Смертельные змеи

– Ты можешь объяснить, как именно это случилось? – уточнил Ян.

Получив отчет, близнецы обратились за пояснением к Наталье Соренко. Из всех судмедэкспертов, эта нравилась Александре больше всего: да, грубоватая, но умная и говорит строго по делу.

Соренко окинула следователя тяжелым взглядом и выпустила в воздух очередное кольцо сигаретного дыма.

– Ну, давай попробую… Это было примерно так: «О, помогите, я падаю!», чвяк.

– Наташа! – нахмурился Ян. – Мы же о смерти говорим, можно посерьезнее?

– Я всегда говорю о смерти, про другое меня спрашивают редко. Если буду только серьезной, придется с грустным табло ходить всю жизнь. Но – ладно…

Соренко огляделась по сторонам, затушила сигарету и подняла с земли небольшую палочку. Она достала из кармана какую-то бумажку и пробила ее палочкой.

– Смотрите: вот так ваша жертва налетела на арматуру. А вот что потом сделал ее преследователь. – С этими словами Соренко развернула бумажку на палочке.

– Ты считаешь, что она упала на прут случайно?

– Скорее всего, после падения она прилетела именно туда. Но чувак, который скакал за ней, и не подумал ей помочь. Он повернул ее в то положение, в котором вы ее нашли, рана однозначно указывает на это.

– И она была еще жива? – тихо спросила Александра.

– Была. Но совсем недолго.

При падении Алена выдрала ноготь и ударилась головой. И ноготь, и следы крови нашли на лестнице перед площадкой со строительным мусором. Это подтверждало версию Соренко о том, что Алена умерла случайно.

Но вот дальнейшие действия преступника показывали, что он бы все равно убил ее. Он устроил из ее смерти ритуал, начал всю эту муть с розовыми лепестками. Он не просто не помог ей, он полез руками в открытую рану! Для этого нужен определенный цинизм. Если бы это, скажем, был простой грабитель, он тоже мог и не помочь Алене – он бы сбежал оттуда в ужасе. Но до того, что с ней в итоге сделали, нужно еще додуматься.

К тому же, этот тип не оставил ни следов, ни отпечатков. Для такого обычно требуется опыт.

– Она была пьяна – насколько? – поинтересовалась Александра.

– Не сильно, – ответила Соренко, прикуривая очередную сигарету. – Пару коктейлей приняла. Но при ее весе этого достаточно, чтобы повлиять на координацию.

– А наркотики?

– Вот чего точно не было. Девонька была чиста на тот момент и до этого долго не употребляла.

Это лишь доказывало, что таблетки в ее квартире предназначались на продажу. Вот только кто их продавал – сама Алена или кто-то другой? В любом случае, пока в ее убийстве просматривалась ненависть. Это личное, ее хотели не просто убить, над ней поглумились. Вопрос в том, откуда взялась эта ненависть: от абстрактного помешательства маньяка или чувство было связано именно с Аленой?

Людей, которые могли это знать, оказалось не так уж много. Алена умела быть милой и приветливой, она нравилась если не всем, то очень многим. При этом близко она никого не подпускала. Несмотря на юный возраст, у Алены был дар, которым обычно могут похвастаться лишь лучшие переговорщики: она умела часами поддерживать беседу так, что всем было интересно, но никто потом не мог вспомнить, о чем она говорила.

И вот теперь, когда она умерла, оказалось, что правду о ее жизни толком не знает никто, начиная с мужчины, с которым она почти год делила постель. Психотерапевт оставалась их лучшим шансом на прорыв по делу.

– Ты с Пашкой больше не связывался? – полюбопытствовала Александра, когда они из морга возвращались домой.

– А смысл? Мне от него ничего не надо. Он не звонит по той же причине – добился всего, чего хотел.

Единственным, что омрачало возвращение Александры домой, было нынешнее противостояние Яна со всеми. Ей казалось, что она перессорила всю семью… Да в сущности, так и было. Не важно, хотела она того или нет, важен результат.

