Линии Леи

Дальше мне оставалось рискнуть и переехать. Понять, что принципиальной разницы смена города не даёт. Интереснее? Пожалуй. Но при этом в провинции, когда долго бежишь, непременно попадёшь в другое место, а здесь, знаете ли, приходится бежать со всех ног, чтобы только остаться на том же.

Итак, к этому моменту я уже полтора года являюсь «понаехавшим». В качестве молодого и не слишком опытного (по местным меркам) сотрудника имею должность средней доходности при повышенной обязанности. Работаю в престижном, на слух непосвященного, районе Тверского бульвара, в задрипанном офисе с видом на неиссякаемый поток машин.

Чтобы попасть туда, ежедневно я должен проводить три четверти часа под землёй, добираясь сначала по синей ветке метро, затем пересаживаясь на кольцевую, а сразу же на следующей станции – на фиолетовую. Если наскучило, дорогу можно разнообразить, совершая пересадки на серой или на зелёной линии, но длительность пути это не сократит. Почти час подземной жизни каждое утро и столько же вечером, это стандартная цена для большинства местных и не местных людей за возможность проживать в Москве.

Сделаю здесь ещё одну ремарку. Я терпеть не могу телефоны, планшеты, читалки и прочие мобильные гаджеты. Это не объяснить словами, особенно людям, которые проводят за экранами всяческих устройств в среднем по 170 часов в неделю. Может быть, практикующие психологи расскажут, спросите у них. Могу только пояснить, что экран перед лицом, если не сижу в удобном офисном кресле, уже через пять минут вызывает у меня боль в шее и сухость в глазах. Провести с телефоном весь путь до работы, означает промучиться весь остаток дня острой головной болью.

По этой причине я в дороге почти всегда смотрю не вниз, а прямо. Нет, совсем от телефона не отказываюсь: иногда включаю себе музыку или лёгкую книженцию. Но частенько забываю наушники дома, а если заранее кладу в карман, то забываю потом достать и зарядить. Так вот и выходит, что любимое моё развлечение в дороге – разглядывать других пассажиров. Подмечать их повадки, манеры, станции посадки и выхода.

Можете не верить, но в многомиллионном городе люди стараются придерживаться режима. Выходят из дома в одно и то же время, садиться предпочитают в один вагон, и порой даже место выбирают одно и то же, если толпа ещё не плотная и есть возможность выбирать.

Поняв это и проявив немного внимательности, примерно через полгода вы будете знать в лицо добрую половину своих попутчиков. С иными заведёте знакомство более близкое, станете приветствовать кивком и улыбкой.

Например, с Оболтусом я познакомился именно так.

Я ездил на работу со "станции подброса". То есть, примыкающей к большому депо, где есть специальный путь для перевода поезда на соседние рельсы и отправки в обратную сторону. Не знал, что такие существуют, пока не снял квартиру вблизи одной из них. Между тем, станций таких много, они есть практически на любой ветке метрополитена. Одна из главных их целей – снижать нагрузку на центр города в часы пик.

Это я так думал. Да и все так думают. Наверное, если пассажиров когда-нибудь всерьёз заинтересует эта тема и Метрополитен опубликует официальную версию, там тоже будет сказано нечто похожее. Мол, уважаемые пассажиры, есть такие места, где вы рискуете услышать: "Поезд дальше не идёт, просьба освободить вагоны". И дальше – про штрафы за нахождение в служебных помещениях и пустых поездах.

Так вот, это делается не для того, чтобы вас позлить и заставить лишние пять минут провести под землёй в ожидании следующего состава. Просто ваш вагон уже полупустой, а где-то неподалеку уже начинается вечерняя давка. И поезд, развернувшись на такой специальной станции, поможет вывезти людей с перегруженных платформ, чтобы они под напором не попадали на рельсы.

Примерно так мне объяснили систему знакомые, имеющие отношение к метро. Намного позже я узнал, что всё несколько сложнее, и… Впрочем, стоп, я опять опережаю события.

Значит, Оболтус. Я считал, что он живёт где-то ближе к конечной. Потому что, входя в вагон, я всегда видел его уже внутри.

