КАРЕ

первый стакан с мелом и водой…

Санитарка исчезла. Костик опять провалился в неза-

бытье… Кто-то ткнул его по плечу, Костик открыл глаза,

перед его кроватью стояла все та же санитарка, но теперь

уже со стаканом в руке.

– На, пей! Это тебе поможет…

Костя взглянул на стакан, в который была налита

жидкость белого цвета, и с сомнением посмотрел прямо в

лицо санитарке.

– Точно поможет? Может, у врача спросить?

– Не нужен тебе никакой врач! Я тебе на сегодня врач,

пей, тебе говорят, а то помрешь…

Костик взял в свои руки стакан, затаил дыхание,

выдохнул и осушил его несколькими большими глотка-

ми. После чего улегся на постель и заснул. В течение трех

часов бабушка еще четыре раза приносил ему стакан с

раствором мела…

Прошли сутки с того момента, как Костя провалился

в незабытье. Все это время его соседи по палате только

что и делали, что подходили к его кровати и проверяли,

дышит он или нет. Каково же было их удивление, когда

через полтора суток Костя проснулся и как ни в чем не

бывало присел на кровать. Самым же радостным для него

было то, что он не испытывал при этом никаких позывов.

Он не хотел в туалет ни по-маленькому, ни, слава Тебе

Господи, по-большому!

– Кость, ты чего? Что с тобой? В туалет не хочешь? Ты

что, оклемался?

– Не знаю…

Костя смотрел заторможенным взглядом в пол и не

знал, что ответить соседям по палате, он не верил своему

счастью.

Подоспел завтрак. У Кости появился аппетит, и он

впервые за последние пять дней покушал. Ребята смо-

трели на него, как на инопланетянина, который прибыл

к ним в палату с Марса. Вскоре на утреннем обходе поя-

вился врач, который не поверил своим глазам, когда уви-

дел сидящего на кровати Костика. Он сразу же подошел к

нему.

– Ахметов, что с вами? Вы здоровы? У вас все в поряд-

ке?..

Врач ничего не понимал, такого в его врачебной прак-

тике не было. Костик посмотрел на врача безразличным взглядом и пожал плечами.

– Не знаю, доктор, вроде бы все нормально. Вот поза-

втракал.

– А позывы в туалет есть?

– Нет.

– Вы когда в последний раз по-большому ходили?

– Перед тем, как первый стакан с мелом выпил?

– Какой стакан с мелом?

– Тот, который мне ваша санитарка принесла.

– У нас нет никакой санитарки.

– Как же нет, доктор? Бабушка в белом халате, она у

вас на этаже санитаркой работает. Она меня вылечила.

Она мне вчера за день пять стаканов с мелом в палату приносила. Я их выпил и вот сразу на поправку пошел…

Врач окинул взглядом палату. Больные в один голос затараторили:

– Кость, ты чего? Не приходила к тебе никакая сани- тарка, ни разу не приходила. Ты вчера целый день без чувств в постели провалялся. Мы уж, грешным делом, подумали, что ты помирать собрался…

Врач сделал какую-то пометку у себе в блокнот и ска-

зал Костику Ахметову:

– Ахметов, я вас записываю к психотерапевту. Узнаете

у сестры, на какой день я вас к нему записал…

Костик прибывал в прострации. Он был парнем

неглупым, а потому сразу же и догадался, почему док-

тор записал его на прием к психотерапевту. Но он точно

помнил, что вчера к нему в палату пять раз заглядывала

бабушка в белом халате. Он точно помнил, что она отпаи-

вала его мелом. Он ничего не мог понять. «Что за чертов-

щина, что за наваждение», – подумал Костя и бросился

бегать по этажам. Он обошел все этажи, заглянул в каждую

сестринскую, расспросил кого только можно и кого толь-

ко нельзя, везде ему отвечали одно и то же, что никакая

бабушка здесь, в этой больнице, санитаркой не работает и

не работала. Через два дня Костя сходил в туалет по-боль-

шому. Его кал был белого цвета! Увидев то, что кал белый,

он чуть было не воскликнул от радости! Вот оно под-

тверждение! Об этом он и рассказал психотерапевту, у

которого побывал на приеме в четверг и который в ответ

на это промолчал. И врачу лечащему он тоже это расска-

зал. Врач же ответил ему на это, дружески похлопывая по

плечу:

– Ничего, ничего, Ахметов, у вас молодой организм,

поправитесь! Вы еще совсем молодой, все будет хорошо,

вот увидите…

И ребятам в палате он тоже про кал белого цвета рас-

сказал. Те же в ответ заулыбались:

– Ну и мастак же ты, Костик, сочинять! А мы и не зна-

ли об этом. С тобой точно не соскучишься…

За три дня до выписки к нему в больницу пожалова-

ли его друг и собутыльник Свистунов вместе с Толиком и Шуриком. Он и им про старушку и про кал рассказал. Сви- стунов же в ответ на это протянул ему сто грамм, налитых Толиком в граненый стакан.

