Страница 46 из 65
Рэнимор теперь оказался в опасной близости: их с Шанти, кажется, даже тяговая повозка растащить не могла! И, если честно, мне слабо верилось в историю про подругу детства. Но на всякий случай я дала себе обещание не есть слишком быстро и не чавкать.
На первое подали весьма странный сулешник в больших круглых мисках. Смотрелось-то варево весьма аппетитно и внешне даже напоминало Фергазийский томатный суп. Но ровно до тех пор, пока мне не пришла в голову безумная идея ковырнуть в нем ложкой. Помимо томатов, в густой и разваренной алой жиже плавали тощие мойвины, цельные дольки чеснока и треугольные кусочки глибби [2]! Будто кухарка схватила дворцовую мусорницу и вывалила ее содержимое в кастрюлю! Страшную иллюзию рушила, разве что, оценочная карточка под каждым из блюд.
— Даже пробовать не буду, — высказалась я.
Бруна на другом конце стола подняла два пальца, одобряя мой жест доброй воли.
Роттильда, задумавшись, поднесла ложку ко рту и отхлебнула кровавой жидкости. Тут же раскраснелась и напрягла лицо, дабы не сморщиться. Шанти же во всю стучала ложкой о миску, поедая жуткое зелье. А я глядела в свою тарелку, где капельки жира танцевали на алой гуще, и думала о том, что кто-то, видимо, хочет вылететь с отбора сильнее, чем я. А еще о том, какой же эффект хотела вложить в это зелье его автор: ветрогонный или слабительный. На Рэнимора, старательно пытающегося покончить с жутким кулинарным шедевром, я и смотреть боялась. To ли из-за Шанти, что с презренной ревностью перехватывала каждый мой взгляд, то ли из-за нашего поцелуя накануне.
Когда кухонные работницы унесли суповые тарелки, большая часть из которых осталась непочатой, стало еще веселее. Потому что на белоснежной скатерти появились широкие и плоские блюда, на которых возлежало нечто, покрытое запеченной сырной корочкой. Из золотисто-белесого нечта, чуть пахнущего белорыбусом и овечьим сыром, выглядывали пышные головки зеленоцветочницы.
О, Филлагория! Неужто это тошнотное зелье, что я старательно выдумывала специально для принца?!
Вместо аппетита к горлу подкатил страх, и я точно знала: не смогу и кусочка проглотить. Руки предательски затряслись, и зубья вилки принялись отстукивать бешеный ритм по краю тарелки. Должно быть, Фелисия решила поиздеваться над нами, выбрав для обеда два самых мусорных рецепта! Точно! Не зря же нам выходной день сегодня выделили…
Вилки застучали о фарфор, и страх пророс глубже. Сердце рухнуло в живот и перестало биться. Захотелось провалиться на месте. Или раствориться в горячем воздухе, пропахшим овечьим сыром.
— Это блюдо — приятное открытие, — раздался справа голос Роттильды. — Экономно, но при этом почти по правилам здорового питания. Дип из овечьего сыра заслуживает отдельного внимания.
— Суховато, — заметила Бруна. — Но есть можно.
Стараясь не поднимать глаза, я повернулась к Рэнимору и убедилась, что зельевар из меня так себе. И аптекарь — тоже. Ибо мое зелье не оказалось ни тошнотным, ни рвотным, а напротив: возбудило у него аппетит. Шанта, к моему удивлению, тоже опустошила свою тарелку. Оставалось лишь удивляться: как только в ее тощем теле помещается так много еды?
— Очень интересное сочетание, — отметила она своим дрожащим и печальным голосом. — Никогда ничего подобного не ела.
Коварные Низшие! Да они издеваются, что ли?
Пытаясь раскусить странный Вселенский замысел, я неловко отделила вилкой небольшой кусочек запеканки и отправила его в рот. И, справедливости ради, отметила, что на твердую четверочку блюдо-таки тянет. Верно сказала Бруна: суховато, но есть можно.
Возвращая девушкам с кухни наполовину опустошенную тарелку, я краем глаза заметила, как Шанти стирает защитный слой на карточке напротив наивысшего балла.
— Итак, — объявила Хельга, когда все тарелки собрали, — время объявить имена наших кулинаров! Автор рецепта томатного супа — ибреса Ровена Гри!
