Страница 23 из 26
Прозвучало также важное замечание, что как бы нельзя быть в белых перчатках, работая по подавлению инакомыслия: «Генерал Филипп Бобков был неоднозначным человеком, прожившим очень длинную жизнь. Но можно ли, работая на сверхответственных и сверхвлиятельных должностях, десятилетиями сохранять „однозначность” в характере и поступках? Вряд ли. К этому не располагали ни страна, ни эпоха» [23].
В подтверждение последнего тезиса можно привести докладную того же Ф. Бобкова Андропову по поводу высылки В. Буковского. Это текст 1976 года, который завершается такими словами: «Бросается в глаза то, что, несмотря на свое явно враждебное отношение к существующему у нас строю, несмотря на то, что большинство из них годами не работает и никаким не только общественно-полезным, но и вообще трудом не занимается, каждый в отдельности выглядит внешне процветающим: все они в импортных дубленках, в модных меховых шапках, в импортной обуви, каждый из них живет в благоустроенной квартире, как правило, в новых домах, многие в кооперативных. Причем, такие квартиры получают с определенными трудностями (длительная очередь, строгий отбор общественными комиссиями и т. д.). Однако та же мать БУКОВСКОГО обменяла свою старую квартиру на квартиру в новостройке уже после того, как сын ее в третий раз был привлечен к уголовной ответственности за антисоветскую деятельность. В целом эти лица, претендующие быть выразителями настроений какой-то части населения, являются в значительном числе людьми опустившимися, отгородившимися от советской действительности и в силу этого живущими довольно замкнутой жизнью. Многие из них ведут по существу паразитический образ жизни, в политике не участвуют, но выдают себя за политических деятелей, во-первых, потому, что таким образом получают материальную помощь Запада и, во-вторых, используя средства массовой пропаганды Запада, приобретают некоторую известность, что, по их мнению, позволяет им действовать безнаказанно» [24].
Это почти художественное произведение по красочности описания. И вот еще его ответ на вопрос, сложно ли работать с интеллигенцией, уже ближе к нашему времени: «Интеллигенция всегда одинаковая. Кто в 1993 году подписывал письмо в поддержку того, чтобы Ельцин стрелял по Белому дому? Это письмо ведь было опубликовано! 42 представителя интеллигенции его подписали. Причем одним из первых его подписал бывший главный редактор „Юности” Дементьев. Но Рыбаков это письмо подписывать не стал, Евтушенко не стал. Евтушенко, кстати, всегда при Советской власти жил припеваючи, но ее же и критиковал. Если взять Евтушенко и Вознесенского, то Вознесенский тоже всегда жил неплохо, но никуда ведь не лез и не лезет, жил спокойно, в сравнении с Евтушенко. А Евтушенко, к сожалению, был разный человек на разных этапах своей жизни. Рыбакова я очень хорошо знал, в свое время мы с ним жили в одном подъезде, в доме, где гостиница „Украина”… Менялись люди, очень менялись… Какой Рыбаков писатель? Сталинскую премию он получил за роман „Водители”, который сегодня никто не знает. А „Дети Арбата” были написаны Рыбаковым еще во времена Хрущева. Я их прочел года за два до того, как роман вышел. О нем можно говорить всякое, но то, что там много вранья, – это факт. Просто вранья! Я взял „Детей Арбата” и сходил с ними к Александру Яковлеву, он уже был заведующим отделом ЦК. У нас, кстати, с Яковлевым были еще до его отъезда в Канаду более-менее нормальные отношения. А тогда мы с ним посидели, я рассказал об этой книге – Яковлев о ней еще ничего не слышал, сказал: „А стоит ли сейчас такого рода книгу публиковать?” И оставил рукопись. И тут же дал команду издать ее тиражом в полтора миллиона экземпляров. Бывал я, конечно, и в Театре на Таганке, у нас с Любимовым были хорошие отношения, но были и проблемы. Я хорошо помню его отъезд на Запад и возвращение оттуда. Ко мне стали обращаться с просьбой помочь ему вернуться в СССР – все инстанции были не против, требовалось лишь мое согласие. Я сказал тогда Губенко: „Пожалуйста, пусть возвращается, но имей в виду, что, когда Любимов вернется, ты первым из театра вылетишь”. Так и произошло, хотя никто тогда мне не поверил. Кстати, мы с Любимовым не рвали отношений, а советского гражданства его лишили не потому, что он выехал на Запад, а потому, что, выехав туда, он подписал документ против СССР. „Интернационал сопротивления” – так он, кажется, назывался. До этого Любимова никто не трогал. Этот документ подписывал и Зиновьев» [25].
