Перевёрнутый мир

– Господин ротмистр, я вовсе не желаю быть вашей женой! – раздался негодующий возглас Изольды.

– А, впрочем, это уже и не важно, – с гнусной ухмылкой отмахнулся ротмистр.

– Тогда зачем вы здесь и что вы хотите? – удивлённо произнёс граф.

– Ничего особенного, Иван Вольдемарович. Обычное банальное ограбление. Большевики называют это экспроприация. На руку вашей дочери я больше не претендую. Мне не нужны неверные невесты. Но моё гордое отринутое сердце не смогло смириться с нанесённым оскорблением, и я решил компенсировать невосполнимую утрату материально.

– Что вы себе позволяете! Немедленно прекратите паясничать и покиньте купе! – голос «инженера» сбился на фальцет.

– А если не покину, то что? В полицию нажалуетесь? Или товарищей большевиков пригласите? – не меняя издевательского тона, спросил налётчик. – А вы, Иван Вольдемарович, хитрован. И как это вы умудрились от нас ускользнуть? Ума не приложу. Ну да ладно. Главное, что мы вновь вместе. Сейчас-то все накопления наверняка у вас с собой?

В коридоре раздались возмущенные голоса и шум непродолжительной борьбы. Я вспомнил, что оружие солдат осталось в купе. Только у штабс-капитана с собою был револьвер. Но, по всей вероятности, воспользоваться он им так и не успел, потому что выстрелов я не слышал.

– А вот и ваших защитничков, кажется, успокоили. – Удовлетворённо кивнул головой налётчик с повадками английского денди, после того как утих шум. – Так что, граф, не изволите ли удовлетворить мои материальные притязания?

– О чём вы говорите, я не понимаю… – голос инженера-графа потускнел.

– Полноте, дорогой Иван Вольдемарович, мы ведь с вами взрослые люди, – укоризненно покачал головой налётчик.

– Вы, ротмистр, ничего не получите. Это сбережения всей моей жизни, – продолжал по инерции сопротивляться инженер.

– Фи, какой вы, право, скряга. Надо легко расставаться с награбленным. Скольких людей вы пустили по миру, наживая свои капиталы? Молчите? То-то же… – ротмистр стоял, небрежно помахивая револьвером.

– Послушайте, ротмистр, не пора ли переходить к делу? – обратился к предводителю стоявший у него за плечом налётчик.

– Не волнуйтесь, Жорж, у нас уйма времени. Могу ведь я побеседовать со своими старыми знакомыми, тем более здесь присутствуют такие прелестные барышни, и одна из них моя бывшая невеста. А ведь если вы будете упрямиться, – ротмистр повернулся к Онуфриеву, – нам придётся заняться вашими милыми дочками. Я как жених имею право первой брачной ночи с одной из них?

– Вы не посмеете, ведь вы дворянин… – беспомощно бормотал тот.

– Я-то дворянин, а вот мои друзья не имеют дворянских кровей. Им не смогут помешать ложные представления нашего круга о чести и морали сделать с вашими дочерьми… что-нибудь нехорошее.

– Я уже готов приступить к этому… – из-за плеча ротмистра показалось лицо похотливого маньяка-убийцы. – Люблю, когда передо мной на коленях ползают такие красивые барышни голубых кровей.

Он нагло оттолкнул ротмистра и решительным движением сдёрнул с полки девушек одеяло. Те от сковавшего их страха даже не могли кричать. Они, как кролики на удава, смотрели на своего мучителя. Взгляды, полные отчаяния и страха, метались с одного лица непрошеных гостей на другое.

– Что разлеглись, сучки? Дядя желает большой и нежной любви. Хорошо меня ублажите, может быть, оставлю вас в живых.

– Послушай, Серж, уж не хочешь ли ты прямо здесь лишить этих милых крошек невинности? – недовольно поморщившись, спросил его ротмистр.

– А почему бы и нет! Кто мне сможет помешать?

– Вот видите, граф, что вы наделали! Теперь даже я не смогу остановить этого хама, – ротмистр артистично развёл руками.

– Господа, господа… Вы ведь люди… – В голосе «инженера» послышалась паника. – Заберите всё, что у нас имеется, и оставьте мою семью в покое.

– Поздно, старый осёл, раньше надо было думать.