Я подперла подбородок ладонью, чтобы голова не упала на стол. А эта девочка умеет быть экстравагантной не только в одежде! Но, кажется, на троне ей не бывать.
— А автор запеканки из белорыбуса и зеленоцветочницы — ибреса Лира Крэтчен! — добавила Хельга и посмотрела на меня почти с гордостью.
Шанти бросила на меня косой взгляд, подобный лезвию. А мне даже приятно стало. Сколько раз она мои нервы крутила: теперь моя очередь.
После обеда, незаметно зажав в кулаке корочку золотистого кукурузного хлеба, я вышла в сад. Солнце почти вошло в зенит, очертив на земле густые фиолетовые тени. Эстер должна была прилететь с минуты на минуту. Я тосковала по ней, словно по родной сестре.
— Эстер! — закричала я в дрожащие яблоневые кроны. — Морда ты нерасторопная! А ну, лети сюда!
И листья зашелестели под взмахами мощных крыл. Сухие веточки затрещали и, обломившись, полетели в траву. Моя Эстер всегда была рядом. Трава зашелестела, и ворона, сложив крылья, опустилась на землю.
— У меня кое-что есть для тебя, — проговорила я, раскрашивая золотистую корочку на землю. — Лакомство из королевского дворца. Держу пари, ты такого никогда…
Слова оборвались, перейдя в шепот, и страх резанул грудь, как отточенное лезвие. Вальяжно переваливаясь, Эстер побежала мне навстречу. В ее клюве белел крохотный кусочек бумаги…
1 — Фрагмент лирического перевода песни «The humble servant» группы «The murder of my sweet». Автор перевода — Мария Бородина.
2- Глибби — сладкий десертный фрукт, по вкусу напоминающий ананас. Имеет вид цилиндра, покрытого твердыми чешуйками. Мякоть глибби розово-алого цвета и практически не содержит косточек.
Глава 49
Эстер довольно неслась по траве, будто ребенок, что увидел мать после долгой разлуки, и крошечное белое пятнышко оттеняло черный бархат ее клюва. Я попятилась в попытке оттянуть неизбежную встречу и нервно сглотнула. Ясно же дала Олафу понять, что не намерена продолжать играть в его опасные игры, но он не услышал. И не унялся… Одной Филлагории известно, что за угроза таится в мелких строчках букв на крошечной полоске бумаги.
Я задрала голову. Белый глаз визиоллы парил точно над моей головой, фиксируя каждое движение. Эстер тупила, впрочем, как и всегда. Ее вороний мозг просто не мог оценить всех масштабов опасности.
— Сюда, Эстер, — моментально среагировала я, ныряя под шапку крон. Зависнув на миг в раздумье, визиолла метнулась следом и затерялась в листьях. Жалкой пары секунд оказалось достаточно, чтобы позволить Эстер выронить записку мне под ноги и втоптать белый листочек бумаги в рыхлую землю. Читать, что там затеял Олаф, я не собиралась. Я больше не буду марионеткой, что бездумно танцует на его нитях.
Влажный от росы чернозем проминался хорошо. Почва быстро вобрала в себя листочек и замаскировала его чернотой. Незаметно закрыв место преступления примятыми травинками, я задержала дыхание. Казалось, даже оно может меня выдать… Необузданный страх переворачивал все внутри. Я могла лишь предполагать, что задумал Олаф, но точно знала: это как-то связано со мной. С Рэнимором. С внеплановым отбором невест. Со словами шута. И, возможно, с двадцать первой, что проникла на отбор, обхитрив всех и вся, вопреки законам Филлагории. Обнаружь я ее среди участниц — могла бы поискать ответы. Но где гарантия, что она не вылетела на первом этапе, ведь испытание эссенцией чистого разума не оставляет компромиссов.
Эстер с аппетитом склевывала крошки с земли. А я пыталась унять рой грозных мыслей, крутящийся в голове. Тучи сгустились надо мной. Только как остановить катастрофу, если не знаешь, куда ушло солнце?
— Грустная ты сегодня, — кто-то положил мне руку на плечо, заставив подскочить от испуга. — Хотя, я б после такого обеда тоже… Извини уж.
Повернулась и встретила сияющий взгляд Бруны. И страх сковал плечи еще сильнее. В панике бросила взгляд в траву: туда, где несколько примятых стебельков скрывали вымазанную в грязи записку. Вроде бы, незаметно…