– На, дерни! Хрен с ним с этим мелом и с этим калом! Ты лучше, Костик, радуйся тому, что моя мать в вытрез- витель с утра сбегать успела и договорилась с ментами о том, чтобы они бумаги на нас в наши с тобой институты не отправляли. В две бутылки коньяка ей это дело обо- шлось. А иначе бы не замяли дело…

Константин Александрович Ахметов стоял в шаге от помоста и был не в силах оторвать взгляда от карточки, на одной из сторон которой было фото с изображением Матроны Московской. Он в ней сразу признал ту санитар- ку, которая без малого тридцать лет тому назад вытащила его с того света. Ошибки быть не могло, это было именно то лицо, которое он запомнил на всю жизнь. Это лицо ни с чем нельзя было спутать! Та санитарка в белом халате была как две капли воды похожа на Матрону и тоже была незрячей, только тогда, тридцать лет тому назад, наш с вами Ахметов не придал этому обстоятельству никакого значения! Теперь же, глядя на фото, придал. После чего взошел на помост и рухнул пред иконой на колени…

МОРГ

В этот год все было по-другому, не так, как обычно и всегда. В этот год лето превратилось в осень, а зима в весну. Сама же весна все в ту же в зиму. В конце февраля выпал первый снег, а в марте наступили холода. Это была какая-то чертовщина, которую нарочно не придумаешь. Снег в марте валил не переставая. Скоро апрель, а по обо- чинам дорог сугробы чуть ли не по самое колено. Двад- цати кубов березовых дров, припасенных мною на зиму с лета, в этот раз мне вовсе не хватило. Пришлось срочно покупать электрообогреватель. Электричество и днем и ночью сжирало мою пенсию по инвалидности. Это был какой-то кошмар! Каждый день кошмар! В один из таких кошмарных дней я и познакомился с Дмитрием Христен- ко.

Дмитрий Христенко с первого на него взгляда про- изводил впечатление как загадочного, так и открыто- го к общению человека. Он был худощав и модно одет. Длинные и густые волосы покрывали его голову густой шевелюрой и были зачесаны им на затылок. Его подборо- док рассекал шрам, сокрытый от посторонних глаз узкой окладистой бородкой, которая добавляла ему известную долю солидности. Дмитрий был в свое время мастером спорта по мотокроссу. Шрам же, который рассекал его подбородок, остался у него на лице после аварии, кото- рая произошла с ним в Москве, на Кутузовском проспек- те, прямо возле парка Победы. В тот год ему исполнилось восемнадцать лет. Дмитрий ехал по крайнему левому ряду в сторону области на мотоцикле со скоростью в двести километров в час. Скорость мотоцикла была таковой, что он пролетел в воздухе сто с лишним метров после того, как его вынесло на встречную полосу, и он, точно из ката-

пульты, вылетел из седла. Он упал на тротуарную плитку возле лавочек, которые находились с противоположной стороны Кутузовского проспекта, в ста метрах от стелы Зураба Церетели. Дмитрий родился в рубашке, и все пото- му, что его тогда собрали по косточкам. Он остался жив после той аварии, но про занятия мотоспортом ему при- шлось забыть. Дмитрию Христенко вставили искусствен- ный сустав, и он пересел с мотоцикла на автомобиль. Ко всему прочему, Дмитрий был человеком с врожденным, я бы сказал обостренным, чувством справедливости и не мог терпеть хамства на дорогах. В особенности Дмитрия раздражало то, когда его либо подрезают, либо приторма- живают. Что мне вам рассказать еще такого про Дмитрия Христенко, чего вы еще про него не знаете? Да, наверное, все на этом из главного, но разве что подчеркну допол- нительно то, что он в свое время закончил медицинский институт и одно время работал в одном из московских моргов патологоанатомом (что, конечно же и вне вся- ких на то сомнений, не могло не отразится на чертах его характера). Модно одетый Дмитрий развалился напротив меня в кресле и, закинув ногу на ногу, вспоминал о том, с каким удовольствием он ходил на работу в морг, где занимался аутопсией (посмертным вскрытием людей) и исследованием тканей и органов как у мертвых, так и у все еще живых людей. Дмитрий мял в своей руке шка- лик с налитой в него водкой и со знанием дела рассказы- вал о том, как взвешивается и обмеряется линейкой труп перед вскрытием, как устроено рабочее место патологоа- натома, какая поддерживается температура в морозиль- ной камере, которая обычно находится в подвале морга. Рассказал он мне и о том, какая чистота поддерживается в морге. Также из его рассказа я узнал о том, что в мор- ге вовсе не пахнет мертвечиной, но пахнет формалином. Из чего я и сделал вывод о том, что Дмитрий Христенко привык за годы своей работы в морге к трупному запа- ху. Я всматривался в беззаботное лицо Дмитрия, и меня то и дело подмывало спросить его о том, как к его преж- ней профессии патологоанатома относились в свое время его домочадцы? Например, все те же дети, которых у него