Ехал он тоже дальше меня. Ни разу за почти полгода, что я приметил для себя этого пассажира, не видел его входящим или выходящим из вагона.

О том, насколько я ошибаюсь, узнать пришлось тоже гораздо позже. Пока же я просто приметил «знакомого» и заочно прозвал Оболтусом. Потому что была в его внешности некоторая странность. Он всегда, каждый день, если мне удавалось встретить его в пути, был одет совершенно одинаково.

Джинсы, болтающиеся на тонких нескладных ногах. Серая лёгкая кофта с белым узором. Не абстрактным, но таким не чётким – невозможно разобрать, что именно изображено на вязаных складках. Высокие ботинки, в которых можно было разглядеть костлявые голые щиколотки без носков.

Единственный предмет гардероба, который иногда менялся, – это шарф или, иногда, шейный платок. Однажды я заметил, как Оболтус достаёт платок из пухлого пластикового пакета, ещё одного неизменного своего атрибута. В такие пакеты милые улыбчивые продавцы в бутиках упаковывают купленную одежду. Не удивился бы, узнав, что шарф и платок он постоянно возит с собой в этом пакете, иногда меняя для разнообразия.

Но нет, я не сказал бы, что выглядел Оболтус неряшливо, затерто и обтрепанно, что одежда его не стиралась месяцами и никогда не знала утюга. Напротив, каждую нашу встречу он казался с иголочки, словно только что купил весь комплект, полностью идентичный вчерашнему. Я долго искал разгадку, но в конце концов смирился и решил не ломать голову. Успокоил себя версией, что Оболтус ради студенческого выпендрёжа купил пять одинаковых костюмов и меняет их каждый день. По выходным я на работу не ездил, так что не знал, можно ли встретить Оболтуса в шестом и седьмом варианте одного и того же одеяния.

Ах, да. Ещё кое-что. Всегда, абсолютно всегда он ездил с накинутым на голову капюшоном. Словно зяб даже в плотной утренней толпе при закрытых форточках и отключенной вентиляции. Замечая его занятный наряд в углу вагона, у торцевой двери, я всё чаще думал, что он будет делать через пару месяцев, когда начнется настоящая летняя жара и в подземке будет не продохнуть даже в лёгких майках?

Лицо Оболтуса из-под капюшона вполне можно было различить. Поэтому я сразу отбросил теорию, что он прячется таким экстравагантным способом от видеонаблюдения. Стал считать, что это ещё один элемент выпендрёжа, свойственного молодым людям до двадцати лет – примерно так я оценивал его возраст.

Ну ладно, вру. Однажды был случай, когда Оболтус вышел из вагона раньше меня. Только этот случай вспоминать мне неприятно. Он выставил меня полным профаном в той области, где сам я считал себя как минимум продвинутым специалистом. Понятно, что рассказывать об этом тем более не хочется.

Вышло это так. Я почти подъезжал к своей станции. Планировал выходить на Киевской, чтобы пересесть на кольцевую линию. Оболтус ехал на своем излюбленном месте, в углу справа. На Парке Победы, как всегда по утрам, ожидалась давка, и я заблаговременно постарался сдвинуться туда же, в угол, образуемый стеной вагона и поручнем сиденья. Здесь штурм, предпринимаемый опаздывающими пассажирами, меньше всего сказывался на боках и пальцах ног.

Она вошла в вагон первой, эта рыжая улыбающаяся девчонка. Так легко и свободно, словно за её спиной сейчас не шло мамаево побоище за право втиснуться в вагон. Не просто вошла, непринуждённо проскользнула между плотно стиснутых спин и сомкнутых локтей.

Через секунду она уже стояла там, в глубине, где вроде бы и места не оставалось для ещё одного человека. Будто пространство вагона раздвинулось ради неё, предлагая располагаться со всем возможным комфортом.

Так ловко она это проделала, что меня едва коснулся запах её духов, настолько же лёгкий и привлекательный, как она сама. Коснулся – и тут же растворился в смрадном духе модных одеколонов, которыми считает за долг облить себя перед поездкой каждый второй пользователь подземки.