Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 3 из 9



Кафель холодил разгоряченную кожу. Женя тяжело дышал, с силой выталкивая из легких воздух, в ушах стоял противный писк, перемешиваясь с далекими криками ужаса и боли. Он попытался подняться, но руки подломились и он вновь рухнул на кафель. Тогда он повернул голову и посмотрел в сторону окна, возле которого они только что сидели. Пол усеяли осколки битого стекла. Прямо на них, среди поваленных столиков и стульев, сидел Руся, мерно раскачиваясь взад-вперед. Он зажимал уши ладонями, сквозь пальцы струилась кровь. Голова раскалывалась от невыносимой боли, Женя с силой зажмурился и вновь открыл глаза.

Сквозь разбитое окно виднелась затянутая дымом площадь. Женя не сразу понял, что изменилось: на месте статуи Спасителя полыхало пламя.

Глава 2

Женя взглянул на часы, висящие в глубине кафе за разбитой витриной. Стрелки замерли на отметке 11:37 – время взрыва. Целью террористов являлась статуя, без сомнений. Он вновь осмотрел на площадь вокруг себя: среди обломков постамента лежало несколько изувеченных тел, кровь, нехотя, смывалась с брусчатки потоками летнего дождя. В десяти метрах от него лежала Настя Звялова, умница и отличница, глаза мертво смотрели в низкие тучи. Женя отвел взгляд и посильнее закутался в покрывало, любезно предоставленное полицией.

Площадь уже оцепили. Тех, кого тяжело ранило, увезли медики. Полиция стояла в оцеплении, хмуро глядя перед собой, а среди погибших деловито расхаживали фигуры в длинных черных одеяниях. Инквизиция. Железный кулак Патриарха и Митрополита. Полицейские равнодушно наблюдали за ними из-за желтых ограничительных полос. В пелене дождя промаргивали маячки машин пожарных и скорой помощи. Оттуда же доносился гомон множества голосов: журналисты. Их пока не пускали на место происшествия.

Женя уловил движение и вскинул голову: к нему спешила женщина, из-за гула в голове он не сразу узнал Марину. Вид у нее был растрепанный, но спокойный. На секунду в его голове мелькнуло удивление, что ее пустили за оцепление. Но очередная вспышка боли прогнала мысль.

– Ты в порядке? Я как только узнала про теракт – сразу к тебе. Что у вас здесь?

– В порядке, – с трудом разлепив засохшие губы, ответил Женя. – Только голова трещит.

– Что врачи? Почему ты не в больнице?

– Сказали, легкая контузия и ушибы. Поеду позже с остальными. Им сейчас не до меня.

Словно в подтверждение его слов, мимо них прошли двое санитаров. О чем-то непринужденно беседуя, они подошли к погибшей девчушке и стали деловито разворачивать полиэтиленовый, жутко шуршащий, мешок. Когда мешок, наконец, развернули, они обернулись на инквизитора. Тот кивнул и санитары стали упаковывать труп, рассуждая о перспективах выдачи сверхурочных.

В толпе зевак и журналистов, за широкими спинами угрюмых полицейских, Женя поймал взгляд знакомых зеленых глаз. Оля смотрела на него с каким-то детским изумлением.

– Кого ты там все высматриваешь, – пробормотала Марина, стараясь проследить за его взглядом.

Затылок Жени пронзила очередная порция боли и он вдруг разозлился.

– Всё-то тебе нужно выяснить. Ты из Инквизиции? Или шибко умная?

Она поджала губы, на секунду став похожей на маленькую девочку. Жене стало не по себе.

– Марин, я…

Она развернулась и пошла прочь. Ей наперерез выскочил Руся, прижимая к уху компресс и стал что-то торопливо рассказывать. Женя нахмурился и аккуратно поднялся, но перед ним вновь возник следователь.

– Опять? – застонал Женя.

– Снова, – мягко поправил его следователь. – Нам нужны все детали.

Трудный получился денек. Часы показывали начало девятого. Мысли, тяжелые как валуны, текли вяло, нехотя. Женя сидел в кресле, прислушиваясь к дуновению ветерка из открытого окна. Дождь наконец-то закончился. Воздух был прозрачен и свеж, насколько это возможно в мегаполисе, снизу доносился знакомый рокот проезжающих по проспекту автомобилей, взбрыкивая, изредка, клаксонами. Судя по крикам, кажется, кого-то обдали брызгами из лужи.

