствующих взрослых.
А за его пределами ничего не было.
Взрослые нарисовали себе большущий выдуманный мир — наголограммили, наконструировали видео, нарисовали картинки — точно так же, как они разрисовывали Кольцевую Галерею. Или как делали «пикники» в пустых отсеках, включив проекторы. Сидишь, возле тебя как будто что-то торчит из пола, что-то шевелится в стороне, даже движется — а на самом деле обманка, туда можно засунуть руку, в эту картинку, и будет пустота.
Иногда он думал, что понимает взрослых. Жить в их мире, состоящем из работы, галерей, переходов, маленьких жилых комнат и больших ангаров с невесомостью было очень скучно, и срочно хотелось его хоть чем-то заполнить. Поэтому взрослые мастерили всякие вещи, вроде роботов, рисовали разные яркости на стенах и потолках коридоров, чтобы те казались больше, а еще пропадали в лабораториях, как его родители. Ну, против лабораторий Сашка не возражал: там делали свежую еду и полезные вещи.
Но вот за это старательное вранье самим себе и ему — он был ужасно обижен.
Нет, конечно, когда играешь, можно на время поверить в игру. Особенно в компе, когда шлем, перчатки и голографический экран. Можно и когда вживую играешь — но вживую было хуже, ему не удавалось совсем забыть, что у него палка, а не «лошадь» или сабля… Между прочим, это он предложил взять роботов-уборщиков, немного поменять им программу и ездить верхом на них — никакие «лошади» не нужны.
А вот друзья вели себя так, словно и правда верили, даже пусть на чуть-чуть, в игре, что у них «лошадь» вместо палки… Тогда он и понял, каким образом обманывают себя взрослые. Понемножку, с самого начала, сперва палка-лошадка, потом картинка-по-правде, и вот ты сам веришь и других уверяешь, будто была где-то Земля и еще будет какая-то планета впереди, а коридоры и палубы — только на время…
Самые честные были компьютеры — они всегда писали, когда игра начинается и заканчивается. Правда, они хранили внутри себя всю эту сочиниловку, но никогда не уверяли в ее правдивости.
Хотя читать книжки и смотреть кино было приятно. Но лаборатории лучше. Он читал про разные программы, про устройство роботов, разбирал домашних, чтобы наглядно проверить, правдивы ли учебники, и готовился к работе в настоящей взрослой — и честной — конструкторской лаборатории. Кстати, слово «конструкторская» он с первого раза произнес без запинки, вот.
Но еще была Дверь.
Два места, куда старались пробраться всеми правдами и неправдами — Технический отсек и дальний ангар, где расположена Дверь, которая, как уверяли, ведет наружу. Вот Дверь его и смущала. Она не вписывалась в разумно устроенный мир Корабля, где все было полезным и для чего-то предназначенным. Зачем бы делать лишнюю дверь, да еще такую большую, которая никуда не ведет и не открывается? Между прочим, некоторые уверяли, что та линия, очерчивающая больше полстены около Двери — тоже Дверь, еще бОльшая, и как раз настоящая.
Впрочем, это уже полный бред.
Зато с Техническим отсеком он вскоре разобрался.
— Никакого Двигателя вообще нет, — сказал Сашка однажды, когда сидели в школьном спортзале на тренажерах и болтали ногами.
— Но реактор же есть! — возмутился Хосе, он же Чучо.
— Ну да, есть. Он настоящий, дает свет, тепло и тяжесть. Ну, электричество, то есть… А двигателя нет. Реактор мы своими глазами видели, правильно? А дальше просто ничего нет. Ну, может, еще ангар один, или паропроводы, техотсеки всякие… Двигатель же должен движение создавать. Вертеться или двигаться, ну, как роботы. Шуметь как-то. Чтобы мы движение ощущали. А ничего не движется, не перемещается. Значит, и двигателя нет.
Вся компания смотрела недоверчиво и даже обиженно как-то.
