Страница 7 из 15
– Давайте, присядем! – предложил Шелепин – В ногах правды нет. Банально, но это истина. Сейчас вы Михаил Семенович расскажете нам, кто вы такой на самом деле и откуда взялись. А потом мы поговорим дальше.
– Мне хотелось бы выяснить один вопрос… – начал я нерешительно, и замолчал, собираясь с мыслями, но Шелепин меня остановил:
– Я вас прекрасно понимаю, Михаил Семенович. Ваш официальный статус мы обсудим позднее, как и социальные гарантии для вас. Как я уже вам пояснил, страна вас не забудет, родина вас не оставит. И на этом пока остановимся. Давайте-ка к делу. Итак, кто вы такой:
– Я Карпов Михаил Семенович. Да, именно так меня и зовут… звали… будут звать в две тысячи восемнадцатом году. (глаза Шелепина и Семичастного расширились, они переглянулись). Я военный пенсионер. Когда попал сюда, мне было без малого пятьдесят лет. Я участник нескольких войн, о которых вам некогда писал в письме. Был бойцом спецназа – это такие специально обученные подразделения армии, созданные для исполнения особо сложных боевых задач. Например, меня натаскивали на диверсионно-разведывательную деятельность, а конкретно – на захват командных пунктов стратегического вооружения. А также для диверсионной деятельности в тылу врага. Специализация моя – снайпер, так как я с детства обладаю умением попадать туда, куда целюсь. После демобилизации из армии служил в ОМОНе – это тоже специальные подразделения, но только в структуре МВД. Они будут созданы в тысяча девятьсот восемьдесят восьмом году, в связи с тем, что страну захлестнет волна бандитизма, и понадобятся специальные военизированные подразделения чтобы с успешно бороться с бандгруппами. ОМОН будет существовать и в две тысячи восемнадцатом году.
– Почему вы уволились из ОМОНа? Почему ушли на пенсию? (это Семичастный)
– Навоевался, хватит – вздохнул я, и мои награды на груди тихонько зазвенели, столкнувшись – устал от крови. От всего устал. Пенсия неплохая, опять же доплаты за награды, так что… жить можно. Домик на окраине города, автомашина «нива», и на природу, чтобы никого не видеть. Чтобы только небо, поле, лес…
– Мне иногда самому хочется уехать, и никого не видеть! Очень даже понимаю! – усмехнулся Шелепин.
– Но-но! – Семичастный погрозил пальцем Шелепину – Товарищ Генеральный, что за упадническое настроение! Не для того мы впряглись в это ярмо! Тянуть надо! Правильно, Карпов?
– Правильно, товарищ Семичастный… – усмехнулся я – не для того вы… впрягались в ярмо. И не для того я тут эти все кружева устроил.
– А для чего? – тут же вцепился гэбэшник – зачем вам все это? У вас куча денег, вы уважаемый во всем мире человек – зачем вам помогать нашей стране? Сидели бы у себя на вилле, да сидели! В кино снимались! Зачем вы устроили ЭТО?!
– Затем, что я советский человек. Я родился и вырос в этой стране. И я видел, как она умерла. Видел, как стая шакалов рвала ее, растаскивала на части! Видел, как страдает, как умирает мой народ! Разве может советский человек спокойно жить, зная, что ждет в будущем его родину?! А жить потом как?! Как смотреть в глаза самому себе, глядя на себя в зеркало?! И пусть это возможно и не мой мир, но люди-то те же! Наши, советские люди! И я хочу, чтобы страна жила. Наша, советская страна! И потому я решил – сделаю все, что возможно, но Союз спасу. Людей спасу! Вот, в общем-то и все.
– А как вы попали сюда? И почему вдруг занялись писательством? (это Шелепин)
– Попал в аварию на трассе под Саратовом. Очнулся ночью, на дороге – голый, как младенец. Ну и как-то надо выживать? Отправили в психушку, там пробыл некоторое время. Ну и дальше вы все знаете, уверен. А что касается писательства – так я и был писателем в своем мире, в своем времени. Писателем фантастом средней руки. Вполне востребованным, даже можно сказать – успешным. В один прекрасный момент я вдруг начал писать книги – ни с того, ни с сего. Пишу я их очень быстро – в сравнении с другими писателями – ну вот так и получилось, что к моменту моего переноса у меня за плечами было несколько десятков фантастических романов. Здесь мне осталось только записать их, да отправить в издательство.