Тишина. Марина еще не вернулась. По понятным причинам, Женя сегодня не работал, но домой попал совсем недавно: следователь пять раз узнавал его версию событий, находя ее очень захватывающей. После чего его отвезли в больницу. Ну, как в больницу – в приемное отделение. Народу пострадало немало, поэтому, как Женя и предполагал, врачам было не до него. Его отпустили домой, выдав кипу рецептов. Георгий мирно спал у него на коленях, всхрапывая, как боевой конь.



Скорчившись от боли, он взял пульт и включил телевизор. В верхней части экрана красовалась надпись: «Специальный выпуск». Перед камерой, на резном троне с позолотой, восседал сам патриарх Кирилл.

Женя с сомнением смотрел на главу церкви и, фактически, главу цивилизованного мира. Выцветшие глаза главы бессмысленно вращались в глазницах, старческие, сморщенные руки судорожно вцепились в золоченые подлокотники. Голова чуть заметно подрагивала. Похоже, патриарх страдал Паркинсоном.

Справа и чуть позади патриарха возвышался, словно сторожевая башня, митрополит Дементий. Он был статен и по-суровому красив.

–… посягнули на святое! – с жаром говорил Дементий, весь подаваясь вперед. – Это наши дети! Они перешагнули черту, за которой не может быть сострадания! Мы вынуждены усилить натиск! Очевидно, что полиция не справляется с возложенной на нее ролью. Сегодня ООН приняла наше предложение о расширении полномочий Святой Инквизиции! Мы огнем и мечом пройдемся по планете, выжжем эти гнойники каленым железом! Сейчас, когда мы как никогда близки к Свету – нас никто не сможет остановить!

Патриарх время от времени вздрагивал, то ли съеживаясь, то ли пытаясь сбежать от праведного гнева своего подчиненного.

– …ответственность за теракт взял на себя так называемый Орден Первого Пришествия. Эти звери зашли слишком далеко! Да, Бог милостив, но мы, его Длань, милостивы не будем!

Женя, прищурившись, смотрел на митрополита. Несмотря на весь свой атеизм, столь неуместный в этом мире, Женя восхищался этим человеком. Этот напор, эта уверенность в своей правоте. Казалось бы, что раздутые полномочия церкви уже и расширять некуда, но Дементий не останавливался. Благодаря задержавшемуся пришествию, из-за связанных с этим беспорядков, из-за всех этих террористов и психопатов, митрополит смог создать целую армию, сметавшую целые города по одному только движению его брови. Наверное, уже ни у кого не возникало сомнений, кому принадлежит Церковь на самом деле и, следовательно, наш заблудший мир.

Георгий с силой оттолкнулся задними лапами, поцарапав Жене бедро и стрелой метнулся в коридор, с грохотом врезавшись в дверной косяк толстым мохнатым задом.

Щелкнул замок, хлопнула, ведомая сквозняком, входная дверь. Вновь сморщившись от боли, Женя встал. В прихожей зажегся свет, звякнули ключи. Марина деловито убирала плащ, мельком взглянув на супруга. Георгий с сомнением переводил взгляд с одного на другую.

– Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо, – ответил Женя, как можно небрежнее.

– Смотришь речь президента? – ехидно спросила Марина, проходя в гостиную.

– А президент тоже выскажется? – искренне удивился Женя. – Я думал, мнения церкви достаточно.

– Но ты ведь не веришь им.

Он устало облокотился на стену.

– Марин, почему все так?

Она на секунду замерла, у раскрытого шкафа.

– Что именно?

– Неужели нам больше не о чем поговорить? Черт с ним, что меня чуть не убило сегодня. Неужели у нас нет общих тем? Что с нами?

– А ничего с нами, – с горечью ответила она. – С нами уже ничего. Ничего не осталось, Жень. Эти твои девки (Женя удивленно вскинул брови). Эта… Эта твоя непримиримость с церковью – не кончиться хорошим. И… И я боюсь. Устала уже бояться.

Женя хмыкнул, ушел на кухню и тяжело опустился за стол. Да, да и еще раз да. С нами уже ничего. Не то, что страсти, любви или даже простой привязанности не осталось. Наверное, они просто боялись себе в этом признаться. Привыкли. Так же, как Жорик привык получать корм два раза в день. Женя сидел в оцепенении, опустив голову на руки.