Первое и основное – такой была жизнь. Люди хотели жить. И когда им ставили рамки поведения, они их выполняли. Это мягкие рамки, у Д. Павлычко они были жесткие. Его юношей били шомполами, чтобы получить свидетельства о детской роте УПА [26]. Такое «воспоминание» остается на всю жизнь.
В. Оскоцкий о роли КГБ во времени, уже более приближенном к нам. Например, такой факт: «Не с трибун собраний и митингов (их просто не было) выражали известные 22 писателя и художника сочувствие Булату Окуджаве, когда на него усилиями КГБ в Союзе писателей было заведено дело. Но все эти 22 человека поименованы в соответствующей справке КГБ, адресованной ЦК КПСС. Не с трибун собраний присутствующий здесь поэт Василий Корнилов, другие писатели обещали Булату Окуджаве материальную помощь. Но перечень тех, кто был готов эту помощь оказать тут же поступил в КГБ. Информационная справка об этом подписана Филиппом Бобковым, который много лет курировал литературу и искусство и оставался заместителем председателя КГБ и при Андропове, и при Крючкове» [27].
И еще о генерале и одновременно секретаре московской писательской организации: «А существуют ли сейчас факторы устрашения, насилия? Об этом буду говорить гипотетически, ибо документально об этом говорить невозможно. Но, тем не менее, совпадения настораживают и вызывают подозрения. Я могу допустить, что бывший оргсекретарь московской писательской организации Виктор Ильин (кстати сказать, бывший генерал КГБ, сам сидевший, а после реабилитации направленный в Союз писателей) был случайно сбит машиной возле своего дома. Но меня настораживает эта случайность, потому что она произошла после того, как Виктор Ильин, выйдя на контакт с некоторыми деятелями демократического движения, изъявил желание поделиться своими познаниями, а его познания куда как широки».
С. Григорьянц задается вопросом – был ли вменяем Андропов. Он перечисляет множество шагов, которые делали под сильным нажимом Андропова, но вели не к усилению, а развалу СССР. Он говорит это, поскольку писал о плане Шелепина по псевдолиберализации СССР, более рассчитанной на Запад: «Упомянем и еще одну составляющую „плана Шелепина” – имитацию либерализма внутри страны, порученную, конечно, ЦК ВЛКСМ. Эти молодые люди тоже хотели какого-то обновления в стране, но выросшие в Советском Союзе, да еще в сталинское время, и к тому же, как правило, в малообразованных семьях, они всерьез не могли поддержать этот сложный, требующий немалой интеллектуальной подготовки, новый курс Хрущева. Как я уже упоминал, удалось сделать сравнительно живой газету „Комсомольская правда” с ее редакторами Юрием Вороновым, а после его увольнения Борисом Панкиным и ее „Алыми парусами”. Зять Хрущева Аджубей вскоре возглавил „Известия”, дополнил их „Неделей” и в тесном сотрудничестве с КГБ и Шелепиным стал не только посылать в качестве иностранных корреспондентов агентов КГБ вроде Колосова, но и систематически печатать иногда очень откровенные, прямо получаемые с Лубянки материалы, подрывающие все жизненные устои и представления советских обывателей, но одновременно во всех нужных случаях дезинформируя русских и зарубежных читателей. Популярность „Известий” стала просто небывалой, тираж возрос в десятки раз до 8 миллионов экземпляров. Особенно любопытна активность „Известий” в деле Синявского. Главным источником дезинформации за границей в эти годы (и одновременно центром агентурной работы более важным, чем „Известия”) стало создание тогда же агентства печати «Новости» и издававшегося им на многих языках дайджеста (небывалая новинка в СССР) „Спутник”» [28].