Страница 21 из 83
- Обращайся в Красный Крест, там все бесплатно! - После чего вновь сработала задвижка.
Забелин, посмотрев в настенное зеркало, озорно себе подмигнул, подняв кверху большой палец.
Что же... Вот он, оскал капитализма. Вот те клыки, которые рано или поздно вцепились бы ему в горло. Избежал-таки. Сумел.
И выбор теперь стал очевиден и прост: отныне он живет в своей комнате, спит на бугристом матраце старой кровати, очевидно, притащенной сюда с какой-то негритянской помойки, завтра идет на работу и начинает потихонечку собирать походную сумку.
Все в порядке, капитан! - шепнул он себе под нос, пытаясь удобнее устроиться между выпирающими пружинами своего сиротского ложа и вспоминая удобную, в полкомнаты, постель разобиженной на него хозяйки. - Именно в полном порядке, как при боевом расчете! Туман рассеялся, орудия противника стали видны отчетливо расчехленными... А вот бы влип, а?!
КАМЕНЦЕВ
Сначала было ощущение солнца, покоя и воздуха с щемящим, чуть горьким ароматом каких-то цветов, чей высохший букет стоял в вазе у изголовья.
Он раскрыл глаза.
И тут же, охваченный внезапным страхом, судорогой перехватившим горло, подскочил на постели, замер, одичало глядя на ведущую в комнату дверь.
Внизу явственно звучали голоса - мужские, грубые.
Неужели нашли? Неужели кто-то увидел, как он забирался в этот дом, и сообщил в милицию?
- Ни фига у тебя, капитан, тут нет, ни поленьев, ни пилы... - донеслось приглушенно. - В лес надо было заехать, говорил же! Зацепили бы за трос какое-нибудь бревно поядреней...
- У котла посмотри, сбоку, - откликнулся второй голос.
- И там - хрен ночевал!
- Значит, прошлый раз все пожгли. Ну и хрен с ним! У соседа возьмем, он тут главный специалист по шашлыку... Нальем ему, всего и делов!
Каменцев, надев старые разбитые ботинки, стоявшие в углу комнаты, прибрал за собой постель и, осторожно приоткрыв чердачную дверь, проскользнул в спасительный полумрак, присев на жесткий засып керамзита.
Утер со лба испарину, глубоко дыша, постарался утихомирить трепыхающееся сердце.
- А хлеб-то ты взял? - продолжил голос, принадлежавший, видимо, приехавшему к хозяину дома гостю. - Э-эх, кирпич, а не хлеб! И нож у тебя ни хрена не режет... А-а, другой стороной надо...
Затем послышался третий голос - в дом заглянул сосед.
- Петрович, - сказал хозяин, - вот, знакомься, мой начальник - Антон Евсеевич... Решили, понимаешь, отдохнуть, подсоби с шашлычком...
- Отчего ж... Мангал-то в сарае?
-Ага, вот ключ...
- Сева, ты с техосмотром-то мне поможешь? Осень, срок выходит, а мне бабку с внуками в город отправлять...
- Да привез я тебе талон, не боись!
- А печать? У меня ж техпаспорт старого образца...
- И печать забабахаю, она в бардачке у меня... Ты давай с шашлыком шустри, я только с дежурства, голодный, что твой цепной пес!
- А чего не был-то так давно?
- Служба, Петрович, служба...
Голоса стихли.
Каменцев, подобравшись к чердачному пыльному оконцу, выглянул во двор. Увидел лысоватого сутулого старика в рабочем комбинезоне - видимо, искомого Петровича - и двоих мужчин в черных милицейских куртках из кожзаменителя капитана и подполковника. За штакетником забора стоял бело-голубой гаишный "жигуленок".
Вскоре в мангале заполыхали сухие березовые дрова, горький дымок полетел в чердачные щели, и Каменцев, глотая слюну, думал, что ему вновь повезло, ибо приехавшие развеяться на природу гаишники, застань его врасплох, едва ли пригласили бродягу, позаимствовавшего из гардероба вещички, разделить с ними хлеб-соль и водочку с пивом.
Милиционеры пировали до позднего вечера.
Наконец вдребезги пьяный Петрович, нелепо выбрасывая ноги, зигзагами двинулся к своему дому, оставив настежь распахнутой калитку, а стражи порядка после его ухода еще с час усердно прикладывались к стаканам, и с улицы в дом их загнал лишь начавшийся дождь.
