Смерть Кощея

Вроде приняв такое объяснение, киборг снова, как ни в чем не бывало, повернулся к проему. Но Валя не сдавалась.

— Погодите! — воскликнула она. — Еще вопрос. Буратино дали три яблока. Два он съел. Сколько яблок осталось у Буратино?

— Элементарная арифметическая задача, — сказал, как отрезал киборг, — три минус два, равняется единица. Одно яблоко.

— А вот и нет, — таким же безапелляционным тоном возразила девушка. — Их может быть сколько угодно. Разве я говорила, что у Буратино не было ни одного яблока до того, как ему дали три?

На этот раз зависание «Кена» длилось немного дольше. Где-то пару мгновений. И я, кажется, начал понимать Валину тактику. Чушь и невнятица даже для человеческого мозга далеко небезвредна. А уж для искусственного разума, строго-рационального, она разрушительна пуще ржавчины для железа.

Будь «Кен» просто автоматом с заранее заданным программным кодом, старания девушки прошли бы даром — выносящие мозг задачки он бы просто не воспринял, как не мог бы воспринять никакую новую информацию.

Однако киборг управлялся явно нейросетью. Причем наверняка более продвинутой, чем наши ЛНМы. И теперь сильная сторона нейросети по сравнению с обычным софтом превратилась в слабость. Чушь проникала в нейросеть, под видом новой информации нейросетью усваивалась. Подрывая и расшатывая выстроенные в ней логические цепочки.

Между тем Валя уже прибегла к тяжелой артиллерии.

— Летели два крокодила, один зеленый, другой на север, — произнесла она с подчеркнуто-серьезным видом, отчего я еле сдерживался, чтобы не заржать, — сколько стоит пьяный ежик, если тени исчезают в полночь?

И снова «Кен» завис, уже не пытаясь ни отвечать, ни хотя бы рассуждать на тему. Несколько секунд прошло, прежде чем он изрек:

— Недостаточно данных для анализа. Указаны не все условия задачи. Дать ответ невозможно.

— Это для вас невозможно, — произнесла девушка с по-прежнему нарочито серьезной миной, — а ответ прост. Зачем мне холодильник, если я не курю?

— Это был следующий вопрос?.. — киборг проговорил каким-то нехарактерным для себя, неуверенным голосом. — Или ответ на предыдущий?

— Одно другому не мешает, — важно изрекла Валя, — это и ответ. И вопрос. А вот полная формулировка вопроса… ну, чтоб вы не упрекали, что не все условия задачи приведены. Летят два крокодила, один синий, другой налево. Зачем не холодильник, если я не курю?

Я буквально живьем представлял, как эти бессвязные фразы ядом растекаются по кибернетическому мозгу, разрушая представления о причинно-следственных связях, в него заложенные. И вызывая новое зависание.

— Поскольку крокодилы не имеют крыльев, — еще пытался сопротивляться «Кен», — полет их возможен при гравитации, близкой к нулевой. То есть, дело должно происходить в невесомости. Например, на околоземной орбите.

— А вот и нет! — воскликнула Валя, перебивая его. — Вы что, ни на один вопрос ответить не в состоянии? Даже на такой элементарный? Летят два крокодила один красный другой синий, Так, сколько лет лысому ежику, если Буратино засверлился три года назад?

— Непонятен… смысл… условий… задачи, — киборг теперь говорил как робот в старых фантастических фильмах: медленно, сбивчиво и как будто с трудом, — но лысому ежику восемнадцать лет, потому что его обрили в рамках призыва на военную службу.

— Ага, щас! — как сквозь зубы процедила Валя. — Я же не говорила, что это тот же самый ежик, что и в первом вопросе. А у этого иголки сами выпали… от радиации. И еще вопрос. Стоит четырехэтажный дом, в каждом этаже по восьми окон, на крыше — два слуховых окна и две трубы, в каждом этаже по два квартиранта. А теперь скажите, в каком году умерла у швейцара его бабушка?

Киборг дернул головой как боксер, получивший удар в челюсть. Затем произнес:

— Не понимаю… смысла… этих… вопросов. Позвольте… встречный вопрос. Зачем вы спрашиваете, если сами знаете ответ?