Только истина объективна, правда, как известно, у каждого своя. Сейчас их брат и сестра выбрали ту правду, которая была угодна и удобна им. Они предпочли забыть о том, почему Александра пропала. Они взращивали обиду на почве того, что она не вернулась, когда у нее была такая возможность. Она вроде как предпочла держаться от них на расстоянии на двенадцать лет больше, чем требовалось. Значит, это она – предательница!

Один только Ян сразу понял и принял ее. Но понял он сердцем, если говорить о холодном понимании ума, ему до такого было далеко. Как, впрочем, и самой Александре.

Она ведь не раз спрашивала себя, почему вернулась так поздно, почему почти половину жизни провела вдали от самых дорогих людей. Почему так и не успела сказать матери, что она жива! Теперь уже некому говорить…

Нет, какие-то оправдания у нее были. С первыми двумя годами все понятно: ее похитили, никто не спрашивал ее, чего она хочет. Потом она беспокоилась, что похитители навредят ее семье. Александра хотела сначала стать сильной, а потом возвращаться домой! Ну а дальше-то она стала сильной… но так и осталась в Австралии до недавних пор.

У нее не было объяснения. Оно было у Эрика – и просто катастрофически ей не нравилось…

То, что ее муж оказался в больнице, казалось ей неправильным. Больницы – они ведь для простых смертных, с которыми случаются всякие неприятности. А Эрик – он нечто большее. Он сильный, он побеждал преступников, о которых иные боялись даже говорить. Так почему он должен был поддаться какой-то болезни?

Но болезнь – это враг совершенно иного порядка. Она не знает уважения к противнику за его ум и силу. Жалости и пощады она тоже не знает. Она подкрадывается незаметно, тихо, и выбирает поле боя, на котором ей невозможно противостоять.

Эрик все равно пытался. Он ведь не из тех, кто сдается! Когда врачи впервые объявили им диагноз, это Александра рыдала несколько дней, а он успокаивал ее, как маленькую девочку. Он был сильным за двоих – опять! Это пристыдило ее, заставило взять себя в руки и поверить, что Эрик действительно способен на очередное чудо. Ведь однажды он уже совершил подобное, когда спас ее! Он заслужил жить. Он должен был справиться!

И опять она мыслила категориями справедливости, которых у болезни не было. Сила и упорство Эрика привели лишь к тому, что он прожил в два раза дольше, чем пророчили медики. Чтобы не пугать Александру, он переносил на ногах страшные приступы и не ложился в больницу до последнего. Однако предел настает для всех, и однажды Александре самой пришлось вызывать медиков, когда она обнаружила мужа лежащим на полу без сознания.

Он оказался в белой палате, такой бледный, такой неправильно слабый… Она говорила ему, что скоро ему станет лучше. Он говорил ей, что скоро уедет отсюда. И оба понимали, что это вряд ли сбудется.

Она почти не отходила от него. У Эрика было много друзей, его устроили в одиночную палату, в которой хватало места для гостей. Был там и диванчик, на котором коротала ночи Александра. Она будто надеялась, что сумеет отпугнуть смерть, что пока она рядом, ничего плохого не случится.

Эрик чаще всего наблюдал за ней молча – теперь ему тяжело было говорить. Но в его глазах жила такая печаль, которую Александра раньше никогда не видела. Она наивно предположила, что он боится смерти… Но нет, это было бы слишком примитивно для Эрика. Оказалось, что у его последней печали совсем иная природа.

– Я виноват перед тобой, – тихо сказал он. Аппараты, поддерживавшие в нем жизнь, звучали громче, чем его голос. – И я хотел бы это исправить, но уже не успею… Поэтому я могу лишь надеяться, что ты простишь меня несмотря ни на что.

– О чем ты? – поразилась Александра. – Ты ни в чем не виноват! Ты меня спас! Ты прекрасно знаешь, что без твоего вмешательства судья пристрелил бы меня, как собаку, и закопал труп в общей могиле.

– Да… в том случае я был прав, а дальше – нет. Ты была травмирована. Ты нуждалась в помощи.

С этим не поспоришь. За те два года, что она провела в плену, Александра прошла через настоящий ад. После такого недостаточно одной лишь силы духа, чтобы просто не сойти с ума. Она была покалечена, она была, в некотором смысле, больна… Но ведь именно Эрик не дал ей окончательно слететь с катушек!