Отбор для чудовищ

Я покосилась на Наташу. Подруга запрокинула голову, прислонившись макушкой к стене дома, за углом которого мы прятались, и молчала. Нижняя губа закушена, глаза закрыты. Она не хочет видеть, как я ухожу и бросаю ее.

Припомнила все, что сделали с нами инопланетяне: вечная разлука с родителями, стыдная жестокая упаковка для перелета, Глазастый и его безжалостные тренировки, болезненные присоски, Женский дом, ставший адом для девочек.

Нет! Наверное, не стоит зацикливаться на своих, хоть и обоснованных, конечно, обидах, ведь будущее — это этот мир и эти мужчины. Только сейчас бросить Наташу — предательство. Если ее вернут в Женский дом, она может и не выжить во второй раз. Лене я уже, пожалуй, не смогу помочь. Значит, оставлю ее на Марину. Судя по ее довольной мордахе, она не боится своих Вечных и довольна в их компании.

К тому же, может Вечный, который нашел Лену, защитит ее или, хотя бы, оставит для себя одного?

А вот нам с Наташей надо прятаться.

Император постояв еще немного неторопливо вернулся в дом.

После короткого, судя по всему не совсем приятного разговора в спальне, одно такси стремительно улетело — с Императором.

Мы с Наташей остались ночевать прямо сидя у стены, склонив головы друг к другу. Сил двигаться, после пережитого стресса, не было.

Утром опять все началось с поисков возможности сходить в туалет. Иногда, мне кажется, что самое тяжелое в моем нынешнем состоянии, постоянно хочется не вовремя.

Возле дома что-то происходило. Пока я справлялась с насущными потребностями Наташа провела разведку и случайно проследила, как Вечные забрали свою Маринку.

— Представляешь, они несли ее на руках! Вдвоем! Да так бережно. А она спит. Стоило ей чуть завздыхать, они оба замерли и не дышали, пока она снова ровно не засопела! — громким шепотом, таким, что я даже стала волноваться: не услышал бы Ленкин Вечный, докладывала мне Наташка.

Я, непрерывно оглядываясь, подкралась к окну.

В спальне Лена была одна. Едва она меня заметила, быстро подбежала к окну, позвякивая цепью, которую придерживала одной рукой. Второй она шустро подала, уже собранную в наволочку, еду. Постоянно оглядываясь на дверь Лена четко и коротко рассказала основные новости.

— Ты же понимаешь, я язык не знаю. Маринка кое-что по ходу дела обьясняла. Я так поняла, что Император хотел нас как бы пытать, чтобы выяснить, где ты. Может какие-то препараты дать выпить или приборами какими- то. Маринка язык тоже еще плохо понимает — это суть. Только все трое мужчин, и Маринкины двое и даже мой, прямо грудью встали на нашу защиту. И еще неизвестно, чем все закончилось бы, судя по всему, наши защитники жизнями рисковали, когда с императором твоим спорили. Но тут, Маринка сказала, что если хотя бы одна волосинка с наших с ней головушек упадет, ты, Ксюшка, его никогда не простишь.

Лена оглянулась и быстро-быстро договорила.

— Не знаю теперь, чем все закончится. Император улетел страшно недовольный, он явно что-то сделает. Маринкины кавалеры уволокли рано утром ее, пока она спала. Спрячут, скорее всего. Мой красавчик тоже по дому мечется, кажется собирается. Вы, наверное, бегите девочки! Если меня пытать начнут, я боюсь, не выдержу и все расскажу. Лучше мне не знать, где Вы.

Мы втроем молча крепко сжали друг другу руки, через окно, на прощание и расстались.

Глава 2

Далеко от дома мы не ушли.

Я оглянулась на дом, надеясь еще разок увидеть в окошке Лену, а увидела сквозь ажурную сеть деревьев подлетающие два такси.

— Наташа! Постой! — громким шепотом сказала шагающей впереди подружке.

Та притормозила и тоже оглянулась на дом.

Чуть поколебавшись, мы вернулись и стали наблюдать за домом, прячась за толстыми стволами многовековых деревьев.

— С ума сойти! — испуганно протянула Наташа, увидев Глазастого и одного из Громил.

— Господи, что же они с Леной собрались делать?! — у меня волосы стали дыбом и душа ушла в пятки. Глазастый олицетворял собой все мои самые страшные кошмары.