— О, и на этот вопрос я легко отвечу, — расплылась Валя в улыбке, — а ответ прост… вот и он. Все дело в том, что для всех будет лучше, если вы, уважаемый, перейдете… в спящий режим. Для этой вашей исследовательской программы — прежде всего.

И замолчала, выжидающе уставившись на «Кена». Ждал и я, понимая, как рискует девушка, ведь этот ход ее мог и не сработать. А вопрос уже стоял «пан или пропал».

Потянулись секунды, которые хотелось в нетерпении подогнать. Молчали мы; молчал и киборг, явно что-то решая. А потом, наконец, глаза «Кена» закрылись, осточертевшая улыбка превратилась в бессмысленную гримасу. И киборг осел на пол, растянувшись… ноги выставив прямо в проем.

В проем, оставленный открытым. И теперь открывавший нам путь к свободе.

14

Сидя у костра на небольшой полянке, Кхугл с наслаждением вдохнул аромат жарящегося мяса. Запах был немного непривычный, что и немудрено. Ведь в жареном виде такое мясо разбойнику предстояло отведать впервые.

Кому-то из людей такой запах вообще показался бы неприятным. А узнав, чьим именно мясом готовился отобедать Кхугл, эти чистоплюи, если и не растерзали бы его за одно это, то уж во всяком случае, больше не сели бы с разбойником за один стол. И уж точно могли надолго потерять аппетит.

Но таких людей и сам Кхугл от всей своей нечистой души презирал. Считая безнадежными дураками, готовыми умереть от голода, имея возле себя груду мяса — и даже неспособными воспринять это мясо именно как мясо, как еду. А не как останки кого-то из близких, или просто посторонних, но людей. О том же, что мясо можно добыть, убив живого человека, им вообще не пришло бы и в голову.

Ну, видать такие головы маленькие, думал Кхугл, раз даже для спасительной мысли в них не нашлось места. А коли эти болваны были готовы умереть, коли сами могли предпочесть смерть спасению, разбойник не считал таких людей достойными жизни.

Решив, что мясо достаточно прожарилось, Кхугл взял прут, который использовал в качестве вертела. И понюхав нанизанные на него ломти (запах разбойнику понравился) осторожно снял их, уложив на расстеленный на земле лист лопуха.

Затем потыкал один из кусков ножом. Мясо поддалось, сообщив тем самым о готовности. С этого ломтя Кхугл и решил начать трапезу.

Насадив его на нож, разбойник откусил раз, два. Вкус ему нравился, но казался несколько… выхолощенным что ли, по сравнению со вкусом сырой человечины. Не хватало чего-то. Привкуса крови, например. Или остатков естественной теплоты, не успевшей покинуть свежий труп. Сравниться с этим естественным теплом, последним признаком уже оставившей тело жизни, не мог никакой жар от костра.

Вот так, с немалым удивлением Кхугл открыл для себя, что сырая человечина нравится ему больше, чем жареная. А в таком случае — подумал он — зачем утруждать себя поиском дров, разведением костра; зачем тратить время на жарку? Выходило, что если бы он прямо в поле полакомился только что прирезанной крестьянкой, удовольствия ему это принесло бы намного больше.

С такими мыслями Кхугл умял первый ломоть. Потянулся было за добавкой… но зов природы, настигший его внезапно, заставил немного пересмотреть свои планы.

Поминая Морглокха, разбойник поднялся с примятой травы и двинулся в лес, высматривая дерево пораскидистее да со стволом потолще. Стесняться ему было некого. Сказать по правде, еще в их шайке не очень-то было принято стесняться друг друга. А сейчас и подавно — Кхугл был один, других человеческих существ поблизости не наблюдалось. Однако разбойнику не хотелось, чтобы следы его естественных отправлений были на виду с поляны, облюбованной им в качестве стоянки. И чтобы ветер (в лесу тоже ощущаемый, хоть и слабо) доносил до него соответствующие запахи. Особенно когда он ест или просто хочет расслабиться.

Найдя подходящую ель, чей возраст наверняка исчислялся не одним десятком зим, Кхугл успел подойти к ней и даже спустить штаны… когда из-за соседнего дерева выскочил крупный молодой волк. И в прыжке врезался в разбойника своими могучими передними лапами.