Милиционеры переместились в комнату, включили телевизор, звук которого то пропадал, то внезапно прорывался, но скверный прием передач дачников не волновал, ибо они всецело посвятили себя горячему обсуждению вопросов профессиональной деятельности.
Слушая беседу представителей власти о служебных делах, а вернее, злодеяниях, Каменцев чувствовал, что его коротко остриженные тюремным парикмахером волосы ощетиниваются колким бобриком - кого, по его мнению, и надо было сажать, так это находившихся рядом с ним бандитов с погонами. Пожизненно, на особый режим.
- Да говорил я с братвой об этом "БМВ"! - доносился голос капитана. - Со стоянки его проще стырить, чем с улицы. Пришел ночью, дал сторожу в репу - и спокойно окучивай все эти сигнализации и запоры. Мне главное, Антон Евсеевич, чтоб твои "отвертки" все грамотно с номерами устроили...
- Чего за "отвертки"?
- Ну это... мастера! Квалифицированно чтоб все перебили... Ты - гарантия моей безопасности, учти!
- Я тебе чего, гондон?
- Ты неправильно понял...
- Чего неправильно? Если б не я, стоял бы ты на обочине, СО измерял, проктолог, бляха-муха! А теперь вон - квартиру купил, на острова всякие отдыхать ездишь, о даче этой уже и забыл...
- Но Гошку-то хлопнули!
- Потому как языком трепал... Наливай давай!
- А в свидетельстве о смерти чего написали? Инсульт?
-Ну.
- Пуля в башке - и инсульт?
- А чего пуля? Тоже... нарушение мозгового кровообращения...
- Ну, ты юморист, Антон Евсеевич...
Звякнули стаканы. Затем собутыльники, спотыкаясь и падая, разделись, и через считанные минуты до Каменцева долетел отчаянный храп.
Храпели в унисон, но, когда дуэт распадался и один из собутыльников замолкал, собираясь с новыми силами, другой вел на последнем дыхании высокую партию, что, обрываясь, тотчас подхватывалась вновь зачинаемой низкой.
Выждав с полчаса, Каменцев спустился на первый этаж, неся в руке башмаки и осторожно ступая по деревянной лестнице.
В комнате, где спали уморенные водкой дачники, горел свет. На полу валялась разбросанная форма.
Светил серым экранцем старенький телевизор - величайшее открытие техники, сумевшей перевести атмосферные помехи из категории слышимости в их наглядную видимость.
Преисполнившись отваги и, одновременно, жгучей ненависти к храпящим подонкам, Каменцев, углядев в углу прихожей топор, поставил его у двери комнаты, поближе к себе, скинул гражданскую заимствованную одежду и быстро переоделся в форму подполковника.
Воспользоваться ударной силой обуха - очнись кто-либо из спящих - слава богу, не довелось: менты почивали беспробудно и самозабвенно, как медведи в зимней берлоге.
Он забрал бумажники, набитые крупными рублевыми и долларовыми купюрами, прихватил удостоверения, ключи от машины, а затем, выключив телевизор и свет в доме, вышел во двор.
В темноте тускло отсвечивали лужи. Уплывал в мглистую черноту неба дым из намокшего ржавого мангала.
В прогалине разомкнувшихся туч выступил бок огромной луны, озаривший густо летящую морось.
Полыхнула над огородами молния, осветив на миг фотографическим светом качающиеся под ветром подсолнухи и дрожащую листву яблонь.
Он завел гаишную машину и покатил к трассе.
Проехав с полсотни километров, свернул, ориентируясь на указатель, к областному центру.
Машину бросил на стоянке у вокзала.
Два патрульных сержанта с автоматами, покуривавших у входа в зал ожидания, небрежно козырнули ему.
Через пять минут Каменцев, стоя у вагонной подножки, уже кокетничал с проводницей, отлучившейся из вагона за водкой. А вскоре сидел в ее купе в компании собравшихся, дабы отметить чей-то день рождения, раскрасневшихся от выпитого железнодорожных дам: мужиковатых, с широкими бедрами, толстенными ляжками и гостеприимными грудями.
В купе душно пахло дешевой парфюмерией и горячим женским потом.
Дамы уговаривали его - офицера милиции, следующего в срочную командировку, - непременно с ними выпить и уверяли со смехом, что с пути ему все равно не сбиться, и если, мол, развезет, то его все равно довезут.