Когда из следующего такси появился Император, не оставалось сомнений в том, что Ленку будут мучить. И мучить из-за нас.

Теперь мы с Наташей просто не могли, не имели права уйти. Беспомощно стояли и мялись на месте, не смея сделать шаг ни в одну, ни в другую сторону. Неужели наш такой удачный побег бесславно провалился?

Прошло некоторое время. Мы с Наташкой все еще торчали на месте, потому что не придумали, как нам поступить, когда раздался громкий нечеловеческий вой.

Мы сразу поняли — это орет от боли наша Ленка.

Я уже больше не думала, рванула со всех ног обратно, к дому.

Вой, явно от нестерпимой боли, не замолкал и, казалось, не успею, вот Лена сейчас больше не выдержит и умрет.

Вот уже вход, распахнула тяжелую дверь, небольшой узкий коридор, влетела в Ленкину спальню.

Здесь все, негде повернуться. Один мой взгляд и передо мной вся картина: связанный Ленкин Вечный, которого держит Громила; по-прежнему прикованная цепью, лежит в ошейнике Лена, только теперь цепь очень короткая, к тому же, ей привязали руки и ноги, облепили всю присосками, от которых тянутся проводки к прибору, за которым следит гад Глазастый.

Император стоит один, заложив руки за спину с невозмутимым лицом. Но вся его невозмутимость мигом слетает, едва он видит меня.

Все!

Я уже у него на руках, меня уже быстро уносят и воющая Ленка остается без помощи и Наташка прячется где-то там…

Он не обращает внимания на мой плач и крики, на просьбы перестать мучить Ленку, на мольбы остановиться. Мы через несколько секунд уже в машине, и летим, и мое тело так крепко прижато к его, что с трудом могу дышать, не то, что пошевелиться.

Бесполезно уже кричать. Он не вернется обратно. Неужели Лену замучают насмерть? Что будет с Наташей?

Я пытаюсь немного отстраниться, заглянуть в его глаза, чтобы умолять. Но когда мне удается это сделать, и я, вместо обычной равнодушной маски, вижу такую громадную ярость, только трусливо поджимаю хвост и замолкаю. Сижу дальше молча, уткнувшись головой в грудь мужчине, начинаю думать уже о себе любимой, а не о несчастной Ленке.

Такси остановилось, поднялась дверца, и мужчина вышел, по-прежнему держа меня на руках. Удивительно, как легко это у него получалось, словно я ничего не вешу. Душа моя сидела глубоко в пятках и даже носа не показывала. Так страшно мне давно не было, а может никогда, разве что перед процедурами у Глазастого. Вспомнила уже и, когда то давно сказанные, его слова «больно накажу». Он меня сейчас тоже мучить и пытать будет? Или бить? Я боюсь и уже готова плакать заранее. Вот прямо сейчас лучше и начну на всякий случай.

Вдруг малыш сильно толкнулся. Я обхватила живот и вскрикнула:

— Ой, и ты туда же! Не толкайся так сильно! — покосилась на императора, на минуту забывшись от невероятной важности момента потянула его большую ладонь на свой живот.

— Он снова шевелится! — малыш опять пихнул маму изнутри — Почувствовал? Наш ребенок уже шевелится!

Глава 3

К этому моменту Император успел занести меня в знакомую спальню и как раз устраивал мою беременную тушку на огромной постели.

Я замерла, ожидая его реакции, а он просто сидел рядом, смотрел на меня и его лицо было таким невозмутимым, таким непонятным.

Его рука тяжело и неподвижно лежала на моем, небольшом пока животике, пронзительный взгляд черных глаз просто прожигали во мне дыру, но ни ярости, которая на короткое мгновение была замечена мной в машине, ни любви, ни восторга от новости я не видела. О чем он сейчас думает? Что чувствует? Что собирается делать? Неужели меня накажут?

Как ответ на мои самые страшные опасения в комнату входит Глазастый и все трое Громил. Они тащат кучу аппаратуры с проводами. Я вспоминаю процедуру с присосками и от страха начинаю дергаться, пытаясь встать, но тяжелая рука Императора на животе теперь слегка, но непоколебимо, прижимая, надежно удерживает меня на месте.

— Лежи, не дергайся! — впервые после всего случившегося слышу голос Императора.