Серж грубо схватил за руку лежащую с краю Изольду и попытался стянуть её на пол, но не тут-то было. Бедная девушка, что было сил, ухватилась за свою сестру, та – за полку.

Я понял, что ситуация перестала быть интимной.

Увлечённые вознёй, присутствующие совершенно забыли о моём существовании. Это был опрометчивый поступок. Такая невнимательность обычно дорого стоит, в данном случае она сократила продолжительность жизни бандитов.

Я начал стрелять прямо через шинель. Первым пал Серж. Пагубная страсть к сексуальным играм отрицательно сказалась на его здоровье: вздрогнув, он недоумённо обвёл взглядом купе, выпустил руку своей жертвы и повалился на пол.

Первым на мой выстрел среагировал ротмистр, что лишний раз подтвердило то, что он был неплохим военным, но, видно, недостаточно хорошим. Потому что на одно мгновение раньше раздался выстрел моего револьвера – лоб ротмистра украсило лишнее отверстие. А так как Всевышний не предусмотрел дополнительного отверстия при конструировании грешного тела вояки, то через проделанное мною и вылетела развращенная душа грешника.

Как только прозвучали первые два выстрела, подельник бандитов Жорж, прикрытый от меня ротмистром, попытался выскользнуть в коридор. Но туго открывающаяся, несмазанная дверь и безжизненное тело ротмистра, отброшенное на него выстрелом, лишили Жоржа такого манёвра.

К этому времени я уже был на ногах. Мой револьвер выплюнул порцию очередной смерти, и душа несчастного Жоржа полетела догонять чёрные души своих товарищей.

Оставшийся револьверный заряд я выпустил в направлении шума за дверью купе. Очевидно, товарищи бандитов, оставшиеся в коридоре, заинтересовались, почему у нас так шумно? Быть любознательным совсем неплохо, однако в данном случае это было очень опасно, скажу больше – смертельно опасно, что подтвердили душераздирающие вопли, раздавшиеся из-за двери, также грохот, который производят падающие на пол тела.

– Не двигаться! – предупредил я попытку членов семьи «инженера» подняться со своих мест. В купе и так было слишком тесно, а за дверью началась беспорядочная стрельба. Я присел рядом с поверженными телами и принялся перезаряжать револьвер.

Интересно, сколько нападавших осталось в живых? И что они решили предпринять? Что с нашими военными попутчиками?

Ответы на тревожащие меня вопросы я стал получать буквально через минуту, причём эти ответы были озвучены голосом штабс-капитана Стрельникова.

– Есаул, как вы там? Живы?

– Мы-то живы, а как у вас дела? – ответил я ему сквозь перегородку.

– Унтера Серошеина наповал, а мы с Зиминым вроде бы целые, – раздался в ответ спокойный голос.

Я рывком открыл дверь и осторожно выглянул наружу: на полу коридора лежали четыре трупа, среди них я увидел и Серошеина.

– Четыре года в окопах и ничего, – сказал Зимин. – А здесь от каких-то варнаков – наповал.

– Я бы не сказал. Не совсем уж это и бандиты. По крайней мере, один из них при жизни был ротмистром, – произнёс я, внимательно разглядывая погибших.

Одеты бывшие бандиты были вполне прилично: двое в офицерских шинелях без погон, а третий в нагольном полушубке.

– Сдаётся мне, штабс-капитан, что эти романтики с большой дороги – наши с вами бывшие товарищи по оружию, – кивнул я на трупы.

– Вы правы, есаул. Выражались они вполне литературным языком, вежливо отняли у меня револьвер. Мы даже и охнуть не успели.

Из рабочего тамбура к нам протискивался кондуктор.

– Господа, с ними был ещё один. Он караулил меня в моём купе, а после всего произошедшего сбежал в соседний вагон, – испуганно сообщил он нам.

– Давайте-ка уберем трупы, а после будем разбираться, что тут произошло, – предложил я.

Набежавший из соседних купе народ, как бы заглаживая то, что никто не пришёл к нам на помощь, помог вынести тела погибших в тамбур вагона.

– Через час будет Новгород. Там мы сможем выгрузить трупы бандитов, – сообщил кондуктор. – А пока пусть полежат там.

– Милейший, нужно убрать следы крови в нашем купе. С нами едут дамы. Они к таким зрелищам не привыкшие, – обратился к кондуктору штабс-капитан.