— Но от двигателя пламя бьет наружу, — Леська старательно выговаривала слова, как на уроке. — Создает движущую силу.
— А кто его снаружи видел?
— Снимки есть!
— Не надо про снимки! Кто сам видел? Хоть раз? Хоть кто-то взрослый?
Компания зависла.
— Во, — сказал довольный Сашка. — А снимки… подумаешь, я сам такой смоделю. Я себе для «Звездного клинка» уже три крейсера смоделил. Еще лучше даже. А еще ты дура, Леська, потому что в учебниках вообще написано, что у нашего двигателя пламени нет. Он типа гравитационный. Так что проверить никак нельзя. А раз нельзя проверить — значит, его и нету. Есть реактор. Гравитационный, гравитацию дает.
— Сам дурак!
— Реактор термоядерный, — возразил еще кто-то.
— Но гравитацию же он создает?
— Через двигатель!
— Он никуда не движет ничего, — повторил Сашка с глубочайшей убежденностью. — Он просто создает тяжесть. И то не везде. Значит, просто другая часть реактора. Гравитацио… создающая, во. Наверное, потом придумают более сильную, чтобы в ангарах тоже была тяжесть.
— Там тяжесть не нужна, без нее удобнее… — и тут все старательно заспорили о пользе невесомости в ангарах, где можно одной рукой двигать огромные контейнеры.
Конечно, Сашке доказывали, что он дурак, и что двигатель расположен на полюсах корабля, во внешней части корпуса, которую изнутри не видно. В ответ Сашка просил показать дорогу, открыть дверь и пощупать руками. На его стороне было всё голографическое вранье из архивов, красивые картинки, в которые проваливались руки.
«В двигатель никак не попасть», — сказал одному из одноклассников отец-инженер. — «Там высокоэнергетические частицы, которые человека мгновенно убьют. И управляют им через компьютер. В двигатель можно будет попасть только в выключенный и снаружи — когда прилетим, сядем на планету и отключим его».
— Какая хорошая пугалка, — сказал на это Сашка. — Видишь, взрослые себя убедили, что двигатель — это место, в которое нельзя, потому что смертельно опасно. И играют в управление им через комп, как я в «Клинок». А по правде они его не видели и не щупали.
Сашкина уверенность медленно, но верно заражала его друзей.
Как же оно тоскливо — понимать, что тебе лгут, и быть запертым в неподвижном маленьком мирке… Тайна их объединила, ведь теперь у них не было утешительного вранья на будущее — только они сами. Копилась досада. Хотелось набрать побольше доказательств и раскрыть правду всем остальным, пока не выросли и не сжились с обманом. А больше всего злости было на родителей, которые врали в глаза и не стыдились. Врали, показывали красивые картинки про несуществующую Землю и уходили работать в свои лаборатории.
Их стало пятеро — тайное общество правдоискателей, поклявшихся никогда друг другу не врать и не скрывать скучную правду за красивой сказкой о большом мире «за стеной». Таких как они — маленьких, не доросших еще до семи лет — почему-то было немного. Младших, едва научившихся говорить — изрядно, а старших — вообще мало.
Олег, один из пилотов Корабля, имел привычку заходить к родителям Леськи вечерами.
Родители отправляли Лесю спать, а сами общались за закрытой дверью; пилот постоянно что-то рассказывал, взрослые веселились, хохотали, иногда расходясь лишь после того, как корабельные часы отмечали полночь. Леська несколько раз пыталась подслушать, но ничего не понимала: пилот использовал много слов, значения которых она не знала — истребитель, лейтенант, пограничники, контрабанда… в общем, было неинтересно и непонятно. Хотя после открытия Сашки Леська начала подозревать, что эти слова имеют отношение к загадочному миру, который взрослые пытаются скрыть от них.
На этот раз, однако, пилот зашел, когда родителей не было дома. Не успел он развернуться, как Леська кинулась ему на шею и потребовала что-нибудь рассказать.