– А почему ваши романы здесь имеют такой успех? Если у себя вы были всего лишь писателем средней руки?
– А что такое – «писатель средней руки»? Давайте вначале мы дадим определение – что именно означает понятие «писатель средней руки». В моем понимании, это тот писатель, на котором и держится издание художественной литературы. Его не проталкивают, не рекламируют, как счастливцев, попавших в струю. По его книгам не снимают фильмов. Но пишет он ничуть не хуже, а частенько и лучше, чем многие из тех, кто годами почивает на лаврах. И стоит ему попасть туда, где общий уровень писательского мастерства ниже, чем его уровень – результат будет просто потрясающим. А я вам скажу, что в реалиях дикого капиталистического рынка уровень писательского мастерства в две тысячи восемнадцатом году году вырос в разы. По одной простой причине – все писатели, которые не умели писать так, чтобы люди отдавали деньги за их книги – вымерли, как класс. Остались только те, кто в жесткой конкуренции пытаются выжить за счет своего мастерства и своей богатой фантазии. Вам вероятно трудно и представить такие обстоятельства, когда ВСЕ, абсолютно все издательства стали частными! Когда писателя никто не поддерживает, никто не создает ему условий для жизни и творчества, когда всем наплевать – жив ты, или мертв! И все, что ты можешь сделать – это написать так, чтобы люди твою книгу купили. Кто-то скажет, что это хорошо для творчества, что так, в конкуренции рождаются хорошие книги и растет уровень писательского мастерства. А я вам скажу: это смерть писательского дела. Государство сделало ставку на телевидение и наплевало на книги. Таковы реалии две тысячи восемнадцатого года. И вот теперь посмотрите: в ваше время попадает опытный, набивший руку в написании книг писатель, который сумел выжить в условиях дичайшего капитализма. А вокруг него слабые, убогие авторы с их дурацкими книжками, насыщенными выше предела, до рвоты – политической составляющей. В ущерб сюжету, в ущерб логике. Все эти тупые производственные романы, все эти глупые истории соцреализма, не имеющие никакого отношения к реалиям жизни! Так стоит ли удивляться, что мои книги – яркие, красивые, интересные имеют успех в этом болоте серых и глупых книг?!
– Вы совсем даже не скромничаете – усмехается Шелепин – Неужели все так плохо? Ну есть же хорошие книги! Не все ведь серые производственные романы!
– Есть. Я вырос на «Двух капитанах» – тоже усмехаюсь я – «Двенадцать стульев» и «Золотой теленок». Гайдар. И еще много, много других книг! Но где вы тут видите фантастику? Фантастика в нашей стране всегда была в загоне. Ее всегда считали вторичным, несерьезным жанром. А людям нужна сказка! Людям нужна мечта! И если я в сказке даю им правильные идеи, маскируя их фантастическим антуражем – так чем это отличается от тех книг, которые считаются «серьезными»? Вся разница в том, что одни люди ставят на обеденный стол серый невкусный хлеб, а я ставлю румяную, вкусную булочку! Но результат-то по большому счету один – насыщение! Но что скорее съедят? Черствый хлеб, или сладкую булку?
– Ишь, как завернул! – хмыкнул Семичастный посмотрев на Шелепина – Мы, значит, кормим народ черствым хлебом! А он булки им дает!
– А он прав – задумчиво кивнул Шелепин – И в самом деле, мы это все упустили. Мы должны подавать людям правильные идеи – добро, честность, порядочность. Но в каком виде? Что они лучше съедят? Кстати, надо бы его дружку этим заняться поплотнее.
– Какому дружку? – насторожился я.
– Махрову вашему! – усмехнулся Шелепин – Министру культуры!
– О как! – восхитился я – Леша пошел на повышение! А куда взяточницу подевали?
– Это кого? Фурцеву, что ли? – брови Семичастного поднялись.
– Ну а кого же еще? Хапала ртом и жопой, не гнушалась брать взятки с артистов, чтобы другой раз им позволили выехать за границу. Вы бы только знали, что люди о ней писали потом, когда это можно было писать! Не стеснялась – просто брала из рук в руки. Интересно, куда смотрели компетентные органы…